Писательское счастье - это когда собственная книга стала для тебя противоядием против бессонницы. Читал до четырех часов утра, и это было хорошо. Заснул счастливым.
Поразительно - даже столкнувшись с совершенно запредельным злом, жестокостью, насилием, чудовищно-бессмысленным страданием других людей, от своей собственной, отдельной жизни все равно упорно продолжаешь ждать какой-то логики, осмысленности и гармонии. Как будто в жизни существует два не смешивающихся между собой пласта - пространство безумия и боли, о котором мы знаем, но в котором сами не живем (мои клиенты, пытки в тюрьмах, городское дно, война...) и пространство нашего персонального существования, в котором все должно идти к какой-то цели, завтра становиться лучше, чем вчера, и вызывать у нас приятное сознание закономерности и правильности наших жизненных успехов. Вся эта система рушится, когда привязанность к другому человеку связывает два пространства воедино. Тогда наше сердце превращается в канат, натянутый между мирами смысла и бессмыслицы. Все, что остается человеку в таком положении, это, прежде всего - приложить все силы для того, чтобы самому удержаться в области гармонии и смысла, чтобы не ты рухнул в пропасть, а те люди, с которыми ты теперь соединен привязанностью, состраданием и дружеской заботой, оказались бы с тобой в реальном мире, вырвавшись из сферы бесконечно порождающего себя зла. Ну а второе - приготовиться к возможному сошествию в Аид. Понять, что в этом нет ничего ужасающего и трагичного - во всяком случае, в сравнении с кошмарами бесчисленных трагедий, ежедневно разворачивающихся ТАМ при нашем равнодушном попустительстве. А чтобы поддержать себя в тяжелую минуту, хорошо бывает вспомнить то, что тысячи других людей страдали и теряли все, что у них было, и не только не разрушили себя и собственную жизнь, но и смогли подняться из этой пропасти гораздо выше, чем могли представить в своем упорядоченном прошлом. Главное на свете - не прожить хорошую жизнь, а быть хорошим человеком, даже если это будет значить - бросить все, что в жизни есть хорошего.
Прочитал недавно про очередной скандал, связанный с педофилией в католическом учебном заведении. Думаю, что мнения, как водится, разделятся на две группы. Первая - скандал случаен, выведение каких-либо закономерностей не более, чем проявление враждебности по отношению к церкви и вообще религии. Вторая - скандал закономерен, от священников и церкви глупо ждать чего-нибудь хорошего, это порочная структура, и все люди в ней - порочны. На мой взгляд, скандал закономерен, потому что люди - всегда люди, они обладают чувственностью и не могут вести ангельскую жизнь бесплотных духов (может быть, за редким исключением). Мы устроены так, что, если наша сексуальность не служит любви, то она почти неизбежно начинает вырождаться в извращение, насилие и ненависть. Влечение само по себе не имеет в себе ничего порочного, оно дано нам для высшего постижения другого человека, и в своем здоровом виде подразумевает нежность, понимание, открытость и ответственность. Церкви бы следовало отказаться от опасной, изуверской и самонадеянной идеи обязательного целибата, и, вместо того, чтобы обрекать людей на вечную борьбу против своей природы, поощрять браки, в том числе - супружескую жизнь ЛГБТ-священников. И, разумеется, наращивать прозрачность. Худшие мерзости на свете совершаются за закрытыми дверьми и с наглухо застегнутым воротником. Бремя жестких и ригидных ролевых моделей, которым необходимо соответствовать, все время подавляя свое истинное "Я", чудовищный разрыв между реальным человеком и предписанной ему моделью поведения, подавленный, но постоянный стыд за свою неспособность "соответствовать" - это среда, в которой неизбежно развиваются пороки. Говоря аллегорически, любой мундир (и ряса, как его частная разновидность) - крайне опасное явление, и для того, чтобы его ношение не превратилось в скотское насилие над человеческой природой, представителям любой структуры нужно очень много мудрости, открытости и такта.
