Мы лежали прежде
Грудой мертвецов -
- Чёрные одежды,
Белое лицо.
Над судьбой пролился
Шёпот колдовства -
- Белые страницы,
Чёрные слова.
Навсегда закрылась
Ледяная стынь -
- Чёрная могила,
Белые цветы.
Кровью по контракту
Подпись не спеша -
- Белая бумага,
Чёрная душа.
08.10.2008.
Вот такое, короткое, но ёмкое.
Яйца висят на коленях
Уши засунулись в череп
Губы мутируют в зубы
…А еще я хочу чипсов
Детка
А.П.
1
Обшарпанные стены роддома.
В них и извлекли на тусклый свет, пробивающий конское общество, гуингнма, который не кричал.
Испуганная мать не приняла удивления на лице и ладонь акушерки хлопком заземления извлекла из него первый животный крик!
Я – Мутант!
2
…Замри возле одного из бесчисленных придорожных деревьев с полуголой кроной, полудурок в очках.
Обрюзгшее искусство притворщиков – баба с задницей-вульвой – пыхтя до самозабвения, продажно ахает – кра-со-та!
Рыло в рюшках!!!
Деревянные уроды-флюгера показывают, откуда дует отравленный ветер…
Я – Мутант!
3
Магазин, набитый книжными обложками.
Открой их – и глаза наводнятся плотоядным астралом. Бумажный образ-желание – старший апокалипсический монстр – и без того жрет твою самостоятельность ртами-присосками жертв книголизания...
…Они высасывают из твоих ушей время – и кровавым сгустком оно гниет в желудках блудных вампиров, наученных по шаблону.
Дельцы испеченных в духовке, залитых кровью масс информационных машин!
Ешь пирожные, придурок в очках!..
Я – Мутант!
4
Варвары доживают последнее!
Планета заражена писсуарами!
Телолежанки распространяются с венерической скоростью!
Для слабейших – крюки мазохистских удовлетворений...
На все органы восприятия – этикет консервного мяса распада.
Кованый век этикеток!
Я – Мутант!
5
Троянская электроника.
Поколение информационной войны!
Дети не узнают отцов.
Старики умирают от встреч с младенцами в эсесовской форме.
Переодетые ковбои вонзают шпоры в русоволосых девственниц.
Смердит козлом, на котором разъезжает свита Венеры.
Волосы звезд пахнут ботвой.
Черного поля торчащие ноги-рогатины, – крюченные пальцы, – уберите растительность!..
Я – Мутант!
6
Шлюха Надежда. –
Она постоянно переодевается перед половым актом.
Двойная улыбка режет соленую плоть… И умираешь – ты!
Она до смерти залюбит всякого… и переберется в другое тело, прежде чем ты успеешь увидеть ее глаза, покрытые мраком, – достойный раб!..
...Ее затылок похож на оскал старой монахини, распахивающей веер с драгоценными мирами.
Ее чрево набито костями, в которые играли ее сестры…
Люби ее, пьяница корабля, – тот редис во дворе, на асфальте, – раздавлен специально…
Я – Мутант!
http://www.liveinternet.ru/users/3785731/rubric/1450290/
Мне очень-очень-очень нужны мнения. Я остро в них нуждаюсь. Если у кого-нибудь найдется свободное время и желание прочесть главу - напишите, пожалуйста, что вы об этом думаете. Вам это в карму зачтется, без сомнений.
На прям-таки новаторство не претендую. Более того, скажу, что клише здесь предостаточно. На самом деле, так и задумывалось.
Мне важно знать - эта глава способна заинтересовать? По окончании хочется перевернуть страницу и узнать, что будет дальше? Проще говоря - есть потенциал?
Заранее спасибо.
За сим откланяюсь.
Почему, себя спросите,
На бульваре клоун белый
На ходули встал стопами,
Словно на столпы собор?
- Чтобы снизу, как на птицу,
На него всегда смотрели,
Чтоб, по праху не ступая,
Возвышаться над толпой.
