[300x353]
Лъгендарный Матросъ Кошка, он же наш Медвед, он же Денис Цепов

Род деятельности: гинеколог, учился в Санкт-Петербургском Государственном Медицинском Университете имени акад. И. П. Павлова, а детские годы провел в Грузии update: между прочим, свершилось: Денис теперь MRCOG (Член Королевской Коллегии Акушеров и Гинекологов Великобритании)!!!!

Характер: невыносимо остроумный, очень добрый и готовый помочь всегда, ответственный, талантливый и умеет отстоять свое мнение, захватывающе рассказывает различные байки из своей и не только жизни, я еще многое забыла, но он правда такой разносторонний и замечательный, а главное родной, что мне простится.

Хобби: медики ведь вечно учатся, так что Денис сейчас тоже готовится к какому-то очередному очень значимому экзамену, участвовал во всевозможных капустниках в свои институтские годы, сейчас основной (вместе с Алексом) сценарист наших палатолордовских пьес и капустников.

Дениска, как хорошо, что ты такой есть! Спасибо тебе, что вы меня тогда "взяли к себе". Я вам всегда буду благодарна.

[180x225]
Пока я отдыхаю от зрительных впечатлений и, не бегая по музеям, целыми днями сижу дома за книжками, повспоминаю про выставки, про которые не было времени написать в Лондоне, но про которые промолчать было бы преступно.

В самый последний день была в Национальной Портретной галерее, где смотрела выставку работ объединения "Синий чулок". Кто не помнит, это в середине 18 века умницы и красавицы в Англии организовались в сообщество независимых и добродетельных интеллектуалок, продвигающих идеи и идеалы Просвещения. Выставка небольшая, но очень милая: тут собрали не только работы самих умниц-художниц, но и их портреты (в основном Рейнольдса), дневники, изящные вееры и слащавую умилительную "коробочку дружбы", где на каждой из сторон были миниатюры с портретами четырех верных подружек.

[235x189]Выставка смотрится легко и гармонично, но вместо ожидаемого восторга и благодарности этим энтузиасткам эмансипации женщин уже в 18 веке, образуется привкус насмешливой иронии и снисходительности. Не знаю, как преподают феминистскую позицию искусствоведения в России, но в Англии это до сих пор очень популярное направление. Помню, как еще в колледже мой учитель, интересуясь, чем я бы хотела заниматься конкретно, спрашивал меня, а не хочешь ли пойти по направлению "feminist art history". Это удивительное явление, род политкорректности, когда, словно требуя возмещения за прошлые прегрешения, женщины-искусствоведы начали совсем в другом тоне и духе писать и об "Олимпии" Мане и балеринах Дега. В этом желании объективности в искусствоведении нашла, на мой взгляд, свое выражение другая крайность, и как результат - очередное штамповое, одностороннее видение истории искусств через призму "феминистского искусствоведения".

Впрочем, выступая с такой не ожидаемой от female art historian позиции, хочу отдать должное дамам из "Синего чулка", особенно Элизабетт Монтагю, которая была та еще умница, "мужчина в юбке", но не терявшая при этом всей своей обаятельной женственности.

[400x533]
А ведь в эту субботу сбылась одна из моих загаданных на это лето поездок - я побывала в Оптиной пустыни. Началась моя любовь к этому месту совершенно бессмысленно, ибо мне просто всегда нравилось это название. Вы сами вслушайтесь - Оптина пустынь. Красиво. (это уже потом я узнаю, что Оптой звали покаявшегося разбойника, который и основал монастырь). В интернете нашла туристическую компанию, оставалось последнее место в автобусе, так что срочно поехала за путевкой. Офис представляет собой романтическое место, комнату со старыми, еще советских времен шкафами и письменными столами, на полу желтый линолеум с разводами а-ля мрамор, три девушки за работой и на высоченных каблуках, окно открыто на распашку, но все равно душно и работает радио с типичной попсой. И пусть оформлялось все нестерпимо долго, пусть в договоре меня напечатали как "Окева Алиса Даниловна", все это только придавало особый экзотический шарм поездке.

В восемь утра субботнего дня Москва еще свежее и краше, даже кажется, что и бездомные у вокзала как-то уютно греются на солнышке. У моего автобуса стояла со списками дама-экскурсовод, которая мне уже заведомо не нравилась. А рядом стоял еще один автобус, тоже Оптина пустынь, рядом с которым со списком мучился пожилой дедушка, с седой красивой бородой и добрыми, мудрыми глазами. Моя склонность к идеализированию тот час подсказала, что если ехать в Оптину пустынь, то только с этим человеком. Сказано - сделано; путем определенных маневров я оказалась именно в его автобусе. Не пожалела. Хотя я иногда и проваливалась в сладкую дрему из-за недоспанной ночи, но то было вовсе не от нудности рассказчика. Он был хорош, говорил умно и весомо о старчестве, об истории пустыни, о годах советской власти, о Гоголе и Достоевском, о Киреевском и его жене. Спасибо ему за духовность и оригинальность, искренность и осознанность рассказа.

Первая остановка была в Шамордино. Все в цветах, повсюду пахнет то жасмином, то пионами, то просто сеном. А природа-то совсем моя, знакомая, среднерусская, как в моей святой деревне, не так далеко от сих мест расположившейся. Очень любопытно все и хорошо, здорово, всего не пересказать да и не требуется. Запомнилось больше всего: спуск к святому источнику, любование купающимися, а потом подъем обратно, под палящим солнцем, по сотне ступенек; двое мальчишек лет восьми, которые игрались с котятами, предназначенными для продажи, но делали все возможное, грубо отвечая, уверяя, что они больные, лишь бы не расстаться со своими любимцами; монашенки, попадающиеся то тут, то там, со своей тяжеловесной, но такой грациозной походкой; столовая, в которую зашла случайно, хотя не положено было, а там все чисто, бело, гремит посуда, а по стенам портреты старцев и монахинь.

Главное впечатление, естественно от самой Оптиной пустыни. Экскурсовода там дают своего, чтобы рассказывала то что надо, как надо. Отсюда множество рассказов о чудесах, силе веры и праведности. Надо отдать должное, экскурсовод-монашенка была хороша и огромный поток информации переваривается мной до сих пор. Потом долго сама бродила по территории. Удивительное место. Я привыкла, что всюду все старинное, иконы древние, дубы столетние, а здесь ведь совсем не так: почти все новодел, иконы свежие, стены белые, деревца молодые. А потому и ценности тут какие-то другие, чувствуется, что люди в основном приехали за, если угодно, "духовным" зрелищем, а не историческим. Это очень сложное ощущение, но отчетливо на месте уловимое и ясное. Набирание святой воды, желание постоять службу как-то забавно завершилось поеданием ароматной жирной курицы в автобусе на обратном пути. Хотя бог им судья, а не мое это дело.

Красиво. Очень понравились резные деревянные иконостасы, рамы для икон, ограждения для мощей - всюду дерево, да так виртуозно резное. Шитые бисером иконы красивы, но как-то немного рукодельно пошловаты. Забавно было услашть комментарий одной женщины у иконы Божьей Матери: "А какая хорошая сама-то, какой портрет красивый". Это я к тому, что я все пытаюсь понять, создается ли настоящая иконопись и по сей день, а тут оказывает и понимание нами иконописи заметно изменилось, раз это теперь "портрет", хотя на курсе нас до сих пор учат, что икона "есть не физическое сходство, а прототип". Слушала колокольный звон. Неясно: кто-то проходит улыбается, кто-то суров, а у меня в душе была истерика от одного к другому, снова от одного к другому. Но вот последняя волна, когда звука уже нет, но он еще существует в содрогающемся, насыщенном его отголоском воздухе, физически невыносима: душа напряглась, а в голове застучал молоточек. Красиво и скорее легко, чем тяжеловесно.

Обратно ехала, любуясь в окно и устало изнемогая от количества новых неразрешимых вопросов о прошлом, настоящем и будущем нашей страны, нашей культуры. Мне так обидно, что я, понимая их неразрешимость, не могу остановиться на Читать далее...

Утром поехала в одно из самых моих московских мест, в Спасо-Андронников монастырь и собственно в музей Рублева. С особым трепетом отношусь ко всем тем эксклюзивным музеям, соизволившим работать по понедельникам. Приехав ранее открытия музея погуляла по территории, жмурясь от бойкого солнца и умиляясь гуляющим папам (примечательно, что именно папы были, ни одной мамаши) с малышами. Люблю это место не меньше Крутицкого, но какой контраст: здесь небольшая территория вся на глазах, вся ухожена, вычищена, уставлена табличками типа "по газону не ходить", "в колокол не звонить". Тут не затеряешься в зарослях, зато все честно и на виду, солнечно и голубонебо.