Сегодня разговаривали с мамой. Сказал ей, что, чем больше я сам работаю, тем больше начинаю переосмысливать ее жизнь как героическую и заслуживающую восхищения. В детстве казалось - взрослые заняты чем-то очень обыденным, неинтересным, но со мной такого не случится, я-то буду делать что-нибудь невероятное!.. Но вот мне двадцать шесть. Вещей, которые казались героизмом в детстве, в моей жизни было много - выходили впятером или даже втроем против нескольких сотен националистов, уходили от ОМОНовцев по крышам, помогали выехать из страны людям с уголовными статьями за политику... но, удивительное дело, за это время мои представления о героическом успели сильно измениться. И теперь я вижу героизм - совсем не в этом, а в ежедневной, изнурительной, малозаметной помощи страдающим. Я вспоминаю свое детство - вечные телефонные звонки, то днем, то вечером, то среди ночи. Матери звонили все - коллеги, пациенты, родственники, наконец, коллеги и знакомые тех самых пациентов. Очень часто она одевалась, говоря "я съезжу, посмотрю". И никогда, ни разу, не брала за эти консультации или поездки денег. В детстве я сердился. На дворе стояли девяностые, жили мы бедно. Я всегда донашивал чужие вещи, деликатесы вроде маслин или сырокопченой колбасы я в первый раз увидел на столе в гостях, и тут же ими обожрался - показалось очень вкусно, я просто не смог остановиться. И много лет спустя после того я думал - матери просто не повезло, она стеснялась, не умела (да и просто не могла) назначить цену за свой труд. Все вокруг хором повторяли - любой труд должен быть оплачен. Хочешь жить благополучно - умей правильно ценить свою работу, ничего не делай даром и в ущерб себе. И это, в общем, правильно. Но есть другая сторона медали. Очень часто сходится так, что с людей, которым нужна помощь, денег не возьмешь. И помогать им нужно много, куда больше, чем кто-либо в состоянии представить. И тут выбор ставится ребром - если ты и вправду человечен, сострадателен, неравнодушен, тогда делай то, что нужно (все, что нужно, потому что помощи не будет ниоткуда). Или согласись, что это тебя не касается - пусть выживают, как умеют, или погибают, как умеют. Самые тяжелые и душераздирающие случаи - все именно из этой категории. И человек, привыкший к этой категории проблем, с людей благополучных и солидных денег тоже не берет - он ослеплен, отравлен чужой неустроенностью, горем и страданием, любого человека, которому требуется помощь, он воспринимает, как страдальца, человека в крайности, у которого брать непорядочно и стыдно - просто по-привычке, а еще точнее - потому, что девять десятых его сил и времени уходит как раз на такие крайности. Когда я повзрослел, мы с мамой начали смеяться, повторяя нараспев - "Нииин, ну ты же врач, ты же давала клятву Гиппократа!.." С этим заклинанием ее дергали среди ночи из постели. В двадцать шесть я осознал, что вижу в ее жизни, в ее отношении к собственной жизни и к чужим страданиям - высший возможный героизм.
Сейчас мы как бы поменялись с ней ролями. Она говорит - "ты слишком много взваливаешь на себя", "не принимай чужого горя слишком близко к сердцу", "перестань переживать". В этом призыве перестать переживать я нахожу отличную площадку для реванша. Ухмыляясь, я интересуюсь у нее - а когда ты этого, вашего главного врача, который в Красной горке - умирающие дети, а сам пил, не просыхая - крыла трехэтажным матом, тебе кто-нибудь сказал "не надо так переживать"?.. Это, кстати сказать, прекрасная история. Маму, интеллигентную студентку из Рязани, послали в какую-то Тьмутаракань врачом в детское отделение больницы. Работали они там так - главврач не выходил из кабинета, пропивая деньги, которые выделяли на больницу, а ординаторы (и мама среди них) после работы шли пять километров пешком, чтобы вернуться в свое общежитие. Поспать ей, впрочем, удавалось не всегда - иногда ляжешь, чуть задремлешь, а во двор уже въезжает их единственная Скорая. Стучали в окна: Николаевна, поехали, ребенок умирает. И тогда - работа на всю ночь. А дети умирали много - лекарств не хватало, инфекционных боксов не было. Что только не случается с людьми в подобной обстановке. Мама, например, забыв про всю свою застенчивость, в припадке бешенства вломилась в кабинет своего главного врача, и грохнув кулаком по столу, пообещала, что если он, [пьяная шкура], не откроет детский инфекционный бокс, она его убьет. И детский бокс открыли! Правда, на маму же взвалили и работу с грудничками в этом боксе. Будучи врачом, она в огромной сумке каждый день таскала с кухни детское питание - во взрослом отделении кормить этих младенцев оказалось некому. А главный врач, ведя пятиминутки, с девушками из интернатуры здоровался так - привет Людочка, привет Машенька... здравствуйте, Нина Николаевна... привет, Светунчик. Думаю, для просветления мозгов кое-какую категорию людей надо время от времени приводить в чувство трехэтажным матом. Или, еще лучше, грохнуть
Второй уже человек интересуется, как долго я во Франции, а потом говорит "у вас прекрасный уровень!.." - первым был мой анестезиолог, теперь женщина на delf-a2. Поскольку мое собственное ощущение от своей устной речи - прямо противоположное, и вообще необходимость излагать какую-нибудь мысль, как правило, заканчивается тем, что я, разлетевшись, как с трамплина, с нескольких заранее обдуманных фраз, внезапно понимаю, что слова у меня кончились, тяну бессмысленное "ээээмн..." и не могу собрать обрывки мыслей, у меня вопрос - друзья-французы, вы не знаете, здесь нет такой традиции - если какой-то человек мычит и мнется, как глухонемой, то говорить ему, какой он молодец и какой у него прекрасный уровень французского? Это бы многое объяснило.