Вы ещё ответ искали,
Отчего с утра поспешно
Клоун маску из картона
Надевает, весь в поту?
- Чтобы вас не испугала
Глаз безумная усмешка,
Чтобы в зеркале холодном
Не увидеть пустоту.
Наконец, о том спросите,
Почему, в грязи и пыли,
Смирно носит клоун скорбный
Рукава штанов длинней?
- Чтобы в них увидел зритель
Небом сломанные крылья,
Чтоб их врач связал удобней
В тесный узел на спине.
08.10.2008 г.
Это клоун белый, а будет ещё Чёрный. Позже.
Плавя чувств брусок непрочный,
Дышат метрики мехи
И ложатся, строчка к строчке,
В вязь сплетённые стихи.
Рифмы в ритм изящный вдеты
И красиво, и умно,
И не верится, что это
В первый раз сочинено.
Кто ж, черкая торопливо
И надежду затая,
Сочинил такое диво?
Неужели это я?
Может это где-то было,
Кто-то так уже писал? -
- Совесть вредная забилась
У сомнений на весах
Может, слышано когда-то? -
- Всё не ново под луной...
Злобный призрак плагиата
Вечно реет надо мной.
29.09.2008 г.
Не то, чтобы оно особо готическое, но уж простите мне. В конце концов, упомянут же призрак! :)
Я не жива. Я умерла.
Из глаз течёт влага. Вода?
Кровь? Слёзы? Внутренний порок?
Сквозь время он невольно возродиться смог.
К чему слова? К чему стихи?
Я вновь свободу обрела в своем пути.
Оставив сломленное пустое тело,
Моя душа навстречу новому взлетела.
Как жаль, что столь недолго я свободой наслаждалась:
Душа стремится к телу, что прямо сейчас рождалось.
И пусть младенец лишь недавно смог вздохнуть, открыть глаза,
Душа всё помнит, память в ней не умерла.
Пусть с пресной улыбкой
живые пируют
Изжарив на вертеле
плоть твоих чувств
Чудесною скрипкой
тебя одарю я
И музыку смерти
играть научу:
Все мысли угрюмые
вырви на волю
Предчувствия чёрные
вылей в дожди
Протри свои струны
из слёз канифолью
И крепче смычок
между пальцев сожми
Чтоб в сердце иссякли
холодные лица
Чтоб вытекла рвотой
знакомая ложь
Пусть капля за каплей
симфония длится
А ты, с каждой нотой,
свой час отдаёшь
Безумные сны твои
каются ночи
Мелодией липкой,
как жаркий глинтвейн
Смычок же,
из бритвенной
стали, заточен
По струнам
Я был когда-то мудр,
Я был когда-то молод,
И в паутине звёзд
Мне мнились сонмы тайн -
- Теперь я знаю тьму,
И помню адский холод,
И с глаз сосульки слёз
Обкалывать устал.
Я шорох пил в листве
И цвёл в тумане мглистом -
- Теперь же серым мхом
Истрескались пути;
В глазах утратив свет,
Тону во мраке мыслей,
Утраченный покой
Не чая обрести.
Часы висок манят
К набитой пухом плахе,
За лбом изломан свод,
Грудная клеть тесна
До пробужденья дня
Я прочь отброшу страхи,
О стае злых тревог
Не буду вспоминать.
Отсчитывая шаг
Сгорающих минут,
Как древним образам,
Молясь ночной сове,
Хочу пленить в ушах
Святую тишину,
Хочу закрыть глаза
И позабыть про свет.
29.09.2008 г.
Вот тут многим почудится немереная доля надуманного пафоса, несомненно, но позвольте заверить - на момент написания эти чувства владели мной вполне, и не без серьёзных причин. Поэтому это больше исповедь, чем шедевр творчества.
Проще говоря, оно вовсе не из лучших.