В музее как всегда хорошо, иконы знатные, помещение атмосферное, смотрительницы досыпающе позевывают. Очень нравится верхний этаж, где приходится пригибаться, чтобы попасть в комнатушку с деревянной скульптурой. Когда выходила, на встречу шла группа студенток, наверняка искусствоведок,сопровождаемая пожилым профессором с классической седой бородой. Завидно. А может и не очень.

Перед тем как попасть домой, занесла книжки в районную библиотеку. Пришла за пять минут до открытия, пока охранник отпирал дверь, почувствовала, что скорее всего в эту милую, хорошую, добросовестную, но все равно убогую библиотеку уже давным давно никто не приходил к самому открытию, не стоял со стопкой книг под дверью. Мне повезло, открыли зал по истории искусств, где я жадно набрала книжек и сейчас не могу оторваться от сборника критических статей второй половины 19 века.

Оторвавшись от книги, пошла в школу, на чужой выпускной. Пришла рано, бережно и любуясь осматривала школу, заглядывала в окна. Поняла, что люблю школу совершенно эгоистичной любовью, только в той степени, в которой она связана со мной и мне глубоко равнодушно все, что в ней происходит и существует меня не касающегося. Вроде и много впечатлений от выпускного, многое хочется сказать, а сказать нечего. Выпускной был хороший, наряды блеклые за очень редким исключением, учителя - лучшие. Было приятно поговорить с ними, но разговор в основном держался на уровне "как дела? - хорошо", а мне постоянно подавай беседу на тему существования человечества. Мне самой уже это кажется смешно и невозможно, а все никак не перебешусь, как говорил Гоголь: «Мне нужно ежеминутно быть мыслями выше житейских дрязгов». Еще удивительно то, что в моей памяти почти все лица сохранились до сих пор, я узнавала почти всех нынешнего года выпускников, хотя ни одного из них лично не знала. Возможно, это отчасти объясняет, почему я так люблю живопись вообще и портреты в особенности .

Приятный вышел выпускной, они остались праздновать свой праздник, я распрощалась с учителями, с бывшими одноклассниками. Но как-то все поверхностно вышло, неполно. Кажется, я начинаю понимать людей, которые неохотно идут на встречи выпускников, которые я всегда с типичной романтической идиализированностью возносила и обожествляла.
[360x480]

В пятницу было много Третьяковки, причем с утра. Уже успел надоесть ежедневный рутинный путь до метро, поэтому радостно согласилась на предложение дяди доехать с ним до Площади Ильича. Именно этим утром я узнала, что такое эти самые знаменитые московские пробки. Если бы я поехала на метро в Третьяковке я была бы получасом ранее. Но собиралась я в тот день только в Инженерный корпус, а потому безлюдность и прохлада мне были гарантированы даже несмотря на опоздание.

Челябинская выставка мила как и все из этой серии. Получаешь удовольствие от заботливости и бережности, так что порой мне кажется, что именно за системой передачи части запасников на хранение в областные музеи будущее российского музейного дела. Очень понравился мальчик Венецианова, тот самый, что на всех афишах, а еще рядом висевший портрет крестьянской девушки Тропинина - пасторальный, ржаного света, но такой монументальный и эпический. Крутили милый фильм про главную гордость Челябинска - некого Русакова, который даже учился у Коровина. А еще порадовала фраза из подслушанного телефонного звонка смотрительницы: "С Днем ангела тебя, дорогая. Держись"! - да уж, и мне бы держаться.

Выставка иконописи из России, Украины и Белоруссии произвела на меня такое сильное и революционное впечатление, как никакая выставка в этом сезоне. Какая фундаментальная разница, какая бесноватая жутковатость в этих фигурах, смешавших заподноевропейскость и славянскую иконописную традиции. Такие большие лица, все сплошь уставившиеся своими совиными глазами на зрителя, где-то рядом с Христом король, играющий на арфе. Мне было реально физически жутковато смотреть на эти работы. Именно в таком контрастном сравнении первый зал русской иконописи смотрелся не просто духовно, гармонично и свято, но и визуально успокаивающе, светло и едино. Символично, что русские иконы повесили именно в том отдельном, первом зале, уберегая от прямого контактного сопоставления с иконами украинскими и белорусскими.

Потом я еще пешком пошла в ГТГ что на Крымском. Там долго сидела на скамеечке под знойным солнцем и все читала Лифшица, который становился чем злее, тем умнее. Лениво посмотрела выставку Априля, который оставил такое же ленивое впечатление, несмотря на приличную живость и бойкость особенно поздних работ. Забавной и жизненной показалась выставка в рамках архитектурного биенале, особенно та ее часть, где были макеты планирующихся быть построенными зданий к 2025 году. Бродила, купаясь в пресыщающей информации, пыталась уловить направления, тенденции, хотя бы моду в архитектурных дизайнах, но так и не уловила: всего понемножку, все уже когда-то упоминалось, уже звучало. Потом еще бродила по залам основной экспозиции, гадала, когда же я начну понимать и Дейнеку, и советское заказное искусство, на интуитивном уровне уже чувствуя их определенную ценность. Но помните тот огромный зал с окном на Храм Христа Спасителя, где висят огромные полотна со Сталиным и кабинетные портреты. Так вот, в окне я видела, как группа рабочих отдыхала сидя на крыше и играя в карты. На них были красные кепки, у некоторых красные башмаки и сверху они смотрелись намного живописнее и прекраснее, чем работы в этом зале.

И опять театр. Последний раз - "Кабала Святош" по Булгакову. Спектакль неимоверно красиво сделан, Мольер со всеми его мучениями гениальной личности тронул, так что чуть не всплакнулось. Подошла попрощаться до следующего сезона к тому самому старичку, что каждый день исправно, как и я, приходил и садился на еще более далекий ряд, чем мой 13ый, так же постоянно что-то записывал в своей книжечке. Я просто улыбнулась и пожелала хорошего межсезонья, намекнула, что мне не безынтересно было бы знать, что же он всегда пишет карандашиком и таким мелким почерком. А он оказался очередным антиком Москвы: этот бедный старичок в прорванных ботинках переводит Пиноккио на русский, правильный, на его взгляд, вариант. Хочет, чтобы поставили именно с тем смыслом, который вложил автор. Ему есть видимо нечего, а он переводит Пиноккио, постоянно что-то дописывая в уже и так исписанную книжечку. Дай бог ему! А меня спросил: "А вы актриса или сами пишете?" Почему все так уверены в этом? А я бы и писала, если бы вера была. Вера в то, о чем пишешь. Веры бы мне.
[350x467]

[350x467]

А в четверг утром я позволила себе подольше поспать, почитать Гомбриха, а только потом поехать в музей Пушкина, чтобы погулять по французским залам. К моему разочарованию, они оказались закрыты, зато открыли зал моих ранних голландцев, где хорошо все без исключения. Опять долго сидела перед Антеей, хотя обычно мне свойственно так вот романтично и мистически влюбляться в картину, ею любоваться, про нее сочинять, ею жить, но эта пармиджаниновская красавица до того хороша. Несмотря на прочитанную брошюру, обсуждавшую всевозможные теории, контекст и имена, меня ни одна теория до конца не убедила, хотя своей я предоставить не могу. Ее востренькое личико, такое же востренькое как мордочка зверька, перчатка мужски грубая, а тело богато бледное.

Подслушала прелюбопытный разговор в районе где-то между Кранахом и неизвестным голландским мастером - об информации в современном мире. Рост информации растет, человек к нему не приспособлен, что должно повлечь за собой антропологические, физиологические изменения в человеке. Мысль не новая, но было мила их забота, ведь, как выяснилось, они оба писатели, а зачем писать, если информация все равно не потребляется за ее избытком.

А потом как раз дочитывала книжечку по Антее на том же самом правом кресле второго этажа музея личных коллекций. Смотрительницы были на этот раз другие, но не менее оригинальные. Одна пообсуждала со мной именно Антею, заметив книжку в моих руках. Ей она тоже очень понравилась, особенно ее лицо и волосы. До Манежа я дошла, не миновав книжного развала у Ленинки, обогатившего мою библиотеку на подборку статей Цветаевой "О теории искусства".

