История Жужжика, коли пошла такая дринька, проста как ножевая рана.
Найден детьми на помойке -- голова пробита, задняя лапа сломана.
После первичных "ути-пути" и посильной мед.помощи был определен в Питерский приют для собак.
Там мы увидели друг друга. Почуяли. Нашлись...
Помню только розовый нос, уши-флажки и невероятная волна страха и надежды --сквозь решетку...
Бродяга!
Три года мы делимся самым главным -- Теплом и Любовью.

Таким он пришел в мой дом
[428x550]

Это цитата сообщения Осип_Мандельштам Оригинальное сообщение

[300x400]
Возвращение на Итаку

Памяти Осипа Эмильевича Мандельштама

...В квартире, где он жил, находились он,
Надежда Яковлевна и Анна Андреевна Ахматова, которая
приехала его навестить из Ленинграда. И вот они сидели все
вместе, пока длился обыск, до утра, и пока шел этот обыск,
за стеною, тоже до утра, у соседа их, Кирсанова, ничего не
знавшего об обыске, запускали пластинки с модной в ту пору
гавайской гитарой...

И только и света,
Что в звездной, колючей неправде,
А жизнь промелькнет
Театрального капора пеной,
И некому молвить:
"Из табора улицы темной..."
О. Мандельштам

Всю ночь за стеной ворковала гитара,
Сосед-прощелыга крутил юбилей,
А два понятых, словно два санитара,
А два понятых, словно два санитара,
Зевая, томились у черных дверей.

И жирные пальцы с неспешной заботой
Кромешной своей занимались работой,
И две королевы глядели в молчании,
Как пальцы копались в бумажном мочале,
Как жирно листали за книжкою книжку,
А сам-то король -- все бочком, да вприпрыжку,
Чтоб взглядом не выдать -- не та ли страница,
Чтоб рядом не видеть безглазые лица!

А пальцы искали крамолу, крамолу...
А там, за стеной все гоняли "Рамону":
- Рамона, какой простор вокруг, взгляни,
Рамона, и в целом мире мы одни.

"...А жизнь промелькнет
Театрального капора пеной...

И глядя, как пальцы шуруют в обивке,
Вольно ж тебе было, он думал, вольно!
Глотай своего якобинства опивки!
Глотай своего якобинства опивки!
Не уксус еще, но уже не вино.

Щелкунчик-скворец, простофиля-Емеля,
Зачем ты ввязался в чужое похмелье?!
На что ты истратил свои золотые?!
И скушно следили за ним понятые...

А две королевы бездарно курили
И тоже казнили себя и корили --
За лень, за небрежный кивок на вокзале,
За все, что ему второпях не сказали...

А пальцы копались, и рвалась бумага...
И пел за стеной тенорок-бедолага:
- Рамона, моя любовь, мои мечты,
Рамона, везде и всюду только ты...

"...И только и света,
Что в звездной, колючей неправде..."

По улице черной, за вороном черным,
За этой каретой, где окна крестом,
Я буду метаться в дозоре почетном,
Я буду метаться в дозоре почетном,
Пока, обессилев, не рухну пластом!

Но слово останется, слово осталось!
Не к слову, а к сердцу подходит усталость,
И хочешь, не хочешь --- слезай с карусели,
И хочешь, не хочешь -- конец одиссеи!

Но нас не помчат паруса на Итаку:
В наш век на Итаку везут по этапу,
Везут Одиссея в телячьем вагоне,
Где только и счастья, что нету погони!

Где, выпивханжи, на потеху вагону,
Блатарь-одессит распевает "Рамону":
- Рамона, ты слышишь ветра нежный зов,
Рамона, ведь это песнь любви без слов!..

"...И некому, некому,
Некому молвить:
"Из табора улицы темной..."

<1969>

Фото: Всеволод Сергеевич Тарасевич / Из серии <Ленинград. Главная улица> / [1965 г.]
г. Санкт-Петербург

"Хозяин, ты в Бабруйск?"
[666x500]

Вера Павловна нервно курит...
[666x500]

"Это не "белочка" Это -- Я!"
[510x462]

"Лапп-ландия"
[478x381]

"А может быть я красивый?.."
[666x500]