Познания реки
Струятся эфиром,
Из мыслей слагаясь,
В идеях кипя,
Яснее от века
Полотнище мира,
Прикованный хаос
Слабеет в цепях.
Мечтатель одет
Озарением новым,
Что в сумраке судеб
Готово сиять -
- Творец не чудес
Позабытое слово,
А формула сути
И сил бытия.
Дымят снегопады
Дыханием древним,
Истраченный полдень
Вспухает травой,
Ветвями крылаты,
Взмывают деревья,
Вздымаются волны
В размах мировой.
Века прорезая
В негаснущем беге,
Ведомое гневом
Нездешних колёс,
Под наши, слезами
Промытые, веки
Вгрызается небо
Буравами звёзд.
Приделаны к сердцу
Для молний зажимы,
По лёгким закатов
Качается газ,
Запущена в действо
Вселенной машина,
Чтоб мыслей разряды
Текли через нас.
29.09.2008 г.
Глаза грозит обшить
Фанерными листами,
Ведёт в рутину мост,
На страхи подвесной,
И мы, в ночной тиши,
Твердить себе устали
Про тайну наших слёз
И сказку наших снов.
Накладывать суму
Под покрывалом ночи
И звеньев золотых
В цепи своей искать
Способен тот, кто мудр
И слышать не захочет
Про земли из мечты
И замки из песка.
Любовь и смерть одной
Оплачены монетой,
Холодный мир отвык
Дивиться чувств игрой,
И слишком уж давно
Рыдают все поэты
Про золото листвы
И музыку ветров.
Но шагу тех часов
Дворец костлявый тесен,
Что отмеряют дни
Закату в цвет песком,
Детей проводят в сон
Обрывки наших песен,
А пеплом наших книг
Удобрят сад мирской.
Одетые людьми
В железо, сталь и камень
Не вспомнят в праздник свой
Грядущие века
Про наш прекрасный мир
Из дерева и ткани,
Про наше колдовство
Из дыма и зеркал.
17.09.2008 г.
Хоронит мать-земля
Полдневное светило,
Сгорает день, в лучах
Раздав себя теням,
Небес палящий взгляд
Утрачивает силу,
А нам приходит час
Проснуться ото сна.
Старательная смерть
Нас озарила стынью,
Мы те, кого забыли
Вы в рвении своём,
Просачиваясь вверх
Сквозь слой холодной глины,
Из-под камней могильных
Мы медленно встаём.
Толпой бредём во тьме
Из-под ворот посмертных,
Подставив ветхий саван
Под шёпот всех ветров,
Сквозь ваш неровный смех
И сердца ропот нервный,
Мы чуем вашу слабость,
Мы слышим вашу кровь.
От хижин до дворцов,
Мы всюду вас увидим -
- И нищих, и богатых
И честных, и ворьё.
Мы знаем вас в лицо.
Мы помним все обиды.
Мы всех долгов уплату
Сегодня соберём.
Мы властны не спеша
В любую дверь прокрасться,
Нас стен не сдержит камень
И окон лёд резных,
И ваши души сжав
В своих голодных пальцах,
Мы будим вашу память,
Тревожим ваши сны.
Среди грехов несмелых
И мыслей торопливых,
Сломив больную волю,
Мы откопаем прах
Всего, что не сумели,
Не стали, не смогли вы
Упьёмся вашей болью
До самого утра.
За дверью вечер смят,
Ознобом пальцы студит,
Раздёргивая одурь
Ворона вдаль кричит,
Ползёт на стены тьма -
- так бойтесь, злые люди,
Нас, мертвецов холодных,
Крадущихся в ночи!
15.09.2008 г.
Очередная льётся ночь,
Очередной мерцает город,
И снова сердце рвётся прочь,
И кровоток стихами вспорот...
Ребята, сколько ж можно так
Пером хорошее поганить,
Неся в посредственных стихах
Всю чушь, что копит наша память?
Неужто тучи и заря
И без того не режут душу,
Чтоб каждый пламенный дурак
Их лил в возлюбленные уши?