Все успели посмотреть новую серию "Игры престолов"? Если нет, то дальше лучше не читайте. Если да - скажите мне, у меня одного возникло ощущение, что зрителя пытаются "купить" обилием фансервиса, чтобы у него отключился мозг и он как-нибудь проглотил бездарность и идиотизм отдельных сцен? Этот идиотизм, по-моему, буквально прет из всех щелей.
Сцена с Арьей, принявшей личину Уолдера Фрея - без комментариев. Этот маразм в рамках одной-то сцены выглядит неубедительно, а если иметь ввиду, что она должна была изображать старого мудака со дня убийства и вплоть до приезда многочисленной родни - то в сценариста хочется швырнуть уже не тапком, а тяжелым сапогом. И потом пафосная сцена, где она гордо выходит из залы, сообщив, что Север помнит. Это не Игра престолов, это аниме! Там не хватало разве что летящих лепестков и ветра, чтобы развевались волосы. Конечно, в замке нет охраны, слуг, да вообще никого нет - только отравленные Фреи и разливавшие вино служанки.
Еще тупее выглядит сцена с той же Арьей, которая подсаживается к солдатам Ланнистеров и пьет с ними вино. В мире Игры престолов, да. Сначала вам шесть сезонов подряд доказывают, что весь этот мир состоит из насилия, цинизма, секса и резни - а потом девочка-подросток, разумеется, должна спокойно пить вино с десятком незнакомых мужиков, которые, все до единого, окажутся милашками и будут говорить о том, как они скучают по папе и маме. Е-мое, это же не "Ронья, дочь разбойника"! Это "Игра престолов"!.. Для любого человека, который смотрел первые шесть сезонов и читал романы Мартина, такой поступок Арьи - это слабоумие. Но сценаристу было не до таких мелочей, как логика или психологизм - он кушал петушка на палочке, и, сглатывая сладкую слюну, по-детски радовался - до чего же складно получается!
Еще меня достали "философские" беседы на тему "почему Владыка света возвращает именно тебя". Такое уже было раньше - и с тем же Дондаррионом, и со Сноу. Повторяться имело смысл только в том случае, если бы на сей раз герои собирались бы сказать что-нибудь новое. Но нет. "Зачем?.. - Не знаю! - Ну а все-таки, зачем?! - Не знаю!!" Какая глубина анализа и рефлексии, прямо завидно. Экзистенциалисты, блин. Следующая станция - Лукьяненко и его рассуждения о Тьме и Свете. "Чем они отличаются? - Ну они просто разные".
Все остальное, в общем-то, на том же уровне. Несколько минут смотришь, как Дейнерис пафосно идет через Драконий камень - только для того, чтобы послушать, как в конце концов она произнесет одно-единственное слово. Ну понятно, книги давно кончились, сюжет провис - теперь спасаться можно только пафосом.
Надеюсь, остальные серии окажутся получше, иначе "Игра престолов" постепенно превратится в "Эрагона".
Завтра ещё один экзамен по французскому. Повторять больше не могу, меня тошнит. Основное чувство - мозг опух. Все остальное тоже. Господи, кто бы знал, как я заколебался что-нибудь _сдавать_. Прошлым летом были госы и диплом. До этого - четыре года на психфаке и три с половиной - на государственном управлении. Между ними - перепоступление "с нуля", ЕГЭ для взрослых. Ещё раньше - всероссийские олимпиады, Ломоносов, всевозможные региональные олимпиады, и так далее, вплоть до вступительных экзаменов в гимназию. Сдаешь и учишь, учишь и сдаешь - и так семнадцать лет подряд.
