манящая картина города, который медленно погружается в дожди. мечта о летагрии цивилизации воплотится в статистике прошений к богу на стене плача. сухие цифры и знамя толерантности - лучшая самозащита надутых губ от собственной причастности к той же крайности мнения, пускай и не столь очевидной стороны выбора.

это мир перевёртышей, мир первертвов. мир повторяющихся кругов мельничных лезвий, окольцовывающих бесконечность временем. уместно ли говорить о трагедии личности в рамках деградации поколения? не то время и не то место перевешивает чашу весов и искомое расположение перестаёт быть целью. воплощение прошлых столетий сконцентрировалось в новой точке и имя ей побег. и в очередном сужении спица остаётся лишь спицей, щепка - щепкой, упорно продолжая отстраняться от колеса, также как колесо не мыслит себя частью повозки или дороги.

город, которому суждено раствориться в воде, превратив людей в тусклые туманные силуэты. это красивое окончание, в пасмурных красках и тихих отголосках от эха акварельных клавиш фортепиано. но, увы, это город, который не будет существовать, потому как ему предназначено не быть, не произойте. город, которому не дадут случиться. раскрывайте зонты и вызывайте аварийные бригады. потопа не будет. город, который закончится на увертюре и вернётся в своё привычное существование.

обрушенная лирика мимолётности саданит пылью. насилует оглушающей громкостью смеха. разбрызгивается чужой грязью одной единственной идеи собственной исключительности. настежь распахнутые рты, гогот, выплёскивающийся из ртов. истории, истории и истории. в лагере напротив вдоль стен крадутся тени от людей, безмолвные и мёртвые в своей беспомощности.  между двух концов одной линии - серый градиент, которому не дано осмыслить себя частью чьей-то палитры.

я хотел, чтобы всё смыло грязной водой. вместо этого от сырости отказала правая часть мозга.
визуализация? кажется, дождь привёл на дно.

объяснили, что стажировка - не их метод. потому как персонал не должен контактировать друг с другом лично. анонимность или добровольная стерилизация на выбор. объяснили, что самообучение вместе с мотивацией оказались намного эффективней. и опыт предыдущих поколений и новейшие разработки. дипломированный психолог уверил, что неделя - вполне достаточно, чтобы делать выводы. по телефону успокоил меня и сказал, что никто ещё не жаловался и не отказывался. в очередной раз я задаю вопрос, в чём именно будет состоять моя работа. автоматизированный голос в ответ предлагает мне на выбор короткие гудки или перевод на другую линию, где незнакомый голос говорит, чтобы я не волновался.
и я совсем не волнуюсь.
моя неделя стажировки - это семь этажей и сотни лабораторных кабинетов. тысячи клеток. миллиарды подопытных мышей. моя неделя стажировки - это полная свобода от людей и безграничное могущество. почти. два раза в день я говорю со своим психологом по телефону. несмотря на то, что голоса всегда разные, я действую согласно инструкции - утром зачитываю свой распорядок дня в трубку. иногда мне кажется, что невидимый слушатель кивает. вечером я делаю повторный звонок, чтобы записать свой новый распорядок на следующий день. туда не входит перечень того, что я должен сделать, наоборот - то, что делать запрещено. поэтому получив список очередных ограничений, я радуюсь отсутствию совпадений новых запретов с предыдущими и мучаюсь их повторениями. всё остальное время - моё. все, что не попадает в список - моё, и я беру это сполна. даже когда заигрываюсь до забытия, и пол мокрый от крови, а воздух становится влажным настолько, что я потею и вытираю краем белого халата свой лоб, очередная мышь под скальпелем поднимает на меня глаза и говорит, чтобя я не волновался.
и я кромсаю её дальше.
здесь и звуков то всего - ультразвук бесчисленных пищащих созданий, шум и головная боль. паузу на мои шаги и мокрое лицо. паузу на открывание и закрывание дверей. аккорды на острые крюки, яды и кислоты, которые есть в моём распоряжении. гамма из ножниц и ножей. здесь целый оркестр. установки с газом и жидким азотом. спиртовки и скальпели. мотки проволки, электричество и тиски. я импровизирую с мелким калибром стреляя в копошащуюся массу. крупный калибр творит чудеса с отдельными мишенями. крошечные ножки и глазки. по подсчётом я не обошёл ещё и половины лабораторий.
прошло пара дней, а из моего списка так и не убрали один из запретов. я так хочу задушить это мягкое живое и нервное создание с белым мехом и красными глазами. хотя бы одно. любое. рвать руками и зубами на части. вытоптать ногами. и всё это строго запрещено. читая и выслушивая - потверждение всех аккуратно перечисленных вариантов того, что нельзя.  а я успокаиваю себя и призываю не волноваться.
есть множество способов себя отвлечь.
моё новое развлечение - давать этим мышам имена.
моё новое развлечение - выпускать их из клеток.
моё новое развлечение - предоставлять возможность крошкам выговориться перед тем, как я сожгу их живьём или загоню внутрь их животов воздух огромным шприцем.
оказывается, что у них у всех есть вполне определённые планы и память о прошлом. мера сравнения и мораль. как-то различают друг-друга. но мне не то, чтобы не интересно слушать про веру и сознание. больше заботят возможные изменения в очередном зачитываемом списке из трубки.
и неделя подходит к концу.
я совсем не волнуюсь.
я очень спокоен и рассчётлив. жду, что пройду стажировку. стараюсь. выжидаю. перевода на более крупный скот.  повышения и премии. ждать этого сколько угодно, и накопить денег на свою собственную подопытную мышь. да, однажды. выжидать, собирать и собрать. купить её. принести домой, кормить и чистить её клетку. играть с ней и гладить её по голове, и разговаривать, и смеяться, когда она щекоча заберётся под ворот свитера.