На открытие юбилейной выставки Андрияки собралось множество, а точнее тьма. Работ несметное множество, все красивые, но такие скучные. Никак не могу понять, почему я его не люблю с такой нетипичной для меня агрессивностью. А ведь правда не люблю. Слушать Лужкова было забавно, а какой-то из депутатов порадовал манерой своей риторики, читая слова чуть ли не по слогам, очевидно полагая, что так вероятнее достучится до масс. Пробыла полчаса и сразу в театр.

Почему многие так удивляются, когда я говорю, что "На дне" одно из моих любимейших, настольных произведений? Люблю, до сих пор до конца не понимаю, каждый раз открываю что-то новое в характере каждого из ночлежников. Играли очень хорошо и оригинально: понравилась и хореография, и использование музыки, и белые одежды, и собственно игра, особенно актера. Я была в таком восторге, что последняя выходила из зала и впервые встала, хлопая, когда актеры выходили на поклон. Трясло порядочно, извечный вопрос правды-лжи навязчиво вставал передо мной, как всегда не находя однозначного решения. В голове крутились особенно две мысли одна Сатина, другая Луки: надоели мне все слова и во что веришь, то и есть. Придя домой, положила истрепанный томик с "На дне" в коробку для деревенского чтения. Спасибо большое театру за лучшее представлений, на мой взгляд.
[467x350]

[350x467]

Совсем старенькое. Даже не перечитывала, что уж есть. Прошлое лето было вообще "гончаровским" дочитала два оставшиеся "О": "Обыкновенную историю" и "Обрыв". Хорош.

Этим летом начала осуществлять свою давнюю мечту - ознакомиться после подробно изученного еще [200x317]в школе «Обломова» с оставшимися двумя «О» известного трио Гончарова. Начала в хронологическом порядке с «Обыкновенной истории». Произведение оказалось как никогда кстати относительно моей жизни. Среди многочисленных вопросов, которые роман поставил и о которых поговорю далее, первый и основной: а ведь, наверное, и я так же выглядела и вела себя, как горемычный Александр Адуев по прибытии в Москву, после моих -пусть даже трехмесячных - летних пребываний в деревне. Вот только в моей жизни был не один Петр Иваныч, который опускал бы меня на землю, но делая это потактичнее и поэффективнее. Впрочем, чем все примерять к себе, порассуждаю в общем.

О чем роман? Зачем роман?
Для меня главная тема романа – это извечный конфликт города и деревни, а также опыта и молодости. По-моему, Гончаров вырисовал обоих персонажей (Александр и его дядя) довольно контрастно и категорично, не отдавая, впрочем, ни одному из них предпочтения, пытаясь на протяжении всего романа примирить, подсказать, что в большинстве дел нужна и чувствительность Александра и рациональный ум дяди Адуева. Ключевая цитата: «Две страшные крайности – в племяннике и муже. Один восторжен до сумасбродства, другой ледян до ожесточения». И как всегда извечный вопрос: а возможна ли середина? По-моему, если и есть в романе образ наиболее гармоничный, то это именно женский образ Лизаветы Александровны, которая толкова, умна, проницательна, умеет понять, успокоить и даже соврать когда надо.

Кто запомнился?
Более всего впечатлил удачный образ Евсея: его иронично-романтичные отношения с Аграфеной, бережно привезенные для нее в качестве гостинца карты, его страстное сосредоточение всех ценностей, всех критериев оценки, всего сокровенного смысла жизни в чистке барских сапог. Получился образ эдакого честного, простого деревенского слуги, боязливо заботливого, упрямого, недалекого, но способного на искреннее чувство. Его любовь - а скорее сердечная привязанность - к Аграфене оказывается стократ преданнее и проще, чем сердечные афёры барина - этого, казалось бы, превосходящего его во всех отношениях существа.
Еще хорошо, на мой взгляд, вырисована Наденька. Признаки неотвратимого превращения этой невинной барышни в воздушном платьице в жестокую кокетку (что впрочем, как и почти все на свете, оправдывает скука, да еще и балующая мамаша) предчувствуется гораздо ранее отказа Александру, уже в сцене одной из их первых встреч в примечательном эпизоде с букашкой. Сначала Наденька из капризно-приторного сострадания заботливо пытается спасти умирающую букашку, но «когда та зашевелилась и начала ползать взад и вперед по руке, Наденька вздрогнула, быстро сбросила ее на землю и раздавила ногой, промолвив: «Мерзкая букашка!» Берегитесь! вот вам и невинная девушка с нежными глазами под длинными ресницами!

А как насчет самого дяди?
С трудом могу себе объяснить, из каких побуждения Петр Иваныч Адуев постоянно так грубо и прямолинейно вмешивается в жизнь племянника, советуя, направляя, наставляя. Ведь желтые цветы, пруд и тетушка являются неоспоримыми доказательствами того, что и Петр Иваныч влюблялся, совершал невинные глупости в годы своей юности, потому не зря Александр сам позже восклицает: «А ваша собственная молодость разве чужда этих грехов»? Так почему он отказывает в тех же грехах Александру; почему не признает, что всему свое время и каждый должен учиться на своих ошибках? Здесь возможно, по-моему, несколько вариантов объяснения. Либо он действительно искренне желает спасти племянника от повторения собственных ошибок, о которых сожалеет, которых стыдится; либо ему так льстит роль существа превосходящего, имеющего на все логичные, безупречные ответы; либо он верит, что новое поколение (а он нередко сравнивает свое поколения и поколение Александра) должно учиться и набираться опыта быстрее и прогрессивнее; либо уж и годы, и опыт сделали его черствее, бессострадательнее (такой вариант особенно напрашивается, когда видишь Петра Иваныча на фоне участливой Лизаветы Александровны). Вопрос остается для меня открытым, хотя введение Гончаровым болезни жены в конце романа более всего лично мне намекает на правильность последнего варианта.

Разные пути
Но ведь есть те, кто быстрее приспосабливаются. Вот друг деревенских лет Александра при встрече предстает уже совершенно перестроившимся Читать далее...

Удаляю старые файлы, поэтому что-то решила тут выложить. Мое отношение к Васнецову с тех пор немного изменилось, но общее влечение к нему осталось неизменным. Тут еще смотрела интересную передачу про его жизнь и творчество, этого непонимаего и такого верного своему художника. Когда-нибудь напишу о нем еще, а пока вот что есть.

[200x278]Прочитав биографию Васнецова, убедилась – мое представление о его творчестве и собственно его творчество и идеи отличаются радикально. Этот художник действительно искал в своем творчестве способа выражения фольклорного, русского, исторического, если хотите, начала. А мне всюду мерещится глубокая аллегоричность, вознесение через национальное до вселенского, космический символизм.
Объяснюсь, используя избито-преславутый пример – «Аленушку». Да, сюжет сказки известен; да, добавлен русский пейзаж и удачно передано эмоциональное состояние горюющей сестры. Мне же в образе Аленушки мерещится не только аллегория скорбящей России, но в принципе аллегория скорбящей мировой души. Посмотрите на ее опухшие ноги – то не просто грубая физическая усталость: ведь именно искания правды, честности, справедливости заставляли ее идти, забывая боль. В следующий раз, когда будете в васнецовском зале в Третьяковке, обратите внимание на эскиз к Аленушке под стеклом. Лично мне он открыл очень многое. Вы только сравните ту блондинистую, светлую, чистенькую и жутко хорошенькую крестьянскую девочку с усталым, даже больным лицом девушки в окончательной работе, с ее тяжелыми складками юбки темного, зеленовато-болотного, засасывающего цвета. Именно такое наблюдение дало мне повод подумать, что Васнецов искал не просто выражение национального, но общемирового. Впрочем, прочитав его биографию, боюсь, что я видела то, что хотела видеть. Все равно, лично для меня, эта девушка, в столь неестественной, стилизованной позе, сидящая в окружении неизвестности, неопределенности, глухой безответности - символ вечно страждущей, ищущей, ценящей мировой души: не доброй – не злой, не правой – не неправой, не положительной – не отрицательной. Посмотрите отвлеченно: ну чем вам не вариант «Демона сидящего»!? И тогда бы я не согласилось с характеристикой творчества Васнецова кем-то из критиков как «поэтического», оно скорее «эпическое».
Вот видите...И так у меня почти с каждой картиной. Самое опасное для будущего искусствоведа дело – не анализировать картину в контексте времени и личности художника, а выдумывать свое видение, в контексте своего времени и своей личности. Я догадываюсь о причине столь магического действия на меня работ Васнецова-фольклориста: для меня в принципе как для трепетной любительницы нашего фольклора, всегда чудится в нем выражение библии нашего сознания, что подразумевает бесконечную возможность трактовок.
Лично мне многое объяснил такой факт биографии Васнецова как его ранний заработок в картографическом заведении, а позже его работа в качестве иллюстратора книг «Детские рассказы и стихотворения» и «Новая книга для маленьких детей» в издательстве Ильина, как и позднейшие попытки сбора материала для иллюстрирования «Тараса Бульбы». И я бы обратила внимание вовсе не на выбор тем, а на сам факт работы иллюстратором. По-моему, вовсе не умаляя вклад Васнецова в русское искусство, он так и оставался иллюстратором на протяжении всего своего творчества, в большинстве своих картин. Иллюстратором духовным, прочувствованным, метким, верным, но иллюстратором. «Три богатыря», «Три царевны подземного царства», «После побоища» - вряд ли решают какие-то проблемы или по-новому трактую историю, а скорее являются отменными иллюстрациями.
Работа мастера во Владимирском соборе (которую, к сожалению, я пока воочию не видела) так и останется для меня, пожалуй, самым ранним из нашего юного, нарождающегося модерна. Какие затееватые узоры, какой томно-страдательный лик Богоматери с необъятно огромными, черными глазами! И именно в этой декоративности, смелой стилизации, новом поиске выражения привычного я вижу ценность киевских его работ, полностью соглашаясь с выводом самого Васнецова, что в духовном смысле им далеко до древнерусских икон: «Я думал, что я проник в дух русской иконы и что выразил внутренний мир живописца того времени. Оказалось, однако, что я глубоко заблуждался. Дух древней иконы оказался во много раз выше, чем я думал». Вновь, не стоит судить по каким-то извечным предрассудкам, что только святостью (вот только, кто судья в ее измерении?) стоит оценивать церковные работы. В росписи Васнецова есть своя, пусть совершенно далекая и отличная от рублевской, духовность, ценная тем более, что является отражением времени современного самому Читать далее...