Чтобы сделать предложение своей подруге, обожающей мир Гарри Поттера, молодой человек заказал ювелиру золотой снитч, в который положил кольцо. Снитч открывается при помощи ключа в виде метлы "Нимбус-2000". Получилось действительно здорово. Если предположить, что девушка сказала "да", то много лет спустя кто-нибудь будет говорить - смотрите, ваш продедушка подарил эту вещь вашей прабабушке, потому что он очень любил ее и хотел сделать ей по-настоящему незабываемое предложение.
Когда я смотрю на красивые и хорошо спланированные помолвки, я всегда с улыбкой вспоминаю день (точнее, ночь), когда мы с Соней приняли решение пожениться. Ночь, тишина, московская квартира, в которой не спим только мы двое. "Я все время думаю. Если тебя посадят, я хочу, чтобы у меня было право навещать тебя в тюрьме или в больнице. - Погоди. Ты делаешь мне предложение?.. - Да. - Я согласен!". Ну а дальше все пошло, как в песне у Сургановой -
"Я хочу тебя - слышишь? - увидеть
На крыше,
И успеть тебе крикнуть - давай еще поживем!"
Если предположить, что кто-нибудь будет рассказывать об этом много лет спустя, пусть скажет - вот история людей, которые нашли друг друга в очень трудную минуту и сделали выбор в пользу жизни и любви.
[500x590]
Что вы хотели знать о лионском лете, но боялись спросить. Сегодня я поехал по делам в джинсах и черной футболке (утром было пасмурно) и получил тепловой удар. Ощущение такое, словно ты сварился заживо. Температура поднимается до 38, кожа горит, голова тяжелая и мутная. Остаток дня провел очень приятно - лежал с холодным компрессом на лбу, а потом отмокал в прохладной ванне. Помогло. Голова прояснилась, температура спала, и осталось только ощущение, как будто бы вся кожа обгорела. Nota bene - через темную одежду тоже можно обгореть. А теперь вопрос дня - каково бедным мусульманским женщинам в их черных балахонах?.. Начинаю думать, что по части выносливости эти дамы легко уделают американских морпехов и российский спецназ.
Зашел у нас вчера разговор о том, что несмотря на культ семьи, абсолютному большинству людей в России противопоказано иметь детей. Причем не потому, что люди какие-то особенно плохие, а потому, что даже самые лучшие из них мыслят в каких-то совершенно извращенных категориях. Про битье как метод "воспитания" я уже говорил, но это только одна сторона медали. Другая часть проблемы - это постоянная трансляция ребенку утверждения "ты здесь никто и звать тебя никак, вот вырастешь, тогда и скажешь свое мнение, а сейчас твое дело - слушаться". Все это подкрепляется "экономической" аргументацией: "Мы тебя содержим! В этом доме нет ничего твоего". Особенную прелесть эти утверждения приобретают, когда речь заходит об одежде и еде - "Ты на нее не заработал!.. Я тебя кормлю, так что ты будешь делать так, как я сказал". И дело тут не в том, что эти люди искренне считают, что ребенок десяти, тринадцати, да даже и шестнадцати лет обязан себя содержать. Они прекрасно понимают, что ребенок содержать себя не может и не должен. Именно поэтому удобно загонять его в ловушку - требовать от него невозможного и вызывать чувство вины за свое "содержанчество", чтобы использовать его, как инструмент давления. Сравните - ты должен ко мне прислушаться, потому что я лучше разбираюсь в конкретном вопросе, и ты должен всегда слушать меня, потому что я тебя кормлю (всегда). И вот, растет маленький человек, который хорошо усвоил то, что у него нет ничего своего, что он бесправен, что правила его поведения задаются не законами, а чьим-то произволом. Сегодня власть в лице родителей в хорошем настроении, поэтому можно всей семьей не спать до двух часов ночи и смотреть кино. Завтра "власть" устала и находится в плохом настроении, поэтому имеет право наказать тебя за то, что ты не лег в одиннадцать. Свобода для подобного ребенка - это то, что он сумел урвать и скрыть от такой власти - погулять, когда не разрешили, прогулять урок, удачно что-нибудь соврать, общаться с тем приятелем, с которым запрещают дома. Постоянно чувствовать тревогу (что какой-нибудь обман раскроется) и вину за те проступки, которые скрыть не удалось. Самостоятельность сопряжена не с выбором и ощущением ответственности за свои поступки, а с инфантильной схемой "обману родителей, получу хоть немного удовольствия, а дальше будь что будет". Родители пытаются бороться с такими ситуациями с помощью наказаний, и вот здесь на сцену выступает оправдание насилия - "а что мне еще делать, если он (она) меня не слушает и постоянно врет?!". В большинстве случаев подобным людям совершенно не хочется задумываться о том, насколько справедливые и недвусмысленные требования они предъявляют к своим детям, насколько сами соблюдают собственные принципы и оставляют ли ребенку хоть какое-то "законное" пространство для самостоятельных решений и поступков, не согласующихся с их желаниями и взглядами. В теории они готовы согласиться с тем, что расширение собственной независимости - базовая психологическая потребность для растущего ребенка, и то, что он стремится к ней - свидетельство нормального развития, но на практике, когда ребенок поступает им наперекор, такие взрослые испытывают сильный гнев, связанный с ощущением потери власти контроля, и стремятся восстановить статус-кво при помощи насилия, даже не замечая этого. А "непрозрачность" большинства внутрисемейных дел для посторонних глаз служит питательной средой для любых нездоровых отношений.
