Жакет “Джайпур”, размер 48-50. Выполнен крючком в техникеирландского кружева из хлопковой и вискозной пряжи, отделка – стеклянные бусины в тон.
[444x700]
[700x466]
[700x466]
[700x466]
[700x466]
Вам завещаю я сад фруктовый
моей великой души.
***
Вот я богохулил.
Орал, что Бога нет,
а Бог такую из пекловых глубин,
что перед ней гора заволнуется и дрогнет,
вывел и велел:
люби!
Владимир Маяковский
Рок заслонил
глыбу стихов
Дрожит красная линия
- Бог
Так метаться
снарядами слов
Никто о войне
вовеки не мог
Владимир, прости мне
резкое «ты»
Да только нам ли
до сантимент?
Снобистских приличий
прочь черты
За хвост ухвати
важный момент!
Диктуешь на ухо –
стой, не спеши!
По буквам вспомни
всех "почитателей"
В Гефсиманском саду
огромной души
Целое стадо
лукавых предателей
Из жизни выпал
– раскаченной люльки,
Гляди, из глубин веков,
совсем как ты
- громоздкий и гулкий –
Плывет пароход стихов
Грозная туча
в стране облаков
Едкий и душный смог
Тонуть, как Есенин -
в колодце дворов,
Разве позволить мог?
Созвездием бешеных
гончих псов
Свети оголтелой,
несбывшейся жизни!
Громко тикает пульс часов
И разгоняет «вредные» мысли
Зной сладострастный
неистребим
Поры забил
слепящей девице
Это не Бог
из пекла глубин
Вывел проклятую
дьяволицу
Внезапно и резко
– заноза в сердце
Цветочным
взглядом впилась
Губы со вкусом
красного перца
Не зацелуешь всласть
Жгучая баба
в беленькой пачке
Чекистский хитер
прищур
Нежность швырнет,
словно псу подачку,
Затянет любовный шнур.
«Любовная лодка
разбилась о быт»…
Где был огонь, Маяк?
Коль не любим,
значит Богом забыт
Красный прострелян стяг…
2-ая попытка!
У меня на счет "больше, чем любви" свое мнение, но ведь с гением не поспоришь...
Одно ясно - не было бы этой несуразной, болезненной и ненормальной зацикленности - не было бы и бессмертных стихов. От счастья только плачут, но не пишут.
Спасибо ей хоть за это.
Владимиру Маяковскому.
Корону снесет ли его голова?-
Поклон через век Королю!
На пальце – кольцо,
Там сплетались слова
«Люблюлюблюлюблю».
И так ненавидеть, чтоб пеной с губ
Вышла любовь в кружевной платочек!
И в уголках запекшихся сруб
Вымостил круг по точкам.
Бешено в кровь – оваций ладонь
Рукоплескал и конца не видел!
Белый цветок, в сердцевине – вонь
Каменный полый идол!..
Нервный язык не заденет коньяк –
Шубу с роскошной тульей
Белым плечам. Ну а Красный Маяк
Серая тушит пуля.
В вере ломающийся
Удивительное стихотворение молодого и талантливого парня, пишущего под псевдонимом Апрель Алхимов.
Тонкое чувствование и чествование Владимира Маяковского греют душу его преданным поклонникам.
«Вы ушли, как говорится, в мир иной,-
Пустота, летите в звезды врезываясь.
Ни тебе газет, ни чувств с чужой женой.
Нет, Владимир это не насмешка!
В горле горе комом, не смешок.
Вижу, как в аршинах комнаты помешкав
Собственных костей роняете мешок.
Прекратите Маяковский, вы в своем уме ли!
Дать, чтоб щеки заливал смертельный мел!?
Вы ж такое загибать умели,
Что никто на свете не умел!»
(Маяковский "Сергею Есенину")
"Я люблю смотреть, как умирают дети"1
Не познав пожизненной вражды.
Граждане, товарищи ответьте,-
В жертву, чьих идей вас жгли вожди!?
Сплетники оставьте вести ваши,
Наш поэт их страшно не любил,
Прекращайте рукопашных марши,
Видеть это выше всяких сил.
