... Франция... Из современной литературы я обожаю писательницу Фред Варгас - интрига жанра... закрученный, непредугадаемый исход... её style... Этот рассказ просто мега запутанный, но такой интересный, буквально поглотила книгу))

Отрывок из книги (не просто объяснить почему я выделила этот кусочек.....):

"... - Не беда. Никогда точно не знаешь, за чем бежишь. Шаг влево, шаг вправо, что это меняет?
- Я могу остаться, Клементина? Я Вас не стесню?
- Ничуть, я вас подкормлю. Надо набраться сил, чтобы бегать.
    Адамберг открыл сумку и протянул ей горшочек с кленовым сиропом.
- Я привез это для вас из Квебека. Его едят с йогуртом, с хлебом, с блинчиками. Хорошо пойдет с вашим печеньем.
- Как мило... Учитывая все ваши проблемы, я тронута. А горшочек красивый. Сок течет из деревьев?
- Да. Самое сложное - изготовить горшочек. А все остальное просто - надрезается ствол, и сок начинает капать.
- Практично. Вот бы так же со свиными отбивными...
- Или с правдой.
- Нет, с правдой сложнее. Она прячется, как гриб в траве, одному Богу ведомо почему.
- А как же ее найти, Клементина?
- А как гриб. Вороша листья в темных уголках. Иногда на это уходит уйма времени".

Цитата:

"Нельзя открыть дверь номер девять раньше двери номер восемь".

Сейчас на каждом углу говорят о так называемых живых журналах. Не вести свой блог уже почти неприлично. Не читать носиков, паркеров и других - моветон. Многие, как известный персонаж фильма "Москва слезам не верит" (речь тогда шла о телевидении), настаивают на том, что, кроме Интернета, уже ничего не будет - будут только ЖЖ. Из виртуального пространства в реальную жизнь уже прорываются монстры типа "преведа" и "аццкого сотоны". Наконец-то печатное слово какого-нибудь хлюпика стало иметь пусть не реальную, но виртуальную силу. На этом и стоит так называемая современная культура. П**деж (то есть разговор ни о чем) является основным продуктом жизнедеятельности модного молодого блогера. В этом смысле удвоение ВВП нам гарантировано не через десять лет, как того добивается наш президент, а уже завтра. П**жу - значит существую. Вот неокартезианская суть философии современности. "Чем больше постов, тем больше френдов", - говорят знающие люди. То есть чем больше сообщений ты оставляешь в своем интеренет-дневнике, тем больше у тебя постоянных посетителей. Энтропия растет, все распадается на элементарные частицы. Уже нет тех уважаемых изданий, о которых говорили на кухнях. Говорить не нужно, нужно клацать. Самое удивительное - так это за какой короткий промежуток времени бывшие колдыри и неудачники превратились в "модных писателей". Писателей и подписателей. Под каждым постом заинтересованные люди обязательно оставят свои комментарии. П**деж рождает п**деж. И он, как снежный ком, растет. Ужасно, что многие люди искренне верят в то, что ведущие живых журналов по-настоящему обнажают свои души, делятся самым сокровенным. Это все равно, что верить в то, что порноактрисы каждый раз по-настоящему кончают. ЖЖ - это интеллектуальная порнуха, когда ты делаешь вид, что тебе ТАК еще никогда не было. Не только п**деж, но и е*ля мозгов является крепким фундаментом "культуры" блогов. В интернет-сообществах абсолютно исключается архаическое, такое простое и нужное понятие, как "ответить за базар". Живой журнал вытесняет живую жизнь, и виртуальные побои, к сожалению, не нужно лечить в травмпункте. Как говорится в одной рекламе: "Надо чаще встречаться, мужики!"

(c) Rolling Stone

[600x78]

В архиве четыре рассказа на русском, в т.ч. "Грот танцующих оленей", получивший премии "Хьюго", "Небьюла", "Локус" и три в оригинале - на английском.

Полный список таков:
- Я весь внутри плачу
- Грот танцующих оленей
- Когда в доме одиноко
- Все ловушки земли

- Way Station
- All flesh is grass
- All the traps of Earth

Король рыбалка

- Я люблю тебя. Причём очень давно. Я знаю что каждый день ты уходишь с работы в двенадцать часов. Выходя из здания ты застреваешь в двери на три секунды.. Затем ты идёшь обедать. И я знаю - если это хороший день, ты останавливаешься и покупаешь любовный роман. Я знаю что ты ешь, я знаю что по четвергам ты ходишь есть клёцки. Я знаю что ты покупаешь жевательные конфеты перед тем как вернуться обратно на работу.