Мы все и так безмерно тщимся,
Кропая мудрость при свечах,
И хоть бы кто-нибудь решился
Культуру одарить - смолчав!
31.08.2008 г.
Никому лично, но давно наболело.
Однажды в темном переулке один человек нашел маску – свиное рыльце с пьяными глазами. На ощупь она была как мягкая кожа в оболочке из прозрачного жира. Она лоснилась и оставляла липкие пятна на всем, к чему прикасалась. Пятачок на маске сморщился и посерел, как лежалый плесневелый гриб в подвале бедняка.
Человек бережно сложил маску и убрал в свой портфель.
- Скажи, какая удача! – подумал он – Теперь я не упаду в грязь лицом на ежегодном Весеннем Карнавале. Наряжусь-ка я свиньёй!
Предвкушая большое веселье, человек шел, повизгивая от восторга и приплясывая. В ближайшем кабаке он с удовольствием выпил пинту бехеровки в прикуску с острыми кнедликами. Потом выпил еще. И еще. Поутру, он вышел, покачиваясь, из кабака, и его огненно-красное лицо осветило раннее солнце. Лицо выглядело, как кусок освежеванного кровавого мяса со следами бледно-фиолетовых хрящей, лучи скользили, один за другим, и казалось, словно по этому ошметку плоти жадно ползают полчища белесых мух.
Человек хотел идти куда-то, но упал на крыльцо и заснул. Он спал крепко, как гражданин, чья совесть абсолютно чиста. Храп его, подобный реву взбесившейся ослицы, был слышен по всей округе.
А в это время, на другом конце города, из дверей богато украшенной усадьбы с высокими колоннами и витражными окнами, выходила уличная проститутка в кричащем платье. Она щурилась на солнце, и её простоватое лицо расплывалось, как жидкое тесто. В этот час на тихой улочке, отмеченной печатью достатка и праздности, не было никого, кто мог бы скривиться при виде её отталкивающих белых рук – холодного застывшего сала, завернутого в яркие тряпки. Или маленьких тусклых глаз – в них нет и тени мысли, одна только мутная вода и помои.
За пазухой у проститутки лежала причудливая маска – гладкая, словно фарфоровая, с двумя изогнутыми рогами. Они напоминали фаллосы, бесстыдно выставляющие себя напоказ. Эту маску она нашла на улице Трех дорог, где начинался её вечер. Забавы ради проститутка надела её на себя и тут же подцепила какого-то господина, желающего развлечься. Теперь у неё была не только карнавальная маска, но и несколько монет, чтобы купить новое платье для праздника.
Ближе к вечеру, за несколько часов до Карнавала, маленький черный доктор с крысиной мордочкой подобрал с земли маску доктора Чумы, изящно скроенную и переливающуюся дорогим венецианским бархатом. Он не обратил бы на неё никакого внимания, если бы не выронил случайно мешок, который упал в двух шагах от маски с мерзким хлопком – так звучит безжизненное тело, обрушившееся в лужу собственной крови. Никто не вдавался в подробности его работы, но поговаривали, будто он давно бьется над вопросом сращивания двух тел, а может быть, это все ложь. Доктор и не думал идти на Весенний Карнавал, но маска так замечательно подходила к его черному шелковому плащу, что он не смог удержаться. Закинув мешок за спину, доктор удалился, насвистывая песенку.
Большой праздничный зал был освещен миллионами ярких огней. Зал горел и утопал в свете и сиянии. Всякий желающий мог придти сюда, чтобы слиться с толпой разукрашенных лиц и задрапированных тел. Это было царство масок – на одну ночь все эти люди теряли себя, чтобы стать кем-то другим. Среди нарядной толпы можно было увидеть три маски, особо отличающиеся от остальных: жирная свинья, похотливая демоница и доктор Чума. Им кланялись, отдавая должное костюмам редкой красоты.