Юрий Нестеренко

Август

Август - пора отпусков, морей, иностранных виз,
Но это все не для нас, мой друг, не для нас, увы.
Вот потому стоишь у окна ты и смотришь вниз,
Вниз, на знакомый до горечи в горле фрагмент Москвы.
Впрочем, что еще можно увидеть в твое окно?
Ящики с мусором, гаражи, магазин, пустырь.
Истинно неживописное место, но и оно
В августе приобретает некую даль и ширь,
Даже пронзительность. Вечер пока еще светел, но
Ветер срывает с ветел (растущих не здесь) листы.
Лето еще не в агонии, но уже больно,
Самое время для элегической грусти. Ты
Чувствуешь это, вздыхаешь, потом достаешь тетрадь,
Давишь зубами безвинную мякоть карандаша,
Рифмы тасуешь, размер пытаешься подобрать,
Только ведь не выходит, pardon, mon cher, ни шиша.
Брось. Зашнуруй кроссовки, за стол уже не садись,
Выйди во двор по лестнице (лифтом пренебреги),
Не выбирай маршрута, а просто пойди, пройдись,
Чтобы увидеть, как падает лист и идут круги
По поверхности лужи, в которой еще пока
Светит солнце, хотя его хочет затмить листок,
И пока еще вовсе не страшные облака
Проплывают задумчиво с запада на восток.
Двигайся дальше молча, детали обозревай
Все, даже ржавый остов машины на пустыре,
Остановись, услышь, как гремит на углу трамвай,
Как проскрипят качели в ответ ему во дворе.
Что есть качели в августе? Маятник? Метроном?
Тема для медитации, хоть, вообще говоря,
Тот, кто привел их в действие, думает об одном:
Скоро конец каникулам, первое сентября.
Двигайся прочь от шоссе. Оставь позади магазин,
Школу, детсад, и там, где иссякнет людской ручей,
Медленно воздух втяни. Ты почувствуешь не бензин,
А горьковатый запах холодных уже ночей.
После иди домой, ибо поздно у нас гулять
Нынче небезопасно. Поэтому поспеши,
Выпей на кухне чаю, а после раскрой тетрадь,
Вспомни, что видел, слышал, почувствовал - и пиши.
Вспомни и обо мне, ненавистнике сентябрей,
Яростном зимофобе, глядящем сейчас во тьму,
Видящем там извечное созвездие фонарей,
Давшем тебе совет, но не следующем ему.

Generation

Мы, рожденные на развалинах, выросшие в грязи,
Между овцами в волчьих шкурах и псами дворовых свор,
Мы, не нюхавшие напалма, но видевшие вблизи,
Как под кожею тухлой славы пульсирует приговор,

Мы, учившиеся безверью у лучших адептов вер,
Обонявшие запах Нави за дверью с табличкой "Новь",
Не укладывались в каноны, не вписывались в размер,
Погружали себя в презренье, как Зигфрид - в драконью кровь.

Мы читали страшные сказки на прОклятом языке,
Где герой обретает крылья ценой отрубанья ног,
Где последний солдат империи выйдет с мечом к реке
И омоет от липкой крови зазубренный свой клинок.

Мы проращивали железо сквозь кружево сизых вен,
С кровью рвали тугие корни, как ящерица - свой хвост,
И по лестнице, что надраена тысячами колен,
По нормали к чужой нормальности двинулись в полный рост.

Мы сыграем по нашим правилам! Ныне - не как вчера,
Древний змей в терминальной стадии, ergo - неизлечим,
Дряблый жир пожирает плесень, и мы говорим - пора!
Это завтра должно быть нашим - иначе будет ничьим.

Вам, созданиям липкой жижи, где вязнет любой разбег,
Вам, вцепляющимся зубами в любого, кто не таков,
Мы устроим наш Drang nach Osten, покажем свой I'll be back,
В день, отмеченный мокрым хрустом ломающихся оков.

Мы сдерем обезьяньи шкуры и выйдем в стальной красе,
Закаляя в огне реакторов лед логических схем,
И багряный восход расплавится в теплой густой росе,
И на лезвиях вспыхнут руны доказанных теорем.

И ни жалости, и ни гнева не будет у нас тогда,
Не жестокость поит источник, питающий вашу смерть,
Но простая несовместимость союза огня и льда
С вашей губчатой рыхлой плотью и вечной боязнью сметь.

А для нас победа - не эндшпиль, но новый этап игры,
Мы устроим лишь краткий отдых, где друга поздравит друг,
Наблюдая в иллюминатор, как в небе горят костры,
И валькирии в летных шлемах уходят на гиперзвук.
2006

Монолог
All passes - money and fame

Все преходяще - деньги и почет.
Нет ничего банальней утвержденья
О том, что все куда-нибудь течет;
И ежели я начал рассужденье
С него, то это только оттого,
Что просто вспомнил собственную строчку,
Но не сказал доселе ничего -
Пора и к делу; посему не точку
Поставлю здесь, а точку с запятой;
Итак, не отрицая факт теченья,
Рассмотрим с надлежащей прямотой
Теперь вопрос о пункте назначенья.
Смерть, разложенье - это не ответ,
Он просто заслоняет перспективу;
Допустим, смерти нет, и "этот свет"
Имеет некую альтернативу -
И все ж и в этом случае: куда?
Я думаю, отбросить можно сразу
Идеи типа Страшного Суда -
Смотри вышенаписанную фразу
О перспективе: далее-то что?
Уж коли наблюдается движенье
Во времени, естественно и то,
Что каждый миг имеет продолженье.
А значит - признаем ли высшим дух
Иль царство механических изделий,
Но выбирать приходится из двух
Взаимоисключающих моделей:
В обеих пункта назначенья - нет,
Но только в первой время безгранично,
Движенье мыслей, атомов, планет
Всегда необратимо Читать далее...