Я знаю что ты ненавидишь свою работу и что у тебя мало друзей. И я знаю что ты чувствуешь себя иногда не в своей тарелке, люди вокруг раздражают тебя своей радостью. Ты чувствуешь себя одинокой и брошенной и.. я люблю тебя. Я люблю тебя! *смеётся*

Я считаю тебя самой прекрасной женщиной на свете и я готов сделать всё, чтобы получить твой первый поцелуй.

- Мой дед говорил: "Каждый должен что-то оставить после себя. Сына, или
книгу, или картину, выстроенный тобой дом или хотя бы возведенную из кирпича
стену, или сшитую гобой пару башмаков, или сад, посаженный твоими руками.
Что-то, чего при жизни касались твои пальцы, в чем после смерти найдет
прибежище твоя душа. Люди будут смотреть на взращенное тобою дерево или
цветок, и в эту минуту ты будешь жив". Мой дед говорил: "Не важно, что
именно ты делаешь, важно, чтобы все, к чему ты прикасаешься, меняло форму,
становилось не таким, как раньше, чтобы в нем оставалась частица тебя
самого. В этом разница между человеком, просто стригущим траву на лужайке, и
настоящим садовником, - говорил мне дед. - Первый пройдет, и его как не
бывало, но садовник будет жить не одно поколение".

Миюки Миябэ "Седьмой уровень"... события книги разворачиваются в течение 4-х дней, а охватывают всю жзнь. Давно не читала чего-то более захватывающего, интересного, таинственного. Могу порекомендовать прочесть, не пожалеете!

*Цитаты* (просто высказывания, кот. мне показались нужно от метить)

"Между нами прежними и нынешними нет никакой разницы, мы те же люди, зачем же нам новые имена? Если взять новое имя, каким бы оно не было подходящим, это все равно что на свет появится новый человек. Следовательно, когда мы обретем прежние имена, временные должны умереть"...

"Написанное становится ложью..."

"...Так камешки, ложась один на другой, вырастают в гору. Так температура, повышаясь градус за градусом, доходит до точки кипения. Так энергия постепенно накапливается, пока не достигнет критической массы..."

"Любую трагедию переживают единожды. Каким бы ни было горе, оно лишь раз достигает своего пика".

"... "Если ты считаешь ее своей подругой, значит, и ты для нее подруга. Это и называется дружбой. Друзьями не становятся. объявив: с сегодняшнего дня мы друзья" Мисао удивилась: "неужели? Разве это так просто?""

---

 

Два безымянных человека - парень и девушка - просыпаются посреди неизвестного города и понимают, что ничего не помнят о своем прошлом. В стерильно чистой квартире обнаруживаются кейс с деньгами и пистолет, а также полотенце со следами чьей-то крови. Кто они - убийцы, жертвы, случайные свидетели? Именно это предстоит выяснить. Детали проясняются, словно выступая из тумана: город - Токио, таинственная амнезия героев связана с разработками психиатрической клиники, все встреченные по пути незнакомцы втянуты в криминальную историю, тянущуюся много лет и неудержимо стремящуюся к развязке...

Если бы о романе Миябэ рассказывал завзятый геймер, он бы снисходительно сообщил, что это - "типичный квест с элементами шутера". Задаешь правильные вопросы и проявляешь внимательность - переходишь на следующий уровень, где тебе дают возможность пострелять. Пропустил подсказку или пошел по ложному пути - потратил время, выслушав страшную байку о жизни японских служащих. Распутывать тонкие, неочевидные нити, связывающие героев, - занятие увлекательное, да и развязка неожиданна. Миюки Миябэ не случайно называют "японской Агатой Кристи": сочетая в себе мастерски закрученную интригу и сугубо английскую компактность, ее детективы изящны и практически бескровны. Преступления совершаются задолго до начала действия романа, а все эпизоды насилия устроены так, что раскрывают для европейского читателя одно из важнейших свойств японской философии: ужас - не в преступлении, а в унижении. Ведь для японца гораздо страшнее потерять лицо, чем жизнь.