Напоследок - маленькая виньетка. Мой друг, который сейчас лежит в детском отделении одной московской больницы, рассказал мне о своем соседе по палате - назовем его, допустим, Васей. Вася только что закончил первый класс. Отец побил его ремнем за то, что собака укусила его за лицо. Наверное, этот отец был убежден в собственной правоте - ведь Вася не послушался его и подошел к чужой собаке.
Жаль, что некому побить ремнем подобного отца.
Устал. Время от времени мне кажется, что "Сталь и Золото" зашла в тупик, и я уже не в состоянии ее закончить. Странно - когда я писал "Истинное имя", мне казалось, что самое главное - это прорваться через сложности с завязкой и побыстрее подойти к более значимым событиям. Я точно помню, что хотел попросту выбросить добрую половину первой книги и начать ее в буквальном смысле с середины - все что угодно, лишь бы еще раз не переписывать одно и то же! "Театр закрывается. Нас всех тошнит". Но человеческое отношение к уже преодоленным трудностям - самая подлая штука на земле. Теперь мне кажется, что раньше писать было приятно и легко, а за последние несколько лет я растерял все вдохновение, и теперь без толку топчусь на одном месте. Такие мысли можно было бы списать на злокачественный писательский мазохизм, не будь в них некоего рационального зерна. Я подсчитал, что за последние два года, с 2015-того по 2017-тый, я написал почти в четыре раза (!) меньше, чем за тот же срок с 2013-того по 2015-тый. Порой я не мог справиться с очередной главой по месяцу, а то и два, и слишком часто мучился от ощущения, что получается что-то совсем не то. Думаю, дело в том, что выводы о ценности написанного всегда напрямую связаны с реакцией читателей. Завязка "Истинного имени" когда-то представлялась мне "ненужной", и я начал думать по-другому только потому, что многократно выслушал восторженные отзывы о том, что роман захватывает с первых же страниц. Мне кажется, работа автора похожа на подъем по шаткой лестнице. Чтобы подняться на одну ступеньку выше, нужно, чтобы предыдущая ступенька - то есть предыдущий пласт написанного текста - перестала вызывать тревогу и сомнение и превратилась для писателя в надежную опору. А для этого необходимо увидеть свой текст глазами читателя, удостовериться, что он хорош, и разорвать порочный круг сомнений - "а не следует ли мне переписать этот кусок? не выкинуть ли вообще какую-то сюжетную ветку из романа? не ввожу ли я ненужных, абсолютно лишних персонажей?.." Каждое подобное сомнение - это чугунное ядро, привязанное к ногам автора и постоянно тянущее его на дно. Ну и, конечно, дело сильно осложняет моя собственная мнительность. К примеру, неделю назад я прочитал на СИ прекрасный комментарий ко всем трем своим романам - обстоятельный, подробный и неравнодушный, настоящая мечта любого автора. Но потом я начал размышлять: а вдруг все сказанное - это благодарность за написанные РАНЬШЕ части книги, а последняя была прочитана ради вполне понятного желания побыть немного дольше с полюбившимися персонажами?.. Глупо, конечно, но бывают ситуации, в которых каждый человек - свой самый злейший враг. А может быть, один прекрасный комментарий просто не способен победить хандру, развившуюся у писателя на фоне слишком редкого и скудного фидбэка. Остается утешаться только тем, что вдохновляющие отзывы на все написанные прежде части книги тоже приходили далеко не сразу.