Не откроют нам причин потери
Ни патрон, ни строчки почерк чтимый,
Среди всех прославленных истерик
Я иду по этим смычкам мимо…
Маяковский жил по горло в драме,
Где мастак и хам - весны оскал,
Там где рой народный бурей ранен
И боязнь к возне мирской близка.
Может век негоже прошлый прожит,
Может крик не оправдал певца.
И кому раздастся тихо,- «Боже!»
Суеверно ли глухим скопцам!?
Может быть под этим адским садом
Было жутко нежности стоять!?
Стыд подавлен одуревшим стадом,
Где кастет гулял мозги кроя.
ЛЕФ обложен лживыми друзьями,
Дух унижен жадною женой,
Обездвижен труд его статьями,-
Не прошел дождь желчи стороной.
Самолюбие не допускает жалость
И становится любовь больней.
Что с мечтой от алчных взглядов стало
В красном скопе выпавших огней!?
Нежность – клад в его смертельной маске,
Но идут уже в штыках стихи,
Станут адом райских песен сказки
От атак неопытных таких.
Да,- жестокость вынуждена чалить
Вожделенье ожиревших чувств -
Кучный почерк кочками промчало
Мир испуганный в дугу согнув.
Может век негоже прошлый прожит,
Может крик не оправдал певца.
Кто из вас не удостоен дрожи
По овалу пухлого лица!?
Здесь огромный меркантильный Морок
Окружает догмами тебя
И жирея ты мертвеешь скоро
Как скупой на выдержку сойдя.
Коммунизм велик в своих идеях,
Но народ не смог вне клетки жить,
Потонул пророк в толпе плебеев,
Равенства порвалась быстро нить.
И когда стихает рокот хора
Над масштабом тамошних машин,-
Лишь ожога ищет рыжий порох,
Оставляя нам лишь дыма шифр…
«Так что же однажды сказал тебе Заратустра?
Что поэты слишком много лгут?
Но и сам Заратустра – поэт.
Теперь веришь ли ты,
Что сейчас он сказал правду?
Почему веришь?»
Ф. Ницше «Так говорил Заратустра»
1 Не счесть авторов, написавших о “загадочной” и “цинически-садистской” строчке Маяковского “Я люблю смотреть, как умирают дети”. Защитников, начиная с влиятельнейшего Романа Якобсона, тоже было немало. Линию адвокатуры подытожила Лиля Брик, которую сам поэт называл “милым и родным Детиком”: “Жизнь полна страданий, и тоски, и ощущения одиночества. Чем раньше кончится такая жизнь, тем лучше для человека. Чем раньше человек умрет, тем для него лучше. Поэтому и - “ Я люблю смотреть, как умирают дети” . Как говорится - “ недолго помучился” . Так говорили когда-то в народе об умерших детях. <...> Это горькое выражение взято резко-парадоксально, как единственное, что может радовать человека, любящего и жалеющего людей. Маяковский позволил себе небольшую поэтическую вольность - дать вывод не в конце стихотворения, а в начале”. Сам Маяковский в дебаты не вступал, и по свидетельству одного из обвинителей, в 1928 году ответствовал: “Надо знать, почему написано, когда написано и для кого написано”. Последуем его совету. Как известно, юный Владимир Владимирович был максималистом и на “небольшие поэтические вольности” не разменивался. Сразу за изуверской строкой следовало:
Вы прибоя смеха мглистый вал заметили
за тоски хоботом?
Нет, не заметили, а сам Маяковский карты не раскрыл.
“Всем. В том, что умираю, не винить никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник ужасно этого не любил. Мама, сёстры и товарищи, простите – это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет.
Лиля – люби меня.
Товарищ правительство, моя семья – это Лиля Брик, мама, сёстры и Вероника Витольдовна Полонская.
Если ты устроишь им сносную жизнь – спасибо.
Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся.
Как говорят,
“инцидент исперчен”.
Любовная лодка
разбилась о быт.
Я с жизнью в расчёте,
и не к чему перечень
взаимных болей, бед и обид.
Счастливо оставаться. Владимир Маяковский."