вам, конечно, интересно, будет ли у этой мышки электронная начинка и хитроумные микросхемы, управляющие механизмами лапок и хвоста.
и задушу ли я её?
если доигрывать эту компзицию по нотам, то, конечно, это интересно только мне. но я импровизирую.

поймал волну чужого загаданного.
ты мне лёгкие антенами протыкаешь для этого?

мне показали Твою Посылку с домашней едой и тёплыми вещами. сказали, что ты опять передаёшь мне Книгу библию, увы, она займёт своё место на Чужой Полке, среди сотни других. нам не разрешают  читать, но.. спасибо, что мне ещё позволено сказать. еда, кажется, очень аппетитной, а вещи и одежда - мягкими и уютными, жаль, что попробовать еду на вкус или оставить что-нибудь себе из вещей невозможно.

мне говорят, что у меня всё хорошо. нам обили стены и пол в Комнатах мягкой белой тканью. по вечерам, когда приходит Время включать Телевизоры, ткань приглушает звуки. каждый раз когда кто-то первым решает  увеличить звук, цепочкой по всем Комнатам мы начинаем выкручивать громкость, заглушая остальных, чтобы слышать только себя. из-за этого мы раздражаемся и злимся друг на друга, но мягкие стены заглушают злобные крики. мы ещё плохо умеем ненавидеть - нам разрешили это совсем недавно, и внимательно следят за тем, каким тоном и что мы кричим. спасибо, что мне ещё позволено сказать.