Мне снился мир Игры престолов. Мы защищали Стену, шли какие-то сумбурные сражения, летели стрелы, люди умирали и предавали друг друга. Это был очень долгий сон - такой же долгий, динамичный и жестокий, как и сама сага Мартина. И вот, в перерыве между каких-то бесконечных ужасов мы с Соней стали говорить друг другу, что так дальше жить нельзя, поскольку этот мир - не Нарния. И вдруг мы догадались, что мир тут же превратится в Нарнию, как только мы сумеем стать нарнийцами, постольку "тот, кто хотя бы один день был королем Нарнии, навсегда остается им". И в следующий момент я действительно увидел Соню в королевских шелковых одеждах и с золотым обручем на голове. Я очень этому обрадовался и спросил - я тоже изменился?.. И она сказала - да, хочешь, я даже опишу тебе твою корону, потому что тебе самому ее не видно. И я подумал - как же это мы не догадались раньше? Мы сражались с одичалыми, какими-то чудовищными волколаками, мы предавали, убивали и отчаивались, и все это время Нарния была от нас на расстоянии одной догадки!
Я проснулся с ощущением какого-то глобального прозрения, которое, конечно, сразу же рассеялось по пробуждении. Одно я знаю совершенно точно - это было восхитительно.
Несколько дней назад мне написали очень важный комментарий. Человек, который его написал, пожелал мне как можно дольше оставаться таким, как сейчас. "Мир устроен так, как есть. Справедливости в нем нет, и к какому-то моменту тебя это ломает. Постарайся, чтобы с тобой это произошло как можно позже. Мне 46, в твоем возрасте я тоже хотел всем помочь. Я и сейчас хочу. Но чем больше понимаешь в жизни, тем меньше хочется говорить. Я люблю тебя и таких как ты. Удачи тебе!"
Я вдруг почувствовал, что это очень близко к мучившей меня проблеме. Тепло, еще теплее, горячо! - как говорят в детской игре. В последние годы я все время ощущаю это чувство тяжелой усталости и сковывающей немоты. Люди так много говорят о выгорании, что начало казаться, что все чувства и страдания уставшего, теряющего веру и надежду человека можно свести к какому-то понятному психологическому механизму, и на все мучительные мысли "что же изменилось в мире и во мне самом, если я чувствую себя не так, как раньше?!" отвечать "я выгорел, мне нужно отдохнуть". Но это самообольщение. То, что называют выгоранием - не результат чрезмерных усилий, а результат бесплодности этих усилий. Люди выгорают не оттого, что они перенапряглись, а оттого, что они постоянно видят, что все их усилия приносят мизерные результаты, и объемы зла, страданий и несправедливости вокруг не уменьшаются. Следовательно, для преодоления выгорания необходим не отдых, а успех. Яркий и значимый успех, а не то, что мы чаще всего имеем в настоящей жизни, и что можно описать словами "я помог кому-то продержаться на поверхности еще несколько дней, но знаю, что и завтра, и через неделю, и через полгода этот человек будет так же отчаянно барахтаться в трясине страшных и невыносимых обстоятельств, и эта трясина засосет его, как только у него не хватит сил, а рядом не окажется меня или кого-нибудь способного помочь". Кто-то сказал, что воля человека укрепляется своими победами и ослабляется поражениями. В отсутствии побед нам нечем поддержать в себе волю к добру.
С лучшим, обостренно-человеческим в себе самом нельзя вести торги, его нельзя заставить удовлетвориться принципом "делай, что можешь, и будь доволен даже маленьким успехом". Разум можно обмануть, но свою душу не обманешь разглагольствованиями о значимости малых дел и не займешь тушением пожара из пипетки. Она всегда хочет только невозможного. Чтобы не потерять себя, придется ежедневно перешагивать через горечь прошлых поражений и в особенности через "трезвое понимание текущей ситуации" и устремляться к невозможному с той же энергией, как в ранней юности, когда я счастливо существовал без памяти и опыта, которые бы нужно было преодолевать.