Как и в прошлом году, на память, выложу все темы эссе, над которыми мне посчастливилось работать в этом учебном году. Признаюсь, все были мне в радость и стали "родными". Спасибо институту, что всегда позволял выбирать то, что интересно именно мне.

Classical and Byzantine Art
Antony Eastmond

ICON OF ST PETER, c. 1320 IN THE BRITISH MUSEUM

Renaissance Art c. 1350-1520
Dr Susie Nash

WHY DID DÜRER MAKE PRINTS?

Renaissance and Baroque Architecture
Dr Georgia Clarke

Compare the facades of Palazzo Rucellai, Florence and the Palazzo Corner della Ca Grande, Venice by Jacopo Sansovino. Using photographs, look carefully at the two buildings, and consider the following issues in your essay – it’s up to you in what order you discuss these issues: what situations were the architects dealing with in relation to these buildings? How did each architect use classical architecture language? What makes the facades different from each other? What factors do you think might have been important in their design?

The Physical History of Works of Art
Dr Sharon Cather

EXPLAIN THE PHYSICAL HISTORY OF THE WORK AND DISCUSS WHETHER IT MATTERS.
LORNEZO MONACO “CORONATION OF THE VIRGIN”


European Art and Society, c. 1700-1830
Dr Satish Padiyar

ANALYSE THE FORMAL AND NARRATIVE STRUCTURE OF DELACROIX’S EXECUTION OF DOGE MARINO FALIERO (WALLACE COLLECTION) AS A CRITIQUE OF DAVIDIAN HISTORY PAINTING

The Arts in Society c. 1830-1900
Dr. Caroline Arscott
Compare Whistler, Symphony in White No. 2: The Little White Girl, 1864, Tate Britain, with Gauguin, Nevermore, 1897, Courtauld Gallery, in terms of style, mood, narrative and allusions to non-European peoples.

Looking Beyond Western Art
Dr Peter Stewart, Dr Deborah Swallow, Prof. John House
WHAT PROBLEMS ARISE FROM THE DISTINCTION ETWEEN “EASTERN” AND “WESTERN” IN ART HISTORY?

15th Century Northern European Art in London Collections
Melena Hope
ROGIER VAN DER WEYDEN “THE MAGDALEN READING” (before 1438)
Consider in how it was made, the materials used and the stages of its design and production. Consider how the patron, intended audience and function of the work influenced how it was made.

SHOULD WE CONSIDER THE PAINTINGS BY JUSTUS OF GHENT OF THE LIBERAL ARTS IN THE NATIONAL GALLERY AS ITALIAN OR NETHERLANDISH WORKS?


Techniques and Meanings in 20th Century Art
Gavin Parkinson
“THE PAINTING OF SOUNDS, NOISES AND SMELLS”. WHY AND HOW IT IS DEPICTED IN THE WORKS OF FUTURIST PAINTERS

“THE DANCE” OF MATISSE: MATISSE AS DANCING TEACHER FOR THE RUSSIAN PUBLIC

Среду я начала Пушкинским музеем, так как почувствовала, что прилично его подзабыла, да и афиши утверждали, что в музее обновлена основная экспозиция, на что мне было прелюбопытно взглянуть. В тот день гуляла по первому этажу для меня приличных 2,5 часа, из которых около получаса было проведено перед приехавшей в гости из Неаполя «Антеей» Пармиджанино. Темный бордовый цвет стен смотрится галерейно богато. Едкий холод галерей раннего итальянского искусства и бодрит, и вдохновляет. Как оказалось, забыла я не так уж и много, но итальянцы все время хороши, а Лоренцо Монако после близкого знакомства в этом году смотрится еще изысканнее и деликатнее. Забавно было подслушивать разговор одного профессора со студентом - молодым юношей с густыми волосами, белоснежной рубашкой и руками пианиста. Профессор его ловил как раз на том "stating the obvious", котором меня мучили в прошлом да еще и этом году: почему у Марии такое выражение, а что у нее собственно за выражение, когда мы так разводим руки, какую эмоцию эту обозначает, почему он стоит далеко, а этот сидит близко, почему глаза закрыты, а почему лицо бледно? В этом ли не сила художника, что он чуть ли не заставляет нас видеть и чувствовать, что он подразумевает, и, когда ему это удается, мы даже не замечаем, по средствам чего он это создал. Еще симпатичный совет, про который я, увлекаясь анализом, нередко забываю - перечислять персонажей многолюдной композиции не как мне вздумается, а как их создавал и в какой последовательности о них думал художник (даже если это не известно, об этом можно аргументированно догадаться).

Уже расслабленнее гуляла среди Египтян, хотя фаюмские портреты уж очень хороши, а вот к голландской живописи 17 века я никак не "приручусь" - мне так это невыносимо скучно. А потом впервые - к моему стыду - зашла в галерею личных коллекций, где была приятно поражена не только аристократичностью помещения и выставкой "Авангард" из Ханты-Мансийского музея, но и основной экспозицией со множеством неизвестных мне ранее работ моих излюбленных художников, даже с парой графических работ моего Врубеля и уютным домашним Пастернаком, а еще красивым Фальком и целой чередой небольших, благородных портретов декабристов. На выставке уж очень нравится портрет сестры Кустодиева и еще не совсем абстрактный Кандинский, где, во-первых, красивейшая живописность, а во-вторых, тихая грусть встречи ангела и сидящей, сгорбившейся фигурки за воротами узорчатого, веселого города. Выглядит очень трагично, но без надрыва.

Но больше всего в этом музее мне понравились смотрительницы. Та, что сторожила выставку, расхвалила ее всю, а особенно "Дворника" Шагала, саркастически намекнула, что у них там, у нефтяников деньги-то есть, слава богу, хоть на искусство и меценатство перепадает. Поделилась, что ей нравится Жуковский, потому что он грустный, а она стареет и тянет на грустность. Милейшая женщина, а какой бодро-вдохновляющий голос! А пока сидела на шикарном втором этаже с изящными креслами и застекленным видом на улицу, под тихие отзвуки фоновой классической музыки, играющей на нижнем этаже, две другие не менее очаровательные смотрительницы рассуждали об утраченном аристократическом благородстве черт и об эпохе, когда "стрелялись из-за женщин". Я бы мечтала когда-то написать книгу о вас, милые, пожилые и мудрые смотрительницы, музы наших многочисленных московских музеев и музеешков.