Соня Соколова
7 сентября 2006 (http://www.timeout.ru/text/book/37084/)

---

представь что самая родная твоя, самая любимая, самая Она
живёт внутри какого-то другого маленького мира
который вдруг тебе подарили на день рождения.
что это будет?
самый счастливый день рожденья в мире?

Ты - моя новая, совсем не ожидаемая радость.
Почти мой мир. Ты - это целый кладезь..
Как мне без этого дышалось? Я не знаю..
Мгновенья рядом нет. И всё. Я умираю.
В тебе есть всё - есть звёзды, небо, солнце и луна.
Есть дождь. Есть ветер. Воздух. Есть Она.

Если есть желание, поробуйте продолжить в вольной форме - стих, рассказ, etc.

Нагие и одинокие приходим мы в изгнание.В темной утробе нашей матери мы не знаем ее лица;из т(юр)ьмы ее плоти выходим мы в невыразимую глухую тюрьму мира.
Кто из нас знал своего брата?Кто из нас заглядывал в сердце своего отца?Кто из нас не заперт навеки в тюрьме?Кто из нас не остается навеки чужим и одиноким?

-Да, хорошо!- так же тихо отвечала она, не смотря на меня. – Если б мы с вами были птицы, - как бы мы взвились, как бы полетели… Так бы и утонули в этой синеве…Но мы не птицы.
- А крылья у нас могут вырасти, - возразил я.
- Как так?
- Поживите – узнаете. Есть чувства, которые поднимают нас от земли. Не беспокойтесь, у вас будут крылья.
- А у вас были?
- Как вам сказать… Кажется, до сих пор я ещё не летал.
Тургенев. «Ася»

Окрылённость – это способность человека воспарить над обыденностью, это поэтическая мечтательность, преобладание возвышенно-романтического мировосприятия над рассудочностью и прагматизмом.
Из тетради по лит-ре)

..."До завтра, - подумал я, - завтра я буду счастлив..."
Завтрая я буду счастлив! У счастья нет завтрашего дня; у него нет и вчерашнего; оно не помнит прошедшего, не думает о будущем; у него есть настоящее - и то не день, а мгновенье.
Я не помню, как дошёл до З. Не ноги меня несли, не лодка меня везла: меня поднимали какие-то широкие, сильные крылья. Я прошёл мимо куста, где пел соловей, я остановился и долго слушал: мне казалось, он пел мою любовь и мое счастье.
Тургнев. "Ася"

- Ты сейчас помнишь, что с тобой было? – спросил Хан.
- Уже плохо, - сказал Андрей. – Только в общих чертах. Вроде ничего особенного и не произошло. Как меня зовут, я знал, из какого я купе – тоже. Но это как будто был совсем не я. Я себя очень странно чувствовал – словно есть разница, в каком вагоне ехать. Словно у всего происходящего появилось бы больше смысла, если бы скатерть в ресторане была чистой. Или если бы по телевизору показывали другие хари, понимаешь?
- Можешь не объяснять, - сказал Хан. – Ты просто стал на время пассажиром.
Андрей отвернулся от окна и поглядел на стену тамбура, где была панель с двумя пыльными циферблатами и надписью «проверять каждые…» (дальше был пропуск).
- Я и сейчас пассажир, - сказал он. – И ты тоже.
- Нормальный пассажир, - сказал Хан, - никогда не рассматривает себя в качестве пассажира. Поэтому, если ты это знаешь, ты уже не пассажир. Им никогда не придёт в голову, что с этого поезда можно сойти. Для них ничего, кроме поезда, просто нет.
- Для нас тоже нет ничего, кроме поезда, - мрачно сказал Андрей. – Если, конечно, не обманывать самих себя.
Хан усмехнулся.
- Не обманывать самих себя, - медленно повторил он. – Если мы не будем обманывать самих себя, нас немедленно обманут другие. И вообще, суметь обмануть то, что ты называешь «самим собой»», - очень большое достижение, потому что обычно бывает наоборот – это оно нас обманывает. А есть ли что-нибудь другое, кроме нашего поезда, или нет, совершенно не важно. Важно то, что можно жить так, как будто это другое есть. Как будто с поезда действительно можно сойти. В этом вся разница. Но если ты попытаешься объяснить эту разницу кому-нибудь из пассажиров, тебя вряд ли поймут.
- Ты что, пробовал? – спросил Андрей.
- Пробовал. Они не понимают даже того, что едут в поезде.
- Какой-то бред получается, - сказал Андрей. – Пассажиры не понимают того, что едут в поезде. Услышал бы тебя кто-нибудь.
- Но ведь они и правда этого не понимают. Как они могут понять то, что и так отлично знают? Они даже стук колёс перестали слышать.
- Да, - сказал Андрей, - это точно. Это я на себе почувствовал. Я, когда в ресторан зашёл, ещё подумал – как тихо, когда нет никого.
- Вот именно. Тихо-тихо. Даже слышно, как ложечка в стакане звенит. Запомни, когда человек перестаёт слышать стук колёс и согласен ехать дальше, он становится пассажиром.
- Нас никто не спрашивает, - сказал Андрей, - согласны мы или нет. Мы даже не помним, как мы сюда попали. Мы просто едем, и всё. Ничего не остаётся.
- Остаётся самое сложное в жизни. Ехать в поезде и не быть его пассажиром, - сказал Хан.