В своё время мне очень понравилась книга Марии Семёновой "Те же и Скунс". Было в ней что-то такое, за что я готов был простить все - и несуразный сюжет про благородного наёмного убийцу, и гомофобию с сексизмом, брызжущую из отдельных сцен, и очень специфические взгляды автора на мир - российские военные в Чечне и представители правоохранительных структур показаны героями, а журналисты, не желающие разглядеть их героизм - либо клеветниками, либо, в лучшем случае, благонамеренными дураками. В общем, если вдуматься - выбросить в урну и тщательно вымыть руки. А на деле выходило по-другому. Сколько я ни морщился на авторские взгляды, но перечитывал все равно с теплым чувством, как и первые две книги "Юлианны" Вознесенской. Иногда автор кажется настолько добрым человеком, что любая несуразица и мерзость в его книге выглядит случайным заблуждением. Но вот сегодня у Сережи обсуждали фильм "Профессионал", и оказалось, что Семёнова просто украла (творчески переняла?!) чужой сюжет для своей книги. Тоже Африка, тоже предательство и пытки, тоже месть... Один в один. Ну как не совестно?! Расстроен. Мне кажется, что автор-плагиатор даже не себе стреляет по ногам, а оскорбляет веривших в него и в его творческий подход читателей.
Здесь, в Лионе, ненужные вещи часто оставляют прямо на улице, чтобы их мог забрать любой желающий. Нам уже попадался кожаный диван, плита и старая стиральная машина, но до сегодняшнего дня мы ничего не брали. Но сегодня нам попались ролики, и пройти мимо оказалось выше моих сил. Ролики на пару размеров больше нужного, но ездят идеально. Чувствую себя, как именинник.
[700x393]
Иногда жизнь - просто паршивое, несправедливое дерьмо. Как я устал от того, что с хорошими людьми постоянно происходит что-то плохое, и в большинстве случаев ты даже ничем не можешь им помочь. Либо не успеваешь, либо не умеешь, либо просто находишься слишком далеко. Если бы можно было загадать одно желание, я выбрал бы возможность всё исправить, чтобы люди больше не страдали. Все равно нельзя ни жить, ни быть счастливым, пока мир устроен так, как есть.
Закончили сегодня formation civique, обязательный для всех приезжих курс введения во французское законодательство, культуру и т.д. Идея, на мой взгляд, прекрасная, а вот с реализацией нередко возникают неприятные проблемы. Беженцы бывают разными, так что во время formation civique ты очень часто оказываешься заперт в одном помещении с сексистами, гомофобами и просто быдлом. Наши друзья предупреждали нас об этом еще до того, как наступила наша очередь. Сергея на аналогичном курсе толкали в спину русские за то, что он задавал преподавателю вопросы на французском языке. "Э, слышь, мы сюда не французский слушать пришли!..". Однокурсники Авроры насмехались над ЛГБТ и восхваляли Путина. Женщина из Чечни, учившаяся вместе с Ророй, спросила у нее, почему та приехала сюда, и, когда Рора рассказала, что на нее завели уголовное дело после митинга, эта чеченка заявила - "тебе, видимо, заняться было нечем, митинги - это такое ваше развлечение в столице, а у остальных людей есть более серьезные дела". Короче говоря, во время formation civique тебе нередко кажется, что тебе заперли в одном вольере с обезьянами, чтобы прослушать лекцию о том, что все люди имеют равные права, что женщины не принадлежат своим мужьям, а гомофобия преследуется по закону. Обезьяны, разумеется, вопят, гогочут и кидаются какашками, а ты впервые за долгое время чувствуешь себя на родине.