А вдалеке ото всех, в глубине зала, где даже свет боится надолго оставаться, и бежит, поджав дрожащий хвост, стоял человек. На нем не было маски, и наряд не радовал карнавальностью, но лишним на празднестве паяцев он не был. Человек напоминал ворона, а из-под полы сюртука выглядывала густая шерсть.
Маски плясали и кружились, как безумные, много пили, оставляя на столах пятна вина и объедки кушаний. Время близилось к полуночи, когда по древнему обычаю, все скидывали маски и Карнавал заканчивался до следующего года.
И вот, наконец, часы натужно вздыхают и отбивают удар за ударом, как звуки гонга. Танцующие застыли на месте, затаив дыхание, приготовились распрощаться со своими лицами. Человек в глубине зала с улыбкой оглядел толпу и что-то сказал одними губами. В тот же миг с оглушительным грохотом часы пробили двенадцатый раз и свет погас. Тишина навалилась на человеческую массу, как погребальный саван. А потом раздался пронзительный женский вой.
Человек рассмеялся, щелкнул пальцами, и свет загорелся над головами празднующих. По залу носилась дикая свинья, раздирая на бегу принцесс, фрейлин, пиратов, фей, алхимиков и шутов. Демоница изогнулась, как тугая плеть, и ублажала себя рогами-фаллосами, пылающими, как кожаный мешок, сваренный в кипящей воде. Доктор Чума, с ухмыляющейся разрезанной пастью, потрошил обмякшее тело камердинера и любовно раскладывал вокруг себя тонкие жилы в причудливые узоры.
Человек медленно шел по залу, наслаждаясь зрелищем.
«Какой чудесный Карнавал! Замечательно повеселились», - подумал он, прежде чем скрыться в ночной мгле.
Затерялись с тобой и как отблески света мерцаем,
Если чуть посильнее нажать, то уже будет больно.
Люди падают с неба, сросшиеся сердцами.
Люди падают с неба, сброшенные любовью.
Переулок, тупик, затхлый воздух и влажный вечер.
А колени дрожат, словно нервный смычок на скрипке.
И душа голышом, и прикрыться ей, бедной, нечем,
Между телом и телом застряла дыханьем зыбким.
Половина пути - это станция вне маршрута.
И не поздно назад, и, как будто бы, ключ потерян.
Время дарит нам - время, скомканную минуту,
А потом, осторожно, увы, закрывает двери.
И обратно домой за бетонные, серые плиты
Прятать горькие будни в цветастых, дырявых шторах.
И стоят перекошены древние монолиты,
И доносится ветром с улицы нервный шорох.
Затерялись с тобой, по асфальту, в еловых ветках,
В невесомых молитвах, в тумане парадных лестниц.
Люди падают в небо, утренним тусклым светом.
Люди падают в небо, порванные, как месяц.
Вокруг лишь тлен и песок,
И в пыль стираются камни,
И стон нарушенных клятв
Ветрами в склепах шумит,
Но чаша наших весов
Полна предчувствием давним -
- Не наша это земля,
Не нами проклятый мир.
Смешались слёзы и грязь,
Позор и гордая слава,
Пророки трубами лжи
Сгоняют в стадо людей
Младенцам шьются зараз
Пелёнки, тога и саван -
- Но это не наша жизнь,
Не наш предсмертный удел.
Сгорают страны дотла,
Вороны странствуют с ветром,
Голодной старой чуме
Выносят пищу в гробах
А мы идём по телам,
По камню, стали и пеплу -
- Ведь это не наша смерть,
Не наша злая судьба
Прошила вечная нить
Одежды наши из плоти,
За нами злые века
Стихов листва заметёт;
Мы кровью платим за сны
И в даль, за ветром, уходим,
Где наш пылает закат,
Где наш пылает костёр.
9-10.08.2008 г.
Вот к этому стихотворению я отношусь достаточно серьёзно, сознаюсь.