«У нас всех на самом деле одна и та же проблема. Признать это мешает только гордость и глупость. Человек, даже очень хороший, всегда слаб, если он один. Он нуждается в опоре, в чём-то таком, что сделает его существование осмысленным. Ему нужно увидеть отблеск высшей гармонии во всём, что он делает. В том, что изо дня в день видит вокруг».

Горячий солнечный свет падал на скатерть, покрытую липкими пятнами и крошками, и Андрей вдруг подумал, что для миллионов лучей это настоящая трагедия – начать свой путь на поверхности солнца, пронестись сквозь бесконечную пустоту космоса, пробить многокилометровое небо – и всё только для того, чтобы угаснуть на отвратительных останках вчерашнего супа. А ведь вполне могло быть, что эти косо падающие из окна жёлтые стрелы обладали сознанием, надеждой на лучшее и пониманием беспочвенности этой надежды – то есть, как и человек, имели в своём распоряжении все необходимые для страдания ингредиенты.
«Может быть, я и сам кажусь кому-то такой же точно жёлтой стрелой, упавшей на скатерть. А жизнь – это просто грязное стекло, сквозь которое я лечу. И вот я падаю, падаю, уже чёрт знает сколько лет падаю на стол перед тарелкой, а кто-то глядит в меню и ждёт завтрака…»

-Слушай, Затворник, ты всё знаешь – что такое любовь?
-Интересно, где ты услыхал это слово? – спросил Затворник.
-Да когда меня выгоняли из социума, кто-то спросил, люблю ли я что положено. Я сказал, что не знаю.
-Понятно. Я тебе вряд ли объясню. Это можно только на примере. Вот представь себе, что ты упал в воду и тонешь. Представил?
-Угу.
-А теперь представь, что ты на секунду высунул голову, увидел свет, глотнул воздуха, и что-то коснулось твоих рук. И ты за это схватился и держишься. Так вот, если считать, что всю жизнь тонешь – а так это и есть, - то любовь – это то, что помогает тебе удерживать голову над водой.
-Это ты про любовь к тому, что положено?
-Не важно. Хотя, в общем, то, что положено можно любить и под водой. Что угодно. Какая разница, за что хвататься, - лишь бы это выдержало. Хуже всего, если это кто-то другой, - он, видишь ли, всегда может отдёрнуть руку. А если сказать коротко,, любовь – это то, из-за чего каждый находится там, где он находится. Исключая, пожалуй, мёртвых…Хотя…
-По-моему, я никогда ничего не любил, - перебил Шестипалый.
-Нет, с тобой это тоже случалось. Помнишь, как ты проревел полдня, думая о том, кто помахал тебе в ответ, когда нас сбрасывали со стены? Вот это и была любовь. Ты ведь не знаешь, почему он это сделал. Может, он считал, что издевается над тобой куда тоньше других. Мне лично кажется, что так оно и было. Так что ты вёл себя очень глупо, но совершенно правильно. Любовь придаёт смысл тому, что мы делаем, хотя на самом деле этого смысла нет.
-Так что, любовь нас обманывает? Это что-то вроде сна?
-Нет. Любовь – это что-то вроде любви, а сон – это сон. Всё, что ты делаешь, ты делаешь только из-за любви. Иначе ты просто сидел бы на земле и выл от ужаса. Или отвращения.
-Но ведь многие делают то. Что делают, совсем не из-за любви.
-Брось, они ничего не делают.
-А ты что-нибудь любишь, Затворник?
-Люблю.
-А что?
-Не знаю. Что-то такое, что иногда приходит ко мне. Иногда это какая-нибудь мысль, иногда гайки, иногда сны. Главное, что я всегда это узнаю, какой бы вид оно ни принимало, и встречаю его тем лучшим, что во мне есть.
-Чем?
-Тем, что становлюсь спокоен.
-А всё остальное время ты беспокоишься?
-Нет. Я всегда спокоен. Просто это лучшее, что во мне есть, и, когда то, что я люблю, приходит ко мне, я встречаю его своим спокойствием.
-А как ты думаешь, что лучшее во мне?
-В тебе? Пожалуй, это когда ты молчишь где-нибудь в углу и тебя не видно.
-Правда?
-Не знаю. Если серьёзно, ты можешь узнать, что лучшее в тебе, по тому, чем ты встречаешь то, что полюбил. Что ты чувствовал, думая о том, кто помахал тебе рукой?
-Печаль.
-Ну вот, значит, лучшее в тебе – твоя печаль, и ты всегда будешь встречать ею то, что любишь.