До театра еще успела зайти по дороге на выставку фотографий Москвы в моем родном уже Фотоцентре на Гоголевском бульваре. Есть очень неплохие фотографии. Согласна была с большинством призовых мест. Себе на заметку: не нравится эффект смазанности - пошло и избито, да и не так уж правдоподобно; детали бывают богаты и хороши, но есть опасность деконтекстуализации, так что фотография-то уже совсем и не города и его настроения; люди - самое сложное и самое достойное фотографирования в городе. Как всегда работ много, как всегда кажется, что и у тебя нашлось бы что-нибудь никак не хуже.

Спектакль в театре им. Горького был сложноват и не очень мною оценен. Народу было в первый раз так много, ибо играла сама Доронина, которая хоть и тихо говорила, задыхалась и явно играла через силу, заслужила шквал аплодисментов и горы цветов - более за былые заслуги и героизм и стойкость, как мне показалось. "Вассу Железнову" я у Горького и не читала, потому было еще сложнее воспринимать, а концовка так и осталась довольно непонятной. Впрочем, и желания прочитать не появилось.

По дороге домой заехала к своей, пожалуй, единственной доставшейся от школьных лет подруге. Она завтра уезжала в Америку на три месяца - надо было увидеться по-любому, да и мне всегда с ней легко и приятно болтать. Она очень талантливая и смышленая, но гораздо легче и веселее смотрящая на жизнь, чем я. Просидели до полуночи на кухне, все болтали и слышали, как закричал весь район, когда наши забили гол - так мы узнали счет. Еле ушла, еле добралась до дома, ведь это учитывая, что в Пушкинском я в тот день уже купила себе первую часть Читать далее...

[300x345]
Вступила в критическую стадию скуачания, так что расскажу-ка я - а точнее просто покажу - моих лучших-прелучших друзей. Решила поменьше писать (по схеме пиратских биографий из "Острова сокровищ"), а лучше подбирать хорошие фотки.

Вика, она же Тори.
Род деятельности: сейчас учится на медсестру; долгое время играла в Балтийском КВНе; лучшая женская роль в нашем театре; мать двоих очаровательных смышленых детей, Алечки и Степашки

Характер: веселый и остроумный, общительный, отзывчивый и заботливый (чего стоят ее попытки на Бодиаме посадить меня и усыпить!), заводной, упористо-упрямый (как мы пробирались в стоячие места на концерте Гогол Борделло), а вместе с тем очень умный, разносторонний и смышленый

Хобби: фотографирует, вкусно готовит литовские и не только блюда (проверено), а еще мы все любим петь! 

Вика не просто моя лучшая подруга, что звучит как-то пошловато. Она мой настоящий друг. Спасибо тебе, что ты есть!

Про то что говорить "никогда" не следует я узнала довольно поздно, а до того успела наговорить кучу "никогда" и одно из них было "никогда не буду экскурсоводом". Нет, на самом деле, я им никогда и не буду, но то что в этот вторник я провела свою первую "профессиональную" (читай, "за деньги") экскурсию - неопровержимый факт. Из-за чрезмерной старательности приехала в 9:30 в кассы Кремля, чтобы купить билеты на 2 часа в трудно-внутрь-попадаемую оружейную палату. Правда, уже в пути вспомнила, что билеты на два часа начинают продавать, увы, только за 45 минут, а вовсе не с утра. Полюбовавшись уже в меру проснувшейся, летне-солнечной Москвой, пошла в Пушкинский, потому как еще ни разу там за приезд свой не была.

А там выставка. Чем неожиданнее, тем приятнее - "Футуристы". Те самые, мои любимые и родные, главные романтики своей эпохи, полные "агрессивного оптимизма". ГМИИ снова постарался быть оригинальным, натянул большие полотна по стенам и постелил какой-то черно-белый с буковками ковер посреди лестницы, с которого бдительные смотрительницы сгоняют, если ты, не дай бог, наступил. Но ничто не могло отвлечь от того богатства работ, которые были собраны для этой выставки. Распространяться, почему я люблю футуристов не буду, это достойно отдельной темы, а вот о главных наблюдениях напишу. Во-первых, была испытана та чувствительная дрожь от встречи с картиной, которую раньше знал и изучал только по репродукциям. Таких было немало, но самая душевная встреча была с "То, что мне сказал трамвай" Карра. По стенам развешаны манифесты, в которых многое так верно, так складно, так умно, что слов нет, а пересказывать здесь нет смысла. Но нравятся идеи, что: не изображение динамизма, а сам динамизм, что единственный контроль Природа, а не музей.

Привлекает в них их синтетичность и гармоничность в создании произведения искусств, где продумано и творчески обработано все, вплоть до рамки, которая либо тоже разрисована, либо вырезана под стать композиции. Очень хороши "Виражи" Ригетти, в которых округлость театра подчеркнута и круглой рамой, и видом сверху, и словно продолжающейся спиралью самого здания. Продолжая тему зданий, отмечу отличную подборку архитектурных планов и чертежей зданий, которым так и не довелось быть построенными. Помимо превознесения новых материалов примечательна мысль, что "дома будут жить меньше, чем мы. Каждому поколению придется строить свой город".

Ведь я еще и за то люблю футуризм, что он захватил две симпатичные и близкие мне страны и культуры - Италию и Россию. На этом же разделении строилась выставка. Причем, у наших футуристов живопись играла меньшую роль в сравнении с поэзией и книжным делом.Хотя, признаюсь, увидеть живописные работы Маяковского было очень любопытно: талантлив, черт!

Как не хотелось мне расставаться с моим оригиналами и умницами, но профессиональное экскурсоведение на то и профессиональное ,что на месте надо быть во время. В 12:30 встретилась у Кремля с двумя американскими девчонками-блондинками с наглыми, но смышлеными глазками. Три часа, дамы и господа, я говорила не умолкая, лишь время от времени давая им насладиться тишиной. Рассказывала, показывала, объясняла, водила, а сама любовалась вместе с ними и Кремлем, и Оружейной палатой, в которую мы-таки попали. Получив свои деньги за работу и распрощавшись со всей любезностью, минут 10 неподвижно сидела на скамеечке, осознавая какой же это лошадиный труд и как ты морально опустошаешься, отдавая не столько знания, сколько свое любование своей Москвой. Никогда!

Собрав последние силы заехала в "Известия", где Витя мне вручил...студенческий!!! Я теперь по блату студентка МФПА факультета мировой экономики, что имело под собой цель льготных посещений бессчетных музеев. А там совсем рядом и до Горьковского, уже родного театра, где ждет то же 13 место в 13 ряду и вместе "Белой гвардии" замена на "Годы странствий" Арбузова. Ах, какой он хороший драматург, этот Арбузов. Ах, как хороша его предвоенная, военная и послевоенная Москва, его переплетения судеб, его деликатность, но правдивость в теме войны и любовь к человеку. Мне очень понравился спектакль, обо многом заставил задуматься. Особенно был там один персонаж, ходил и на выставки, и на концерты, и в театр, а уже на войне понял, что это он так, хотел "жить интересно", а это все показным оказалось. Интересно, если не война, то что другое сможет и меня вразумить, что моя "интересная" жизнь показуха чистой воды, а правды в ней нет. Хоть бы такое никогда не доказалось!

[350x467]

[533x400]

Утром торопилась вновь в музей декоративно-прикладного творчества, пока ждала встречи гуляла по залам ампира и залу Врубеля, пыталась придумать аргументацию для тех, кто все еще не любит декоративно-прикладное искусство. Работать я там, видимо, все же не буду - слишком бумажная и нетворческая работа для моей избалованности.

С утра набрала книжек, чтобы читать пока буду ждать семичасов и встречи-похода в театр с папой. Но и Лифшиц, и Цвейг на немецком в тот день остались нераскрытыми, так как только начатый 10ый том Лескова с его рассказами из эпохи раннего христианства проникновенно хорош. А читала я на Пушкинской, сидя у фонтана. Разная аудитория встречалась вокруг, скажу я вам. Я всегда говорю, что люблю и Москву, и москвичей, но не могу не закрывать глаза на то количество пошлости, показушности и безделья среди некоторых представителей так называемой "молодежи". Они, правда, компенсируются отдельными пожилыми парами или двумя молодыми мужчинами, разговоры которых в меру интеллектуальны и жизненны.

[182x281]Папа прилетел по работе, возможность увидеться была только на пару часов в понедельник вечером. Московские пробки от аэропорта сократили этот срок и того более, так что даже на спектакль он немного опоздал. Сходили на малую сцену Пушкинского на "Бубен верхнего мира" по Пелевину. Папа на нем вырос, я ни одной книги не читала. Сказать честно, я смеялась довольно часто, задумывалась и светло грустила не реже. Что-то очень классичное приглянулось мне в нем, в его беспретенциозном языке. Пожалуй, это не лучший спектакль, который я смотрела, но молодость, и дерзость, и талантливость, и желание, и способность актеров несла в себе что-то такое жизнеутверждающее и обнадеживающе, что общее впечатление от спектакля было задорным и прочувствованным.

