Ты помнишь тот декабрь? Повсюду лежал такой мягкий, голубовато-белый снег. Мы прижимались носами к холодному стеклу и смотрели, как пушистые снежинки планируют на обледенелый карниз.
Помнишь, мы тогда стояли у окна, а от батарей шёл такой тёплый, сухой воздух – он так напоминает шерстяные носки, которые вязала твоя бабушка.
А ладошки тогда были холодные и мокрые, и оставляли на стекле лёгкие отпечатки.
А помнишь, как мы разлили чай? Мы смеялись, смотря, как он разбегается по полу. И в комнате тогда целую неделю пахло сахаром и желтыми лимонами, а мы думали, что скоро уже будет Новый Год, и можно будет купить кучу мандаринов…
А ещё были эти совершенно бесконечные декабрьские вечера, заполненные тишиной и редким шуршанием книжных страниц. Мы кутались в бело-голубой плед, который делал нас похожими на огромный снежный сугроб, и смотрели, как в углах комнаты копились тени и тонкая паутина.
В самый короткий день года мы выбежали на улицу – кататься с горки. Тогда наш дворик наполнился хохотом до самого неба, а где-то в сугробах пропали твои варежки.
Помнишь, однажды мы поругались? Я разбила твою любимую кружку с лошадью. У этой лошади были грустные глаза – наверно, она была старой.
А кружка красиво летела с восьмого этажа. Блеснула белой ручкой в свете фонарей, упала на бордюрчик и, печально крякнув, развалилась на кусочки, на осколочки… Помню твои беспомощные глаза и мои трясущиеся руки. Мы тогда стояли, обнявшись, часа два, и по тёмной кухне бродили пятна от фар машин. В доме напротив загорались и гасли огни.