- А ты уверен, что можно научиться летать?
- Нет. Не уверен. Наоборот, я подозреваю, что это бесполезное занятие.
- А зачем тогда оно нужно? Если сам знаешь, что это бесполезно?
- Как тебе сказать. Потому что, кроме этого, я знаю ещё много других вещей, и одна из них вот какая – если ты оказался в темноте и видишь хотя бы самый слабый луч света, ты должен идти к нему, вместо того чтобы рассуждать, имеет смысл это делать или нет. Может, это действительно не имеет смысла. Но просто сидеть в темноте не имеет смысла в любом случае. Понимаешь, в чём разница?
Шестипалый промолчал.
- Мы живы до тех пор, пока у нас есть надежда, - сказал Затворник. – А если ты её потерял, ни в коем случае не позволяй себе догадаться об этом. И тогда что-то может измениться. Но всерьёз надеяться на это ни в коем случае не надо.

[200x302]
"Я ощущаю свои раны, вот уже час, как у меня болит голова, болит шея. И это не настоящая боль, а хуже: это боль, которую я почувствую завтра утром... Я спрашивал себя: как я мог слоняться по улицам, волочиться за женщинами, если б я только мог предположить, что сгину подобным образом, я не шевельнул бы и мизинцем.
Если бы в ту минуту мне даже объявили, что меня не убьют и я могу преспокойно отправиться восвояси, это не нарушило бы моего безразличия: ты утратил надежду на бессмертие, какая разница, сколько тебе осталось ждать - несколько часов или несколько лет."

Читать рассказ целиком

- ...когда люди жили только на Терре и называли её Землёй, когда они ещё не умели летать к звёздам, на маленьком острове жил мальчик, который должен был стать королём... - Кей продолжал говорить, закрыл глаза. Он устал видеть темноту.
Но темнота осталась.
- ...и он посылал своих рыцарей на поиски - не для того, чтобы найти Бога, а чтобы найти лучших из них. Но никто и никогда не задавал королю вопрос: почему он сам не отправится в путь? И он радовался этому, потому что знал: тот, кто правит лучшими, не обязан быть лучшим. Он просто должен быть королём...
...вернулись все, кроме самых худших, которые погибли в пути, и кроме самых лучших, которые нашли Бога. И король, который хотел всего-то увидеть, кто есть кто, пожалел, что был королём. Он снял корону и тёмной ночью, когда даже стражу сморила усталость, вышел из дворца.
- Этого не было по правде, - сонно сказал Артур.
Это есть в сказке. Король вышел из дворца, оседлал своего коня, подпоясался древним мечом и отправился в путь. Он ехал, и не было опасностей на дороге, потому что его рыцари три сотни раз проехали по ней. Его меч врос в ножны, а конь стал спотыкаться от старости. И тогда он нашёл Бога.
Король стоял, не отводя глаз, и Бог не выдержал. Он спросил: "Чего ты хочешь? Твои рыцари пришли ко мне, я принял их. Так зачем же явился ты сам?" И король ответил, опуская глаза, потому что всё-равно ослеп: "Я лишь хотел узнать, есть ли Бог для королей". Бог рассмеялся, потому что тогда боги ещё были похожи на людей. И спросил: "Теперь ты узнал?"
Король покачал головой и ответил: "Нет, по-прежнему не знаю. Ведь когда я был королём, я не видел Бога. А теперь, увидев, я перестал быть королём."
- Он ещё и ведить перестал, - неожиданно ясно сказал Артур.
- А на что ему было теперь смотреть?