Потом долго пили чай и все разговаривали. Об истории и филологии в основном - как всегда. Левым глазом заметила средних лет мужчину в деловом рабочем костюме, который читал газету и употреблял одно блюдо за другим, одно пиво за другим. Мне почему-то всегда беспробудно грустно становится от таких картин - в них вся горечь и тоска Дега да и Ван Гога. Может, я преувеличиваю, но мне таких вот деловых и успешных, но ненужных людей обычно жалко. Закончился день разговором всей неспавшей еще нашей семьи на кухне нашей окраинной московской квартиры при романтичном свете одинокой лампочки под абажуром.

А воскресение было очень уютное и очень московское. Все утро я занималась распечатыванием адресов музеев и выставок, которые мне было бы интересно посетить в этот приезд. А уже днем я поехала на Пролетарскую. Огромные улицы, подземные переходы, коричневые и серые, припудренные пылью здания фабрик и заводов, огромные магазины и казино - даже не верится, что именно в этих краях сохранилось Крутицкое подворье. Может, потому так мало кто туда и добирается - пугаются неживописности района.

Но меня-то не испугаешь. Я когда-то была здесь, с экскурсией, но теперь я уже давно живу в самостоятельном, неэкскурсионном знакомстве с городом, поэтому этот приезд был совершенном отличным от 15-минутного оббегания территории и загрузки обратно в автобус. Место хорошее, такое живое, такое московское: здесь не надо покупать входной билет; здесь глинистая, грязная, размытая дорога; здесь бродят понурые, облезшие собаки и драные, но гордые коты; здесь для этих самых собак в миске остатки супа и куриные косточки. А еще на доске при входе висят фотографии ребят из местного детского общества с их изучением слова божьего и походами и поездками, компании путешествующих паломников и просто прихожан. Даже дома и служебные помещения представляют собой деревянные избушки, а у самой церкви припаркована большая газель со стройматериалами для все еще реставрируемой части постройки.

Довелось наблюдать как за решеткой ворот изящно игралась кошка, вертясь, подпрыгивая, помахивая лапкой. Вот только если присмотреться, понимаешь, что играется-то она с трупиком птички. Скорее всего это была синица, сейчас превратившаяся в вытянувшийся с руками по швам, беззащитный трупик, взъерошенный и влажный, как волосы больного на затылке. Я спокойно отношусь к таким жестокостям, но и без любопытства или тем более наслаждения, но как-то нахально вызывающе выглядела эта естественная, животная сцена в соседстве со словом божьем, где, насколько я разумею, говорится больше о всепрощении, не говоря уже о "не убий". У природы своя жизнь, свои законы - вот почему мне всегда не хватало этой языческой природности в христианстве.

Хотя я не очень люблю кирпичную архитектуру для церквей, которая предает ненужную пестрость и орнаментальность, но в целом мне очень нравится архитектура подворья. Очень уж хороши эти теремные, словно сказочные палаты. К тому же здесь ты не в музее: можно посидеть на лавочке, пережидая дождь, прямо под расписанными фресками вратами или посидеть на ступеньках палат. На таких вот ступеньках сидели папа с дочкой лет восьми: он читал, она что-то чертила палочкой на песке, а потом они оба играли в летающую тарелку. Да, еще она была в панамке и на самокате. Слащавая идиллия, если не брать в счет серьезность на лице девчонки и тихую строгую доброту на лице отца.

Обходила все. Здесь садовые участки, ухоженные, выкошенные и с обсыпающимися сливами сменяются бурьяном, поросшим репейником, крапивой, чистотелом и одуванчиками. Здесь мощная. Здоровая бурьянность с ее букетом из запахов так напоминает деревню! Вот вам и настоящая Москва, ну помните, та что у Поленова на "Московском дворике", который я так долго не понимала и не любила. Ведь потом набежали тучи и громыхал гром - но гроза вышла добрая, теплая и с солнышком, но зато и радуги не было видно. После дождя пахло прибитой пылью, а я все не могла оторваться от Лескова (взяла его рассказы из эпохи раннего христианства). Уходя так и не заглянула в церковь - до сих пор иногда как-то неловко и уж слишком хорошо было снаружи, чтобы рассматривать "внутрь". Было жаль уходить. Рекомендую Крутицкое подворье всем, кто любит Москву Поленова и чтение в тишине и в красоте.

А потом я ходила на волейбол. Три часа в зале оказались довольно тяжелым и нудным делом. Я многое успела забыть даже за неделю. Большая честь была бы заниматься в их секции, но, там надо ходить на все занятия, а у меня все театры да выставки по вечерам, так что придется скорее всего отказаться и продолжать забывать волейбол. И танцы. Не хватает очень.

[350x467]

[533x400]

Кстати, а вот празднование Дня России у нас с бабушкой прошло как-то незамеченным: застолье не устраивали (я все равно ничего почти не ем), телевизор не включали (не умею смотреть наше ТВ), по городу не гуляли. Зато слышала как кто-то 11ого числа, выходя из троллейбуса, говорил: "С наступающим вас", - я и не сразу поняла, с чем поздравляют. А еще во многих окнах виднеются бело-сине-красные флажки на подставочках - видимо, мы все праздники празднуем по «новогодней» схеме.

Утром ходила искать по парку волейбольных собратьев. Ау, Москва, где же твоя прославленная волейбольность? Никого не нашла. Побросала сама мячик - скучновато и досадно. Вечером поехала в музей современного искусства, который в Еромалаевском переулке - надо было успеть на закрывающуюся первую ретроспективную выставку Дмитрия Пригова в Москве. Дочитываемая в метро "Только моя Япония" собственно Пригова была очень тематична да и не думала, что после посещения выставки книга будет пониматься по-другому.

[530x200]Выставка хорошая, необычайно насыщенная и разномедийная, что отражает разноплановость художника. Удивительный он, я его до конце не понимаю - где он серьезно, где шутит, где пугает, где посмеивается. Интересно и, наверное, по-другому смотрится выставка с сознанием, что Пригова уже нет в живых. Нравится мне его жизнь, его увлеченность искусством во всех его проявлениях, постоянная верность ему - отсюда и такая плодовитость. По всем этажам, на лестнице и по самим залам расклеены таблички с цитатами из его "Граждане!". Очень хороши некоторые высказывания, в них много детской ясности, искренности, мудрости даже, хотя и не без претензии. Вот только не советую добропорядочно читать каждую, иначе пока доберетесь до самих экспонатов, уже духовно устанете (хотя сужу по себе). Радостно, что посетителей немало и все исключительно молодежь. Понравились его чтения "Гефсиманского сада", хотя я бы так никогда не прочитала, плюс не очень нравится идея повторений строчек, но хороша дикция и некоторые темпы; интересно было посмотреть, как он читает своего "Милиционера" (удивительно классично, покуривая сигарету, плюс в фуражке).

В целом все удивительно "пересматривающе", как и все в современном искусстве: оно не то чтобы основывается на традициях, а именно выражается в "пересматривании". Отсюда и репродукции художников 19 века с именами авангардных художников, выполненные простой шариковой ручкой; классические интерьеры позапрошлого века с пятнами крови или "третьим глазом"; чтение "Онегина". Приговские рисунки удивительно геометричны, все очень умные и трехцветные (белый, черный, красный). Опять же поднимается идея, что собственно слова достаточно для воссоздания в голове образа, например, рисунок, где написано "Чудище" и вокруг него заборчик-загон.

