25 мая исполнилось 65 лет со дня рождения замечательного советского артиста Олега Даля. К этой дате на российском телевидении, а также в печати вышли памятные программы и публикации. Современнику Даль может быть интересен уже тем, что своей ролью в фильме «Тень» как бы предвосхитил появление в России Владимира Путина (хотя вряд ли на этом делался акцент в юбилейных материалах).

С Украиной Даля по большому счету ничего не связывало, хотя он и провел здесь свои последние часы – актер умер в Киеве, в гостиничном номере 3 марта 1981 года. Но в Украине, как и в России, в других частях бывшей империи живет немало поклонников таланта выдающегося актера, исследователей его творчества. По мнению автора очерка, который мы предлагаем вашему вниманию, вклад Олега Даля в советское киноискусство и сегодня остается недоцененным.

У Олега Даля странная судьба. При жизни его преследовала слава непризнанного гения, но лучшие его фильмы шли вторым и третьим экраном или просто ложились на полку. Сегодня, спустя двадцать пять лет после смерти, его образы все чаще появляются на телеэкране, словно крупицы золота, отмытые временем в песке ушедшей эпохи. Но подлинного признания Артиста как не было так и нет. Правда,  вышли  уже четыре сборника воспоминаний о Дале и его литературного наследия. Когда в первом из них в 1998 году был опубликован поразительный по своей лаконичности, глубине и жесткости суждений Дневник актера, могли обидиться многие: Даль был беспощаден в оценке себя и своих современников. В воспоминаниях самых близких из них — знакомых, партнеров, друзей — нет-нет да и мелькнет эта невольная обида или, по крайней мере, оправдание неуправляемости и неуживчивости погибшего в сорок лет таланта. И тут же, как рефрен — горькие сожаления о недовоплощенном, недоигранном Далем и признание его непостижимой актерской тайны.

Может быть, дело в том, что мы согласны выслушивать правду о себе, но не любим последних, самых горьких истин? Даль как раз терпеть не мог каких-то надуманных тайн и мистицизма в искусстве. Всей своей жизнью он постигал и постиг загадку человеческой личности и художественного совершенства.

Необычный артист

[197x270]Все началось с его феноменальной природной одаренности. Как должен был выделяться среди “ярких представителей советской молодежи” начала 60-х этот нездешний физический облик, грациозно-гармоничный в своей парадоксальности. Небольшая круглая голова, короткое сутуловатое туловище, несоразмерно длинные руки, ноги, пальцы — и удивительно русское лицо с чуть вздернутым носом, огромными синими глазами, мягкой округлостью черт и нежной улыбкой. А еще среди абитуриентов Щепкинского театрального училища его не могли не отличать абсолютное чувство ритма, невероятная по выразительности  пластика и речь, и при этом — необъятный психо-эмоциональный диапазон. Он до слез и колик потряс приемную комиссию монологами Мцыри и... Ноздрева, и поступил сразу, и почти не учился, потому что играть для него было так же естественно, как дышать. С такими данными он просто не мог не вытащить свой “звездный билет” — роль в фильме “Мой младший брат”(1962) по культовой повести Василия Аксенова. Ничуть не выпадая из

Одна из книг, посвященных его таланту, называется «Взрослый молодой человек». Гениальный заголовок. Гениальный потому, что точный. Лучше не скажешь. Олег Даль не только не успел состариться, он не успел и повзрослеть. «А как непозволительно он был молод! Мне казалось, что он слишком молод – для героя моей пьесы, слишком молод для своих лет», – писала польский драматург Агнешка Осецка. Ему суждено было навечно остаться мальчиком.

Он был закономерен в середине 60-х. Кинематограф начинает делиться на официальный и «полочный», в «Современнике» ставят «Голого короля» – первый антисталинский спектакль, в это же примерно время в кино – каждый по-своему – дебютируют Чухрай, Хуциев, Иоселиани, Шукшин, чуть позже Высоцкий, Тарковский. Олегу Далю тоже выпало высказать молодых шестидесятников. Стать выразителем поколения. Ясноглазым, с хрупкой мальчишеской полукошачьей гибкостью, грустным обаянием и беззащитной улыбкой. Быть идеальным современником. Должно быть, это нелегкая задача. Он ее себе поставил, он ее выполнил, он от нее страдал.

Лермонтов был по-настоящему его поэтом. «Герой нашего времени» – мечтой. Она сбылась, потому что была загадана рано и четко. Опять попадание. Даль со школьной скамьи мечтал сыграть Печорина. Он его сыграл. Точнее, он им родился. Героем своего времени, воплощенным современником. Хотя в одноименном театре ему как будто не везло. В труппу взяли без проб – а ролей больших не давали. Он уходил из «Современника» несколько раз. Несколько раз возвращался. И однажды все-таки ушел навсегда. Из дневника: «Динамизм – главное?! Сие есть действие. Действие – главная движущая сила в нашем коллективном творчестве, если таковое еще осталось. Малокультурье – суть, обязательно мещанство. Воинствующее мещанство – непременно минифашизм – все это вместе взятое – есть нынешний театр. («Современник»! «Где некогда бывал и я».) (КАПЛЯ В МОРЕ)».

За талант прощают многое. Самые проницательные – прощают все. Даль пил. Мог появиться нетрезвым на съемочной площадке, на сцене. Прощали и это.

Когда режиссера Козинцева, снимавшего Даля в роли Шута в «Короле Лире», спросили, почему Далю можно то, чего не позволено другим, он отвечал: «Мне жаль его, он не жилец».

Зато он никогда не жалел себя сам, к себе был беспощаден. Как верно сформулировал однажды Эдвард Радзинский, Даль страдал манией совершенства. Беспощаден к себе. Беспощаден к окружающим. С детства. Поступить в театральный вуз – детская мечта, вторая после мечты стать летчиком. Стать актером и сыграть моряка, летчика – всех, всех, всех. Мешала страшная картавость, она обрекала на провал в театральном, она успокаивала инженерно-учительскую семью: провалится – выберет что-то посерьезнее. Помогла мания совершенства. За феноменально краткий срок он самостоятельно преодолел картавость и попал в Щепкинское училище. Так же ему всегда хотелось преодолеть и все остальное. Чужую косность, бездарность, тупость, карьеризм, собственную неспособность с этим мириться и искать компромиссы хотя бы ради дела. Ирина Алферова вспоминает: «Ему нужны были гении-режиссеры, гении-партнеры, гениальная пьеса, и все должно было гениально репетироваться».

Он не сыграл роли Хлестакова, о которой мечтал, только потому, что на роль Городничего пригласили Анатолия Папанова, актера другой школы. Даль понимал, что ансамбля не получится, и отказался от мечты.

Не было и роли Пушкина в спектакле «Медная бабушка». Литературный материал Олег Даль счел слабым, недостойным – нет, не себя, а воплощения Пушкина на сцене.

Он не хотел выходить на съемочную площадку и играть принца Флоризеля в плохом костюме. Потому что принц должен был выглядеть безупречно, и никаких условностей и допущений здесь быть не могло, в том числе и с пиджаком. «Это у принца пиджак с чужого плеча! У