«Скажу вам больше: предположим, я узнаю, что писатель NN мерзавец. Но если он пишет талантливо, я первый попытаюсь найти его мерзости оправдание. В конце концов, вряд ли можно достичь одинаковых высот в жизни и творчестве: в чем-то одном придется снизить планку – и пусть уж это будет в жизни.» (Бродский. Книга интервью. Москва.2005г. стр.104.)

Эллочка с шиком провезла стулья по Варсонофьевскому переулку. Мужа дома не было. Впрочем, он скоро явился, таща с собой портфель-сундук.
-- Классный юзерпик, -- отчетливо сказала Эллочка.

Все слова произносились ею отчетливо и выскакивали бойко, как горошины.
-- Здравствуй, Еленочка, а это что такое? Откуда стулья?
-- Пазитиф!
-- Нет, в самом деле?
-- Гламурно!
-- Да. Стулья хорошие.
-- Готично!
-- Подарил кто-нибудь?
-- Ужоснах!
-- Как?! Неужели ты купила? На какие же средства?
Неужели на хозяйственные? Ведь я тебе тысячу раз говорил...
-- Эрнестуля! Выпей йаду!
-- Ну, как же так можно делать?! Ведь нам же есть нечего будет!
-- Фтопку!..
-- Но ведь это возмутительно! Ты живешь не по средствам!
-- В газенваген!
-- Да, да. Вы живете не по средствам...
-- Где модератор?
-- Нет, давай поговорим серьезно. Я получаю двести рублей...
-- Выпей йаду!
-- Взяток не беру... Денег не краду и подделывать их не умею...
-- Ханжа, убей себя!..
Эрнест Павлович замолчал.
-- Вот что, -- сказал он наконец, -- так жить нельзя.
-- Помой хобат, воняет, -- возразила Эллочка, садясь на новый стул.
-- Нам надо разойтись.
-- В Бобруйск, жывотное!
-- Мы не сходимся характерами. Я...
-- Низачот, парниша.
-- Сколько раз я просил не называть меня парнишей!
-- Оффтопик!
-- И откуда у тебя этот идиотский жаргон?!
-- Афтар, учи албанский!
-- О черт! -- крикнул инженер.
-- Готично!
-- Давай разойдемся мирно.
-- Фтему!
-- Ты мне ничего не докажешь! Этот спор...
-- Каменты рулят.
-- Нет, это совершенно невыносимо. Твои доводы не могут меня удержать от того шага, который я вынужден сделать. Я сейчас же иду за ломовиком.
-- Жжош!
-- Мебель мы делим поровну.
-- Ужоснах!
-- Ты будешь получать сто рублей в месяц. Даже сто двадцать. Комната останется у тебя. Живи, как тебе хочется, а я так не могу...
-- Слив защитан, -- сказала Эллочка презрительно.
-- А я перееду к Ивану Алексеевичу.
-- Ахтунг!
-- Он уехал на дачу и оставил мне на лето всю свою квартиру. Ключ у меня... Только мебели нет.
-- Ахуеть, дайте две!
Эрнест Павлович через пять минут вернулся с дворником.

-- Ну, гардероб я не возьму, он тебе нужнее, а вот письменный стол, уж будь так добра... И один этот стул возьмите, дворник. Я возьму один из этих двух стульев. Я думаю, что имею на это право?.. Эрнест Павлович связал свои вещи в большой узел, завернул сапоги в газету и повернулся к дверям.
-- Картинки не грузятся, -- сказала Эллочка граммофонным голосом.
-- До свиданья, Елена.
Он ждал, что жена хоть в этом случае воздержится от обычных металлических словечек. Эллочка также почувствовала
всю важность минуты. Она напряглась и стала искать подходящие для разлуки слова. Они быстро нашлись.
-- Киса, ты с какова горада?
Инженер лавиной скатился по лестнице...

Не грусти...
[560x454]

Снова...
[632x474]

Все-таки мы вместе...
[604x523]

Вот еще одна кармандерьмовка закончилась...
Вспоминаются слова одного киногероя, который только что поймал пулю в живот: "Жил -- будто бы не жил!"
Нечто похожее на сердце. Зачем столько -- времени, сил, нервов? Ей Богу, иногда ощущаешь себя на планете Обезьян.
Однако же -- начинай с себя. Собой и заканчивай. Зашкаливай и зачехляй...)
Помёт над лицом Индушки спекся... будем дышать более равномерно.
Вернулся наконец к рукописи. Уехал на дачу, провел прекрасный вечер с прекрасным человеком -- моим псом (он же Жужик, он же Жмухлик).
Псинка как всегда фсё втянул без слофф, сидел рядом и грел меня по всем немыслимым каналам виртуалки и сенсорных проекций самым лучшим топливом -- своей искренней Любовью.