В предчувствии вечерний воздух замер,
Роняет воск прощальная звезда,
Я в путь умыт, отягощён цветами
И собран деревянный чемодан;
Я выезжаю памятной дорогой
Под гулкое молчание друзей,
Не помня ни печали, ни упрёка,
Ещё не там, но больше и не здесь;
Увидя взмах руки седого ветра,
Мне ели ствол прощанием согнут;
И на вопрос, куда я всё же еду
Я им отвечу - в даль и тишину.
03.07.2008 г.
Тоже из старых, из лирическо-меланхолических. И не из лучших.
Века уносят прах
Блистательных империй
И мириады судеб
Не вспомнит древний мир
Из всех вселенских правд
В одну мы можем верить -
- На свете вечно люди
Сражаются с людьми
Друг другу и в бою,
И на базарной драке
Мы глотки перегрызть
Готовы за пустяк,
За нас же кровь свою,
Как масло, в адский факел
Прольют, кто поклялись
Что мы для них друзья
И если ты готов
Поднять святое знамя,
Когда тебя борьбой
Перебирает жизнь -
- Гони друзей врагов
И не враждуй с друзьями,
За тех, кто встал с тобой
Сражайся и держись
Но помни об одном -
- Обманчива победа,
Призывом медных труб
Не погасить огонь.
Земля горит войной.
На мир надежды нету.
И твой вчерашний друг
Обязан стать врагом.
09.04.2008 г.
В плену у теней
Я вспомнить не смог
Тропу, добытую даром -
- Найдите же мне
Дорогу домой
И чёрной свечи огарок;
Как праведный гнев,
Мой факел погас,
Я холодом душ изранен
Не дайте же мне
Погибнуть в снегах -
- Набейте очаг дровами;
Мой след наконец
Ветрами затёрт,
Песок в часах моих вытек -
- Сложите же мне
Прощальный костёр
И кол посреди воткните.
10.02.2008 г.
Тема огня, горения и очищения - вообще моя на сто процентов. Часто на ум приходит, хотя и не ново.
Зарастают бурьян-травой наши злые тропы.
Я давно уже за спиной слышу адский топот,
Я давно уже за спиной вижу образ тени.
Темень
Поглощает меня и ждет. Если я воскресну,
То больному, дневному свету здесь будет тесно.
Я давно невольною стала ему подругой.
Вьюгой
Занесет последние пики железных башен.
И услышав страшные крики, проснутся банши.
И зима запрет под замок гулящее лето,
Где-то.
В перерывах между столетьями "до и после".
Мы распались на кровь, череду, грязный снег и звезды.
Мы стелили белым, а ночь покрывала красным.
Грязным
Полусгнившем тленом ненужных, чужих порядков.
Руки вдоль исписаны лезвием, как тетрадка.
А у крови вкус не здоровый и запах сладкий,
Гадкий.
Из потертых ветром, дождем и снегами трещин,
Слышен шорох, шепот, как будто и голос вещий.
Я тобой заполню все части земного тела.
Мелом
Обведу на асфальте по контуру наши души.
Если долго молчать, то научишься лучше слушать.
И тогда, может пустят содрав годовую смету,
К свету...
Знаешь, любые дороги, однажды, кончатся.
Там, где сухие деревья от ветра корчатся,
Там где зависла луна выше крыши, выше ли?
Выжили.
Стали немного тверже, немного сдержанней.
Приобретая с годами опыт, стержень и
Массу других, никому не пригодных, принципов.
Шприцами.
Думали, если искать, то оно сбудется.
Старый портвейн, звезды, фонарь, улица.
Рваные письма, слезы летят бусами.
Струсили.
Ждали чего-то. Что-то пришло. Встретили.
В двери стучит, бьется в окно. Ветер ли?
Манит вперед водоворот времени.
Верь и мне.
Я никогда ложь от тебя не прятала.
Сам не поймешь, грех или нож, свято ли
И на закат, жизни влачат сумерки.
Умерли.