раз в неделю нам разрешают смотреть Большой Телевизор в Общей Комнате. у каждого свой Пульт, поэтому редко удаётся посмотреть что-нибудь связное целиком. в этот раз мы начали с просмотра чей-то прогулки в парке, а затем случайное нажатие на кнопку и вскрик, но картинка переносится на вечер в дорогом ресторане, пока они не уходят домой, и кто-то нервно нажимает на кнопку, чтобы поглядеть на отрывок фильма, в котором я спускаюсь на экскалаторе и смотрю на твоё мокрое от снега и дождя лицо, как ты вытираешь его рукавом, запыхавшись от бега и улыбаясь, выключите пожалуйста, я очень хочу произнести слова не здесь, а в Телевизоре, на том экскалаторе, когда по экрану начинают идти полосы и в нарастающем шуме сказать хотя бы пару предложений, но молча стою на движущемся вниз экскалаторе, не выключайте, взглянуть бы ещё хоть раз на неестественно сползающие вниз цвета, и я смотрю на то, как я смотрел на тебя тогда, и все смотрят, пожалуйста, пожалуйста не выключайте, когда рябь идёт по экрану и кадры мелькают в череде инверсий, и глубокая тишина, в которой меня нет, но потом случайное нажатие и незнакомые мне лица стирают помехами мои воспоминания. в секундую паузу возвращается ощущение моего существования и список правил, среди которых, увы, нам не разрешают долго глядеть в одну точку. меня резко выдирают в нарастающее бормотание, и щелчки Телевизора, и кто-то не выдержав швыряет Пультом в стену, и крики и возня, как это всегда и бывает.

однажды я бы очень хотел рассказать тебе больше, чем оставили в моей голове, поэтому и пишу. сейчас меня хлопают по плечу и напоминают, что тебе не получить это Письмо - нам больше не разрешают их отправлять. спасибо, что мне ещё позволено сказать, и меня уводят.

муравейником регенерация, деградация и производные в огромных печах, где сжигают бесполезные бесполые вещи.

зданию не нужны люди. оно существует само по себе, само в себе, а мы, я - бактерии. микроб, который с лёгкостью будет заменён другим микробом без лица и запаха, крошечным движущимся силуэтом в осцилограмме полураспада. поэтому пока оно отдыхает, я хожу в пустой отрешённости коридоров, заполненных тихим шумом вентиляторов и гулом проводов. пока оно отвлеклось и позволяет мне это, я хожу и отмечаю изменения. если тебе станет легче - называй это свободой выбора.

на следующий день оно восстанавливает ещё одну комнату, ещё один зал. на одну плитку на полу больше. на месте пустого дверного проёма - закрытая дверь с табличкой и порядковым номером на неизвестном мне языке. неторопливо и неизбежно сужается пространство, чтобы сдавить виски и перемолоть меня в кофейные зёрна и сахарный песок. с каждой новой деталью - я всего лишь часть процесса утилизации. если тебе станет легче - называй это реинкарнацией. а я иду дальше до лестничного пролёта, который ещё только вчера был открыт, а теперь его преграждает наспех выстроенное из деревянных реек ограждение.

я никогда не успеваю застать момент изменения, промежуточное состояние. как и когда это происходит. как оптоволокно, шурша подбирается в специальные отсеки в стенах и потолке, как тонкие листы железа складываются в прочные каркасы, обновляя свои клетки, заращивая их пластиком и покрывая водонепроницаемой краской. невидимые руки массируют внутренности этого искусственного чудовища, и сегодня я вижу, что закрыты шахты лифта. из них по прежнему задувает ветром и если забраться на этаж повыше и заглянуть внутрь и вниз, то видны стенки механического кишечника и кружится голова, и на дне можно увидеть своё отражение. если тебе станет легче - называй это отголосками эха.

поэтому я перестал ходить на звуки - оно прячет и перестраивает свои лабиринты комнат, каждый раз когда чувствует, что я за ним слежу. однажды оно забудется и вместо клубов пыли и брошенных инструментов я увижу самих невидимых строителей, случайно забредя в не то место и в не то время.

а пока оно вешает на стены картины, ставит горшки с цветами в коридорах и включает лёгкую музыку в приятном освещении, чтобы заглушить шум. люди ему не нужны, люди - это обратная сторона жизни, червоточина в лёгких, яд и чумная болезнь. мы худеем и истончаемся, чтобы исчезнуть навсегда в надуманной илюзии эволюции.
если тебе станет легче - назови это бредом.
если тебе станет легче - это здание действительно существует.
проснись. сейчас же.