Это цитата сообщения Пришелец Оригинальное сообщение

«Возможность и делать и говорить все, что только кто пожелает — это источник всеобщего благополучия, если имеешь дело с благоразумными людьми, но это приводит к несчастью, если имеешь дело с неразумными. Поэтому тот, кто дает свободу неразумным людям, все равно что дает меч ребенку или сумасшедшему, а кто дает свободу благоразумным гражданам, тот спасает всех, в том числе и безумцев, даже вопреки их воле… Пресловутая свобода черни является самым горьким видом рабства для людей достойных и одинаково несет гибель всем».

Вот мне уже/еще 41...
"Понимаю! Это не сумма..." (герр Воланд)
Но все-таки)

С Днюхой тебя, don Indusso

Только детские книги читать,
Только детские думы лелеять,
Все большое далеко развеять,
Из глубокой печали восстать.

Я от жизни смертельно устал,
Ничего от нее не приемлю,
Но люблю мою бедную землю,
Оттого что иной не видал.

Я качался в далеком саду
На простой деревяанной качели,
И высокие темные ели
Вспоминаю в туманном бреду.

***

От легкой жизни мы сошли с ума.
С утра вино, а с вечера похмелье.
Как удержать напрасное веселье,
Румянец твой, о пьяная чума?

В пожатьи рук мучительный обряд,
На улицах ночные поцелуи,
Когда речные тяжелеют струи,
И фонари, как факелы, горят.

Мы смерти ждем, как сказочного волка,
Но я боюсь, что раньше всех умрет
Тот, у кого тревожно-красный рот
И на глаза спадающая челка.

ОМ

Нашел в Дневниках...
Интервью с Петей Мамоновым.
А пацанчик-то повзрослел. Слава Богу!

http://www.newizv.ru/news/2006-06-30/49317/

Это цитата сообщения Heidelbeeren Оригинальное сообщение

И комната на пятом этаже,
И занесенный снегом переулок -
Все замерло, утешилось, уснуло,
Лишь только я один настороже.
Я бодрствую ночами потому,
Что состою в святой небесной свите.
Я - Ангел Божий, страж твой и хранитель,
Пришедший по прошенью твоему.
Спокойно спи, пятиэтажный дом, -
Веленья неба я исполню строго.
Спокойно спи, дитя живого Бога,
Твоей молитвы голос мне знаком.
По вечерам, среди земного гула,
Я различаю шепот твой уже,
И комнату на пятом этаже,
И занесенный снегом переулок…

Это цитата сообщения Вельветовая_улыбка Оригинальное сообщение


Я стану именем на инее в окне,
Который был твоим дыханьем раньше.
И будет белая звезда гореть во мне,
Хотя, конечно, не во мне, гораздо дальше.

А кто-то станет упрекать тебя: "Сотри,
Побереги себя от посторонних взглядов".
Но ветви клена у меня внутри,
Хотя, конечно, не внутри, а где-то рядом.

Потом холодная и долгая зима
Построит мне узоров окруженье,
И будешь ты входить в меня сама,
Хотя, конечно, не сама, а отраженье.

Ты подойдешь к окну легко, не торопясь,
Чтоб, заперев, увидеть дом, сугробы, след,
Ступени, комнату и в комнате - себя...
Хотя, конечно, только имя на стекле.
(с) Ю.Лорес

Это цитата сообщения Arienrod Оригинальное сообщение

Одинокий, забытый всеми
Я брожу по пустым коридорам
Мне кивают при встрече тени,
Да и те лишь с потухшим взором

Листопад навевает скуку
Предлагая в тоске спасенье
Как во сне возникают звуки
На кленовом холсте осеннем
Улетают из неба птицы
И уносят с собою небо
Научиться бы мне молиться
И любить научится мне бы

Может, город тогда б не умер,
Не осыпался белым снегом
Научиться бы просто думать
И прощать научится мне бы
Или я, как Илья безногий
Все лежу и лежу на печи
И гляжу я на те дороги,
По которым ходить мне нечем.

А дороги уходят в небыль
Пелена застилает лица
Научиться учиться мне бы
Научиться бы мне молиться
И водицею из колодца
Мне напиться бы, до упаду
Чтоб о зиму не исколоться
Не осыпаться листопадом

и все-таки лучше уж зарабатывать знания своим потом и кровью, чем получить там, где тебя оплевали...