Учитывая опыт Роры и Сергея, мы решили не просить о переводчике, чтобы не оказаться в одной группе с русскоговорящими (кстати сказать, прослушать этот курс без переводчика - отличный способ убедиться в том, что ты прекрасно понимаешь по-французски, если человек не тараторит и не пропускает слоги, как делают люди в повседневных разговорах). Первую часть курса мы прослушали в компании арабов (с переводчиком на арабский) и выходцев из африканских стран. Если закрыть глаза, то можно было запросто поверить в то, что мы находимся среди все тех же русских. Слова о значимости права женщины на контрацепцию встречалось интернациональным для всех дураков на свете "гы-гы-гы". Отличия от русскоговорящей аудитории проявлялись в том, что кое-кто из африканских слушателей постоянно перебивал лектора возмущенными комментариями про "колониальную систему". Больше всего в этом деле отличился некий Даниэль, сидевший рядом с нами. Он вел себя на редкость вызывающе и грубо. На правах "угнетенного" этот парень без конца перебивал лектора, одергивал его, заставлял по двадцать раз повторять даты, связанные с войной за независимость Алжира, возлагал на Францию с ее "современным колониализмом" ответственность за все проблемы африканских стран. У меня возник закономерный вопрос - если французы такие сволочи, высасывающие все соки из твоей родины, то какого черта ты приехал к этим кровопийцам получать от них пособие и прочие блага? Что, не противно есть с руки врага? Или "униженным и оскорбленным" все дозволено?.. Ирония состоит в том, что французы, испытывая чувство ответственности и вины за пресловутую колониальную систему, кажется, предельно упростили Даниэлю переезд во Францию и получение французских документов, а французским языком все тот же Даниэль владеет в совершенстве - издержки проклятого колониализма, из-за которого он выучил французский в раннем детстве и прекрасно интегрируется в ненавистной Франции. Но лучше всего Даниэль повел себя позднее, когда речь зашла об однополых браках. "А как же мои права?.. - громко спросил он после нескольких минут хихиканья и перемигиваний со своими друзьями и подружками, сидевшими за ним. - У каждого есть право быть гомофобом! Почему я должен признавать, что это нормально, если я так не думаю?!" Это был финиш. Даниэль, несомненно, убежден, что белые люди не имеют права считать темнокожих неполноценными или высмеивать их в связи с их цветом кожи и происхождением. Но Даниэль, конечно же, имеет неотъемлемое право быть гомофобом и оскорблять ЛГБТ-людей, сидящих рядом с ним.
Приятное отличие от похожих ситуаций в России состояло в том, что лектор в два счета заткнул Даниэля, сообщив, что речь идет о французских законах, и любой, кто не желает соблюдать эти законы, волен в любой момент покинуть Францию. А когда Даниэль попробовал грубить и пререкаться, лектор (исключительно покладистый во время разговоров об Алжире) без обиняков предупредил, что, если тот не прекратит, он вынужден будет сообщить об этой ситуации в министерство внутренних дел. Даниэль, как и следовало ожидать, не выказал никакого желания пострадать за свои убеждения. Он повел себя, как наглый, но трусливый школьник - отвечая на вопросы теста, громче всех орал, что гетеросексуальные и гомосексуальные люди равны, не забывая многозначительно ухмыляться и строить выразительные рожи своим дружкам. До этого я буквально кипел от злости, но тут как-то разом успокоился, подумав про себя - ну и сопляк...
Тем не менее, о новой встрече с Даниэлем я думал без особой
Вчера - ещё один экзамен по французскому, на сей раз устный. "Расскажите про какую-нибудь уважаемую вами личность". Первым в голову приходит Эрих Фромм. Вторая мысль - ну нет, я это не смогу, я вообще не знаю нужных слов! Мысли про Фромма в моей голове слишком сложны для перевода на французский. Кого я тут обманываю, я не говорю на этом языке!!
Начинаю говорить про Фромма. Про то, как решил стать психологом после того, как познакомился с его работами. Про его ясный и серьезный гуманизм, про его увлеченность человеческой способностью любить...
Ну надо же, я говорю на этом языке.
Глаза боятся, руки делают.
Содрали несколько плакатов "молодых католиков", заклеивших рекламные щиты над подземным переходом гомофобной агитацией. Я торчал на узком парапете, подо мной туда-сюда ходили люди, солнце жарило вовсю, а я счищал ключами эту пакость. Клей у "молодых католиков" хороший, а мозги, видать, такие же плохие, как и у российских "православных активистов". Я каждый день имею дело с детьми, родители которых - настоящие подонки с психологией работорговцев. Ребенок для таких людей - их собственность, бесправный недочеловек, с которым можно обращаться, как угодно. Его можно бить, на него можно взвалить любую неприятную работу, его можно не кормить, не обращать внимания на состояние его здоровья. За закрытыми дверями эти люди чувствуют себя хозяевами положения, а хуже всего то, что чаще всего их и в самом деле некому остановить. Я каждый день наблюдаю трагедии, всей глубины и безысходности которых эти молодые и самонадеянные идиоты с клеем и листовками не в состоянии даже вообразить. Виновники этих трагедий - "правильные" гетеросексуальные родители. В этом мире столько страданий, несправедливости и зла, а эти православные союзы, юные католики и прочие придурки не находят другой точки приложения для своих сил, кроме борьбы с ЛГБТ и брачным равноправием. Это не просто война с призраками - это настоящее безумие.