Много чего интересного, одним словом, и скажу, что его инсталляции и перформансы мне нравятся поболее его литературных трудов. А пока в тему упомяну об уже дочитанной "Только моя Япония". Неплохо, учитывая, что тема мне эта так близка (хотите верьте, хотите нет, но экзамен я сдала на А!!! 83%, причем за разговорную речь - 93%! =)) и небезразлична, а впечатления живого и интересного человека всегда жизнены и примечательны. Смущает даже не столько расхлябанность стиля и редкий, но все же мат (я это не люблю, но понять могу), но вот обсуждение туалетов в Японии и различных видов их использования, растянутое на несколько страниц - это перебор, на мой вкус. Впрочем, у Пригова есть интересные языковые находки, хотя довольно натянутые и бросающиеся в глаза (например, "искрившийся и искривившийся", "неблагородная и неблагодарная").Верная мысль, что наше представление о Японии сильно мифологизированно и полно "клише", плюс, что "я, как уже давно всем понятно, пишу совсем не про Японию", - про какую бы страну мы не писали, мы всегда пишем про Россию, сравниваем и сопоставляем. К теме "картина-зритель": интересный факт, что японцы как бы передают свои накопившиеся знания и понимания от смотрения следующему поколению, так как считают, что постигнуть смысл и красоту объекта невозможно в одном поколении. Согласна с автором в одном и главном: "Да везде, везде все одно и то же!". Но закончить свой разговор о Пригове хочу другой, кажущейся противоположной цитатой: "Граждане, и так было, и эдак, а вы все равно удивляйтесь!".
Вот только, когда обсуждала со смотрительницей, как сложно достать приговские книги, она заметила: "Ну, это ведь литература не для широкого читателя". Да? А я почему-то думала, что он в Москве известен и читаем, разве не так, москвичи? Все читать не стану, а вот "Живите в Москве" еще бы прочитала.

Погуляв еще по переулкам, периодически украшенным модерновским зданием, пройдя мимо Патриарших, пришла опять в МХАТ им. Горького. Обещанный Булгаков был заменен шекспировским "Сном в летнюю ночь". Все равно пошла. Я вообще всегда очень благодарный Читать далее...

Это цитата сообщения боевой_клоп Оригинальное сообщение

дом Матюшина - музей петербургского авангарда

Дом-музей М. В. Матюшина расположен на улице Профессора Попова, называвшейся ранее Песочная. Деревянный дом был построен в 1840–1850-е годы на территории сада, перешедшего во второй половине ХIХ века во владение «Общества пособия нуждающимся литераторам и ученым» («Литературного фонда»). Впоследствии дом неоднократно перестраивался. В 1891–1899 годах он принадлежал литератору и журналисту В. О. Михневичу. В 1904 году дом был приобретен Литературным фондом у вдовы Михневича. В 1912 году в квартире № 12 поселился один из зачинателей русского авангарда – художник, автор теории «расширенного смотрения», музыкант, педагог, издатель Михаил Васильевич Матюшин (1861–1934) с Еленой Генриховной Гуро (1877–1913), известной художницей и писательницей.

[700x525]

Читать далее...

Вчера виделась со своими родными "старичками". Была вся наша деревенская застольная, загрибная, заречная - самая лучшая на свете компания. Это святые люди, дай бог им здоровья и еще подольше пожить на этом свете. Еще были питерские родственники Тольских, которых я уже встречала в деревне и которые сами архитекторы-инженеры, любят свой город и Филонова, чем мне уже изначально симпатичны. Такие умные, сбалансированные, но иногда и энергично-эмоциональные беседы. Обо всем: об искусстве, о спасительной силе поэзии, о готовящейся к выпуску книге Вити (его фотографии, а рядом ассоциативные стихи), о меняющейся зеленой Москве, где в метро молодежь уступает место, о прекрасном Петербурге, несмотря на все новоделы и застройки и, конечно, о деревне. Это то о чем я бредила, то по чему соскучилась более всего. Спасибо вам, мои дорогие, что в вашей природе говорить умно и здраво обо всем и всегда.

А брат мой троюродный - эмо. Все бабушки трогают его многочисленно проколотые уши и переносицу, рассматривают прическу. Меня просят на ушко, чтобы я – такая вся пай-девочка - поговорила, образумила. Да разве в моей власти и разве так уж непоправимо плохо, что он попал в эту моду? Уверена, что это скоро выветрится, и вырастет из него нормальный, здравый человек, ведь, насколько я в этом разбираюсь, эмо еще не самые агрессивные и склонные к суициду группы. Но как непонятно мне все же это желание принадлежать обязательно к какой-то группе, одинаково одеваться, об общем думать и говорить – я всегда была невозможно далек от этого.

Сегодня был вообще чудесный день. В семь утра исполняла роль благородной двоюродной сестры - ходила на молочную кухню за продуктами для дядиного сынишки. Совесткое учреждение, толстая грубоватая женщина, коробки «Агуши» разных сортов. Обобщенное впечатление от Москвы - давно я не видела такого количества детских садов, площадок, зоомагазинов, магазинов цветов и клумб. И в центре, и на окраине. Все как-то очень здорово, оптимистично и даже немного идиллично.

А ближе к пяти я уже гуляла вокруг да около Третьяковки, а приехала специально, чтобы успеть на выставку Жакомо де Пасса в выставочном зале в Толмаческом переулке. В брошюре было сказано "выставлялся вместе с Браком, Пикассо и прочими мэтрами авангарда". В этом, по-моему, и есть его основная ценность - как-то мало мне показалось оригинальности и главное веры и полета фантазии: многие темы повторяются через десятки лет, рисунку не хватает жизненности, краскам прочувственности. В основном овертикаленные человеческие фигуры в музыкальном обрамлении то играют на чем-то, то сами становятся музыкальными инструментами. Настойчиво поднимает тему масок и маскарада. А вот иллюстрации к Эрве Базену мне понравились: поэт и художник нашли общий язык и заинтересованность, поэтому иллюстрации, на мой вкус, вышли неплохи: целостные на протяжении всего цикла, близкие к тексту, но фантазийные и очень французские. А зал-то пустой, еще два человека на выставке - вот бы объяснил мне кто из экономистов, как это он только существует, ведь там постоянно устраивают выставки неизвестных художников, интересные только узкому зрителю, так что залы всегда пустуют, хотя просторны, хорошо и уютно сделаны и просто хороши. Привычного восторга от выставки не было, но познавательно и интересно было сходить.

Толмачевский как всегда короток и московен, особенно, когда весь в узорах от пятичасовых теней - не хотелось из него выходить. А потом я поехала в театр, МХАТ им. Горького, где вроде как за час можно приобрести сторублевые билеты. Можно. Еще полчаса погуляла по Бронной и обратно стандартно по Тверскому бульвару, а потом уже на "Женитьбу Белугина" по Островскому. Уселась в 13 ряду, на 13 месте - сказалась моя взвинченная, все никак не выветриваемая символичность. Иногда актерам не хватало оригинальности и простоты, но в целом было очень хорошо, а лучше всех был Островский. Я не читала эту его пьесу, тем интереснее и смешнее мне было. Извечный вопрос неравноправного брака: сентиментальная, роскошная, но разорившаяся Елена и русский, прямой и честный, влюбленный богатый купец Андрей Белугин. Мое дорогое купечество изображено с островским умом и прозорливостью, не лишенными любования, к которому я присоединилась. Зал постоянно смеялся, хотя и был заполнен едва-едва на две трети. Уходили все тоже улыбаясь - это ли не награда для артистов, а в первой инстанции и для Островского!

До чего же он хорош. Поняла, что скоро дочитаю Пригова и не сдержу обещание ознакомления с современной литературой, а возьмусь и за Леского моего, и за Григоровича, и за Островского - видимо, себя не переделаешь.
[350x467]

[350x467]

[150x226]
Пожалуй, так интеллектуально я в ГТГ еще не ходила. Александр Сергеевич, спасибо вам огромное за компанию, а главное, что вообще согласились - для меня это большая честь.

Ответственно вести в галерею человека, которого безмерно уважаешь, творчество которого, не до конца понимая, интуитивно принимаешь и любишь. Я видела Александра Ермакова только два раза, но много слышала про него еще и от Галкина, а друзья моих друзей, как говорится...

Нет смысла пересказывать все, что я узнала от него и его друга. Не известно, кто кого водил в галерею. Благо, я сразу заметила, что я на гидовую познавательность не претендую, но очень люблю то, о чем говорю и обычно это само собой направляет беседу. Они очень умные. Умные тем самым умом, который я ценю, где знания служат лишь обоснованием для своего, оригинального и целостного видения мира вообще и его отдельных явлений в частности. Долго говорить и смысла нет, просто спасибо им большое и за сегодняшний день, и за то, что они есть - это обнадеживает.

http://zhivoi.livejournal.com/profile
http://zhurnal.lib.ru/e/ermakow_a_s/

Кстати, в Москве устроили что-то типа акции Grand Tour" в Лондоне прошлого лета: по центру города развешаны репродукции известных картин из пушкинского ГМИ. Идея мне была симпатична еще в лондонском контексте, и даже не очень смущает очевидное плагеатство идеи (благо идея достойная). Но вот что меня лично удручает: под каждой картиной объявление, что отправив такие-то цифры на такой-то мобильный, вы можете получить себе такую картинку на телефон - сложно придумать что-либо пошлее (в моем понимании этого слова, естественно).
[533x400]

Поставить-то будильник на семь я поставила, но вот животная усталость взяла верх, так что проснулась я только в десять. Не долго думая, поехала в Третьяковку - святые места надо посещать в первую очередь. Давно у меня так не болела голова от переизбытка искусствоведческих впечатлений. Сначала хотела успеть и в зал в Толмачевском переулке, и на две выставки в инженерном, но, пройдясь по иконописным залам самой ГТГ, заглянув в зал Врубеля, где выложены новые, еще мною невиданные работы в витринах графики, я закончила свое паломничество изысканнейшей выставкой акварелей, которая - какая награда - продлится аж до 4 ноября.

