Почему Земфира мгновенно, как костер с одной спички, стала столь популярной?
Из-за удобоваримого микса попа, рока и самодеятельной песни?
Из-за нешуточного надрыва, который, как кажется, взаправду и всерьез?
Из-за того, что среднестатистическая единица, голос которой, как известно, тоньше писка, оказалась реабилитирована в собственных глазах этой скуластой барышней-башкиркой, доказавшей, что и крестьянки любить умеют?
Ведь очевидно же, что возникновение Земфиры автоматически превысило границы музыкального жанра и разлилось в повседневности, став явлением жизни.
Это уже не эстрада, не сфера досуга и развлечения, но настоящая экзистенциальная (то есть первоочередная) ценность чужого самовыражения, ставшего твоим.
Так, к примеру, Бродский уже давно не является событием собственно поэзии или литературы. Он интересен сам по себе, вне профессиональных занятий, масштаб личности позволяет.
В таких случаях принято говорить, что голосом этим говорит или поет время.
И мне было интересно понять, каким же, собственно говоря, является наше время, если судить о нем с чужого голоса.
«Последняя ее пластинка, где Земфира играет вживую, кажется судьбоносной. Этапной. Репортаж ведь почти. Хроника пикирующего бомбардировщика»
Наших поп-исполнителей можно условно разделить на две категории.
Первые легко меняют образы и маски, повинуясь волшебной палочке продюсера; человеческое содержание их столь невелико, что они запросто перекрашиваются в любые цвета радуги.
Исполнители из второй категории оказываются верны одной, однажды найденной, роли; узость амплуа их не смущает: рабы личной синдроматики, она рады бы вырваться за границы образа, напрочь совпадающего с их личными очертаниями, да не могут.
Слишком уж близко они к тому, что делают.
Им очень сложно отделить сцену от жизни, творчество от легенды, отстраниться от вовне направленной деятельности.
Исполнителям этой второй, «судьбоносной», группы свойственен нешуточный надрыв, ибо, намертво сплетаясь с конечным продуктом, люди эти по определению не могут заниматься пустяками. Бирюльками. Здесь дышит почва и судьба, решаются извечные вопросы вселенной и повседневности.
Важная составляющая поэтической части творчества Земфиры - обилие личных местоимений, конкретного «я».
Описываемые ею приключения всегда важны не сами по себе, но только лишь если они как-то сопряжены с возможностью утверждения своеволия.
В строчке «Я искала тебя…» ударение, и смысловое, и интонационное, выпадает на первый слог.
Понятно, что о любви (а подавляющее большинство звучащих для нас эстрадных опусов эксплуатируют именно это святое чувство) высказаться иначе и нельзя - ты да я, да мы с тобой…
Армии любовников обоих полов якают и тыкают на нашей эстраде. Доходит до смешного - когда разные мальчиковые группы, состоящие из нескольких человек, пропевают как бы один на всех текст любовной серенады, точно объединяясь в единого, многоголового мутанта. Машут руками, плачут и танцуют вокруг какого-нибудь имени одной на всех девушки.
Очень, между прочим, показательный пример стертости личного начала и личных особенностей и обстоятельств. Текстовики вылавливают из бульона коллективного бессознательного обрывки ничего не значащих фраз, лепят из них даже не ситуационный, но фонетический контекст.
И тут приходит Земфира, несущая с собой мифологизированную, но тем не менее весьма правдоподобную в деталях, подробную биографию. Наследуя поэтам и рокерам, она вводит в свои текстовки реальные, хотя и лишь ей одной понятные события.
Так не поступала даже главный женский персонаж нашей эстрады – Алла Борисовна.
Пугачева не зря мечтала всю свою творческую биографию о создании «театра песни». Не зря начинала восхождение с симптоматичного «Арлекино», гимна лицедейству и полной гибели всерьез. Вспомним хотя бы последний успех «Мадам Брошкиной». Количество проживаемых, прожитых Пугачевой масок сопоставимо разве что с другим гением изменчивости - американской поп-звездой Мадонной.
Пугачева всегда играла с обстоятельствами собственной личной жизни, она всегда шла на грани перехода на личное. И никогда не переходила эту грань. Создавала легенду, отталкиваясь от слухов и сплетен, но никогда не шла на поводу у коллективного ожидания.
Да, по-актерски достоверно проживала дымящийся кусок звучащей песни, но только здесь и сейчас, оказываясь после окончания музыкального момента единственной и неповторимой Аллой Борисовной.
Важная составляющая поэтической части творчества Земфиры - обилие личных местоимений, конкретного «я»
Земфира мгновенно перескочила из своей собственной жизни - в нашу. Вся, целиком.
С мозолями на левой и со стрелками в Польше. Честно так рассказала о себе. Открылась. Обнажилась.
Текстовки оказались богаче, глубже и скандальнее репортажей с концертов и пресс-конференций, сплетен и журналистских расследований.
Этим, собственно говоря, она и завоевала огромный кредит доверия. Но в этом же и таится, кстати, залог будущей
Читать далее...