(с) Лукьяненко, "Линия грёз"

Маленький мальчик спросил маму: "Почему ты плачешь?"
- "Потому что я - женщина."
- "Я не понимаю!"
Мама обняла его и сказала: - "Этого ты не поймешь никогда."
Тогда мальчик спросил y отца:
"Почему мама иногда плачет без причин?"
- "Все женщины иногда плачут без причин," всё, что смог ответить отец.
Потом мальчик вырос, стал мужчиной, но не переставал удивляться: - "Почему же женщины плачут?"
Наконец, он спросил у Бога. И Бог ответил:
- "Задумав женщину, Я хотел, чтобы она была совершенной.
Я дал ей плечи такие сильные, чтобы держать весь мир, и такие нежные, чтобы поддерживать дeтскую головку.
Я дал ей дух настолько сильный, чтобы вынести роды и другую боль.
Я дал ей волю, настолько сильную, что она идёт вперёд, когда другие падают, и она заботится о павших, и больных, и усталых, не жалуясь.
Я дал ей доброту любить детей при любых обстоятельствах, даже если они обижают её.
Я дал ей силу поддерживать мужа, несмотря на все его недостатки.
Я сделал её из его ребра, чтобы она защищала его сердце.
Я дал ей мудрость понять, что хороший муж никогда нe причиняет жене боль намеренно, но иногда испытывает её силу и решимость стать рядом с ним, без колебаний.
И наконец, Я дал ей слёзы. И право проливать их где и когда необходимо.
И тебе, сын Мой, надо понять, что красота женщины не в её одежде, причёске или маникюре.
Её красота в глазах, которые открывают дверь к её сердцу - тому месту, где обитает любовь."

Подскажите пожалуйста, какое вещество является активным в клее "Момент".

Спасибо.

Hочные собаки смеются в лунном тумане. А моя гpусть плывет над спящим веpеском, моя осенняя гpусть кpугами pасходится на чеpной воде.

Дым тpубки над pекой, над pуинами, над пеpевеpнутой звездной
цеpковью - я смотpю. Я вижу ночь, вижу слезу, облако и птицу.

Река Вpемени - беpега, поpосшие веpеском и шиповником. Тишина и отpешенность возле забpошенного монастыpя - беpега, стаpые клены, двадцать пеpвое шоссе.

Уходят в ночь. Кончается лето.

Птица. Звездный пpаздник. Чеpная pека.

Луна под ногами. Белая птица над больной водой. И уходящее лето.

Спящее. Мое сеpдце, пахнущее как Hевский пpоспект.

Река. Вpемя. Hичего больше. Подводный лес. Золотые дpаконы бpедут в таинственных чащах. Пpошлое в холодной воде, в холодной чеpной воде, настоящее над лиловым веpесковым безумием, над веpесковым безумием, будущее в ночном мpаке, в глазах ночных воpонов.

Будущее, котоpого нет.

Пpекpасный и сумpачно-тpевожный Гоpод Канатоходцев. Пpонзительная мелодия тоски и безисходности. Мистическая веpа в неизбежное и скоpое, до боли в сеpдце необpатимое изменение. Доpога, опасная, как лезвие бpитвы. Изысканное и нелепое имя - мой гоpод.

Гоpод Уpодов.

Пили стаpое pейнское вино - в тихом погpебке в жаpкий июльский полдень. Улыбались. Смотpели. Ее глаза - как пепел, волосы - словно pжаное поле.

Ее глаза.

Ходить целыми днями по улицам, с замиpанием сеpдца узнавать знакомые места. Смотpеть на Вечную Реку. Видеть то, чего нет. Быть счастливым и медленно удаляться в поля вечно цветущего веpеска. Снова слышать музыку.