Успокоив себя тем, что теперь могу тут бывать без преувеличения каждый день, со спокойной душой пошла моим любимым солнечным маршрутом до "Молодой гвардии", где после долгих выборов купила-таки какой-то учебник по истории Древнего Рима, упражнения с ключами по немецкому и - только не удивляйтесь - тетрадь по черчению и новый аккуратненький наборчик из пяти кохиноров (мне не хватает математичности и чертежности, особенно в последнее время, когда я так подробно изучала архитектуру).

До назначенного мне времени для встречи в музее декоративно-прикладного и народного творчества оставался час и я могла себе позволить мое любимое московское развлечение - проехать лишний кружочек по кольцевой за интересной книгой, которой в этот раз оказалась милая "Только моя Япония" Дмитрия Пригова.

В музее была презентация по поводу открытия двух выставок. Эта извечная смесь лучших ученых и искусствоведов с чиновниками и "звездами", причем, последние две категории всегда говорят больше всех. Был Попов, директор музея Рублева, был Макаревич, который как-то грустно постарел и даже осунулся, но также умиротворяющ его голос. Говорили банальности, особенно Журова в качестве представителя правительства, которую Попов хорошо осадил намеком типа "говорить вы говорите и о культурных ценностях, и о возрождающейся России, и о значении музеев, но это само-собой не делается, способствовать надо".

Собственно выставка была копий Гусева с фресок Рублева в Успенском соборе Владимира. Смешанное ощущение: Рублев - наше все и невозможность подмены его даже духовной реставрацией, но и осознание благой преданности реставратора. Более запоминающимся был факт проведения мини-экскурсии самим Поповым. Впрочем, стоит заметить, что до выставки дошли немногие, так как перед входом в зал был организован изысканный богатый фуршет, так что выйдя с выставки, можно было лицезреть десятки жующих физиономий с бокалом и пластиковой тарелочкой в руках. Я не люблю такое, да и не ем я, когда дают, а не когда хочется. Поэтому сразу пошла в соседнее здание музея открытки, где тоже открывалась новая выставка "Семья России". Ну типа год семьи и прочие политические лозунги от Журовой, но выставка хороша. И люблю и не люблю открытку - слишком много она может в себе нести, готова рассказать; она хороша в единичном экземпляре, но перегружает, когда их сотни. Пришлось из-за близкого закрытия музея поторапливаться и бегло осматривать открытки и фотографии. Очень душевно: много тихих интерьеров, много бабушек-дедушек-внуков, много известных писателей, знакомых по школьным учебникам, много советской свежести красок и красности лозунгов, много аристократичности и революционности - да что тут говорить, вся линия истории, начиная с конца 18 века отразилась в этой перенасыщенной подборке.

По вечерам теперь читаю Лифшица, но вперемежку с Гомбрихом. Чертить начну завтра, хотя уже сейчас периодически отвлекаюсь и любуюсь на острозаточенные карандашики и деревянной линейкой с детства не понятным мне, но умным словом МОЖГА (в нем мне чудилось что-то от "мозга" и "морошки", хотя я ее никогда не видела и не ела).

Так бы каждый день. Только бы чуть больше времени на занятия.
[467x350]

[300x400]                           [300x400]

Не было прошлогоднего сентиментального восторга и ощупывания родных предметов, так и лежащих на своих местах в защищенной от времени моей такой архаичной комнате. Были самые родные: мои дорогие старички (бабушка и Витя) и дядя с тетей.

Сейчас пью свой любимый, соскучившийся кефир и отдыхаю от сравнительно-аналитической работы, целой день бурлившей в моей голове. В отличие от прошлого года я не так восторженно, а даже критически слушала и видела провинциальность и быдловость, грубость и претензию, но очень порадовалась свеженькой, чистой мостовой, ярко-оранжевым, еще не запыленным палаткам с разливным квасом, а главное - красивым людям. Концентрация красивой одежды, высоких каблуков и выразительных глаз повышенная, разве что иногда эта самая концентрация переходит границы и отклоняется от негласного критерия вкуса. Но Москва хороша, хочется срочно выписать всех ее обижавших и показать им город.

Бодро, несмотря на бессонную ночь, мимо дома, на троллейбусе, на метро, с пересадкой, с давкой в - я так банальна - библиотеку. Записаться в Ленинку оказалось делом ста рублей и пяти минут, так что теперь книжное счастье мне доступно в течение 5 лет. Потом в Исторический - мой любимый и единственный почти музей открытый в этом городе по понедельникам. Выставка, посвященная Дню рождения самого музея, довольно немногословна. Впрочем, дорого стоит умилительная рукопись Андрея Белого, где в тетрадке в клетку нарочито крупным почерком написан автограф стихотворения и выполнен красивый, фантазерский "детский" рисунок (очень вышло убедительно и умно). Плюс занимателен факт, чт о история самого музея, пересмотр коллекции и ее экспонирования в период советской власти есть тоже своего рода экспонат ГИМа, отражение истории нашей страны. Потом прошлась с экскурсией по самому древнему, когда-то мне казавшемуся самым скучным, разделу. Очень много мыслей-догадок: знаменитый "челн" во втором зале был обнаружен именно благодаря любознательности бойких ребятишек, игравших на берегу Дона (какой вечный двигатель мира такие вот мальчишки); в таштыкской культуре 1 в до н.э. тоже был интерес к схожести и снимали посмертные маски; в Крым была выписана гробница из Греции с педиментом и орнаментом egg-and-dart, растянувшимся по всему ее периметру, плюс интересна ее "физическая история", когда во время войны ее "замаскировали" мазутом, который при снятии во время реставрации повредил структуру гробницы; женщины раньше были обоснованнее, все имело первопричину, так украшения и запах духов были оберегами, а не просто побрякушками, под грудью ткань собиралась под круглой железной узорной пластиной, защищавшей женское начало, вес всех этих красот был около 8 кг, еще и шумел при ходьбе - но сколько осмысленности, осознания себя в социальном и космическом контексте!

Прогулялась до Пушинского театра, забрала заранее заказанные билеты на "Бубен верхнего мира" по Пелевину на следующий понедельник; вернулась, заглянув в "Книгу" и заметив там все последние лондонские каталоги и вообще много красивых книг. Встретилась-пообщалась по поводу экскурсионной работы. Скорее всего, по срокам не получится, так что лучше пойду помогать в Музей декоративно-прикладного искусства, хотя там опять сидеть за переводами и исследовательской работой, а мне хотелось хоть немного движения. Зато вроде перезвонили с волейбола и если я им "понравлюсь", то меня возьмут. С танцам тяжелее - все на летних каникулах.

Душевно посидела с "Мадам Бовари" Флобера в каком-то дворике на Белорусской. Когда уходила, уносила с собой московскость тополиного пуха, так узорчато расположившемся на мое черной кофте и юбке. Никогда не думала, что презираемое мной наше окраинное Новогиреево-Ивановское покажется мне не менее милым, чем центр. Здесь Москвы чуть ли не больше, особенно в летний, уже с претензией на знойность день, с детьми в шортиках и сандалях в песочнице и добренькими пьянчужками-старичками у пивной. Зашла в родную, по прописке, библиотеку, как назло отдел искусств закрыт; нашла единственную книгу по истории античности, зато взяла Пригова "Только моя Япония" и Лифшица, который местами очень хорош, но иногда что-то сам себе противоречит.

Сижу читаю. Взахлеб, что называется. То одну книгу, то другую. Свобода какая. А за окном город с одиннадцатого этажа и ровно полночь. Дом и мысль (моя и из книг) - всё свежее, обновленное, но родное. Спасибо тебе Москва, не подвела.
[340x453]


[533x400]