http://moscomeco.forrum.eu/viewtopic.php?pid=13101#p13101
Как убрать операторов > 2018-01-05 00:46:30
Освободившийся от псиопов написал(а):
...чтобы освободиться надо дать другую жертву террора. Надо понимать, зачем
им вообще жертва... Это их зарплата. Они проводят исследования. Надо найти
аналога, двойника. Надо быть своим для них.
Ибо сказано:
https://unotices.com/book.php?id=33794&page=35
Александр Солженицын, "В круге первом", гл. 86
В дверь заглянул дежурный:
- Заключенный Герасимович.
- Пусть войдет, - кивнул Яконов.
Он сидел особняком от своего стола, на маленьком стуле, расслабнув и почти
вываливаясь вправо и влево. Герасимович вошел, поправляя на носу пенсне и
споткнулся о ковровую дорожку. По сравнению с этими двумя толстыми чинами он
казался очень уж узок в плечах и мал.
- По вашему вызову, - сухо сказал он, приблизясь и глядя в стенку между
Осколуповым и Яконовым.
- У-гм, - ответил Осколупов. - Садитесь.
Герасимович сел. Он занимал половину сиденья.
- Вы... это... - вспоминал Фома Гурьянович. - Вы... - оптик, Герасимович? В
общем, не по уху, а по глазу, так, что ли?
- Да.
- И вас это... - Фома поворочал языком, как бы протирая зубы. - Вас хвалят.
Да. Он помолчал. Сожмурив один глаз, он стал смотреть на Герасимовича другим:
- Вы последнюю работу Бобра знаете?
- Слышал.
- У-гм. А что мы Бобра представили к досрочному?
- Не знал.
- Вот, знайте. Вам сколько сидеть осталось?
- Три года.
- До-олго! - удивился Осколупов, будто у него все сидели с месячными сроками.
- Ой, до-олго! - (Подбодряя недавно одного новичка, он говорил: "Десять лет?
Ерунда! Люди по двадцать пять сидят!") - Вам тоже б досрочку неплохо
заработать, а?
Как это странно совпадало со вчерашней мольбой Наташи!.. Пересилив себя (ибо
никакой улыбки и снисхождения он не разрешал себе в разговорах с
начальством), Герасимович криво усмехнулся:
- Где ж ее возьмешь? В коридоре не валяется.
Фома Гурьянович колыхнулся: [278]
- Хм! На телевизорах, конечно, досрочки не получите! А вот я вас на
Спиридоновку на днях переведу и назначу руководителем проекта. Месяцев за
шесть сделаете - и к осени будете дома.
- Какая ж работа, разрешите узнать?
- Да там много работ намечено, только хватай. Есть, например, такая идея:
микрофоны вделывать в садовые скамейки, в парках - там болтают откровенно,
чего не наслушаешься. Но это - не по вашей специальности?
- Нет, это не по моей. - Но и для вас есть, пожалуйста. Две работы, и та
важная, и та печет. И обе прямо по вашей специальности, - ведь так, Антон
Николаич? - (Яконов поддакнул головой.) - Одно - это ночной фотоаппарат на
этих... как их... ультра-красных лучах. Чтоб значит ночью вот на улице
сфотографировать человека, с кем он идет, а он бы и до смерти не знал.
Заграницей уже наметки есть, тут надо только... творчески перенять. Ну, и
чтоб в обращении аппарат был попроще. Наши агенты не такие умные, как вы. А
второе вот что. Второе вам, наверно, раз плюнуть, а нам - позарез нужно.
Простой фотоаппаратик, только такой манехонький, чтоб его в дверные косяки
вделывать. И он бы автоматически, как только дверь открывается,
фотографировал бы, кто через дверь проходит. Хотя бы днем, ну, и при
электричестве. В темноте уж не надо, ладно. Такой бы аппаратик нам тоже в
серийное производство запустить. Ну, как? Возьметесь?
Суженным худощавым лицом Герасимович был обернут к окнам и не смотрел на
генерал-майора. В словаре Фомы Гурьяновича не было слова "скорбный". Поэтому
он не мог бы назвать, что за выражение установилось на лице Герасимовича. Да
он и не собирался называть. Он ждал ответа.
Это было исполнение молитвы Наташи!.. Ее иссушенное лицо со
стеклянно-застылыми слезами стояло перед Илларионом. Впервые за много лет
возврат домой своей доступностью, близостью, теплотой обнял сердце. А сделать
надо было только то, что Бобер: вместо себя посадить за решетку сотню-две
доверчивых лопоухих вольняшек. [279] Затрудненно, с препинанием Герасимович
спросил:
- А на телевидении... нельзя бы остаться?
- Вы отказываетесь?! - изумился и нахмурился Осколупов. Его лицо особенно
легко переходило к выражению сердитости. - По какой же причине?
Все законы жестокой страны зэков говорили Герасимовичу, что преуспевающих,
близоруких, не тертых, не битых вольняшек жалеть было бы так же странно, как
не резать на сало свиней. У вольняшек не было бессмертной души, добываемой
зэками в их бесконечных сроках, вольняшки жадно и неумело пользовались
отпущенной им свободой, они погрязли в маленьких замыслах, суетных поступках.
А Наташа была подруга всей жизни. Наташа ждала его второй срок. Беспомощный
комочек, она была на пороге угасания, а с ней угаснет и жизнь Иллариона.
- Зачем - причины? Не могу. Не справлюсь, - очень тихо, очень слабо ответил
Герасимович.
Яконов, до этого рассеянный, с любопытством и вниманием взглянул на
Герасимовича. Это кажется был еще один случай, претендующий на
иррациональность. Но всемирный закон "своя
Читать далее...