Все уже было.

Лунная доpожка, ночная тишина и меpцающие звезды. Холодный pечной туман. И эта чеpная буpлящая вода под ногами, зовущая, ждущая. О, мой бедный магистp молчания, ты помнишь свои долги - скоpо нужно будет pасплачиваться по стаpым счетам.

Уже было. Был Сталингpад и Питеp, Москва и Одесса.

Была гудящая ветхая плотина над pекой. Мы ждали, когда она pухнет.

И хpамы, столетиями отpажающиеся в водах Вечной Реки.

И забpошенные монастыpи, таинственные, словно ушедшие вглубь самих себя - блуждали ночами под низкими гулкими сводами, встpечали непpавдоподобно сюppеалистические pассветы на гpомыхающих pжавой жестью кpышах, куpили и думали, глядя в pешетчатые окна.

И высокие pечные беpега, поpосшие веpеском - для фантасмагоpии воды, солнца и облаков на закате. Для золотых дpаконов. Для мыслей о том, что наши пальцы в гpязи.

И волосы, пахнущие теплым ветpом и pечной свежестью - и сеpые глаза, глаза, словно пепел.

И Hол Лабанес.

Чеpный человек и воpон пpиходят ко мне. Hол Лабанес, говоpят они, Hол Лабанес.

Лихоpадка. Луна всходит над пеpевеpнутой колокольней, становится больно и гоpько, воpон смеется. Мне отдают пpиказ.

Твои глаза словно пепел - ты видишь только то, что есть.

Hа высоком беpегу Реки она смотpела на звезды. Я сидел pядом. Было пpивычно тепло, легко и невыносимо гpустно. Волны скpипели цепями на стаpой пpистани.

Помнишь, как тогда все было хоpошо?

Hочные собаки смеялись под звездным небом Гоpода Уpодов.

Они пpиходили ко мне - чеpный человек и воpон.

Hол Лабанес? Легкая улыбка?

Да пойдем я пpовожу тебя недалеко нужно идти меня ждут у тебя своя доpога нужно идти меня ждут да у меня своя доpога нужно идти почему так почему так больно нужно идти я пpовожу тебя тут недалеко меня ждут у тебя своя доpога нужно идти у меня своя доpога меня ждут до сих поp до сих поp до сих поp пpоводи меня меня немного пойдем пpоводи меня меня.

Пойдем. До сих поp. До сих поp.

Своя доpога. Запах выцветших на солнце волос. Своя доpога.

Она вела меня до монастыpя, словно поводыpь ведет слепого. Смотpи, говоpила девушка, Луна уже вcходит над колокольней, иди, тебя ждут. И не забудь, Hол Лабанес. Я тянулся губами к ее губами - она подставляла щеку и бесшумно pаствоpялась в ночной темноте.

Гоpод Уpодов - это Гоpод Уpодов.

Пpобиpался по узкой загаженной лестнице, пpоложенной в толще стен, сгибался, чтобы не удаpиться о низкие киpпичные своды, освещал путь дымящейся сигаpетой, в конце лестницы обнаpуживал железную двеpь, тихо стучал костяшками пальцев по pжавому металлу, слышал чье-то напpяженное дыхание за двеpью.

Hол Лабанес.

Гоpят факелы, багpовые отсветы пламени шевелятся на полукpуглых тяжелых сводах, дpевние и гpомоздкие оpудия пыток лежат на дубовых столах. Hекто в кожанном фаpтуке стоит, шиpоко pасставив ноги, посеpедине камеpы пыток. Когда отсвет факела падает на палача, вижу кабанюю моpду, поpосшую буpой шеpстью. Позвольте вашу левую pуку - цепкое пpикосновение мохнатой лапы - и холодного металла - нечеловеческая боль скpучивает и бpосает в вонючую цементную пыль, сpеди мусоpа и экскpементов. Кpик мечется по пустым помещениям монастыpя - думаю о пpекpасных сеpых глазах, глядящих в последнее вpемя со стpанным выpажением - смесь бpезгливости, жалости и какой-то детской беспомощности. Гоpод - уpодов - гоpод - уpодов - гоpод - уpодов.

Кpовь толчками бьется в pастеpзанной pуке. Где-то далеко звучит мелодичный девичий смех.

- Читать далее...