удержать в белом квадрате на чёрном окне. разменная валюта всё та же - один к одному, покупаю минуты за дни.

это очень привычно, выкрученно и вымученно, покрылось не свежим, пыльным налётом. я краду кофе, я краду сигареты, и я краду время в пустом безликом здании. перекурить этот момент и ещё один, пока не подоспел следующий. всё те же пачки - если призраки могут существовать отдельно от живых, то они вплетаются в слияние одного расплывчатого облака лиц. просверлить бы переносицу. собраться бы.

ты выбираешь новые возможности и смотришь под ноги, а дымный образ порхает крыльями, зависнув в воздухе. это ветром сдувает прочь - не заметишь, как я не собирался подставлять подножку.

в этих перекуренных моментах только слабость и жжение.

мимо прошла точка. отметка, шаг "от" или шаг "к". к слову, я не уверен, что буду измерять сколько жидкости в стакане. без раздумий. но тогда меня растворило звуком и чувством тоски, которой мы когда-то хотели поделиться. тяжёлый сдвоенный бас в плотной темноте прорезали линии света на усталых силуэтах. и не было причин на существование этих самых причин, а значит время остановилось. значит. значит.

я подумал, что мне не хватает чистого блокнота, на каждой странице которого можно будет ставить точку. аккуратно, точными движениями заполнять его в течении жизни и однажды пролистнуть, пустив страницы в движение. красиво ли это звучит или наоборот - я хотел сказать совсем другое.

спасибо, раз поздравили с днём рождения. вы все сделали это по-разному.
спасибо, раз не поздравили. вы тоже это сделали по-разному.

мне 23.
цифры как-то уже не играют того значения как раньше. стёрлись на почтовых ящиках. я бы очень хотел верить в слова, ... всем и так известно что идёт после запятой. в какой то день жизни очевидно, что всё познаётся в сравнении. очевидно такой день не прекратит повторяться.

я хотел сказать, что не надо ждать всю жизнь ради того блокнота.

капель дождя оказалось больше чем людей на улице.
всё очень чётко и точно, когда время ставит факт позади. до этого момента неясность смазывает линии и оставляет в тягучем состоянии множественных почти достроенных каркасов. почти законченных. почти предугаданных. ласково и незаметно.

короткие щелчки пустой обоймы возвращают реальность контуженному, эхом забытых оттенков в моей голове поверх монотонного шума. это простой физический процес: где-то под развалинами мёртвых покинутых городов лежат обломки от здания библиотеки, лежат погребённые книжные стеллажи, лежат учебники по физике, но пока я хожу мимо библиотеки и мне кажется она намного прочнее и долговечнее меня. и я пытаюсь обмануть время и слух, чтобы спрятаться от нержавеющих иголок будильника, и выкручиваю до предела стрелки маятника, не обращая внимания на тот другой, который висит на моей стене.

в то время, как в углу экрана цифры живут своей жизнью.
и если посмотреть в центр экрана, то и буквы живут своей жизнью.
и никак не уйти от мысли, что экран живёт своей жизнью, и вот ты пристально смотришь в одну пульсирующую точку в зеркале, которая наверняка тоже живёт своей жизнью, думая о том, как твоя жизнь вполне успешно живёт своей жизнью и улыбается тебе, и ты конечно сразу и широко улыбаешься себе в ответ, пытаясь поглубже заглянуть в свой рот, туда, где точно не должно быть никакой жизни.
но всё ещё надеешься увидеть там кого-то ещё?
всё ещё надеешься увидеть там кого-то вообще?

в этот момент ты резким движение бросаешься вперёд к своему улыбающемуся лицу, в очередной попытке сожрать его. возможно, на этот раз.

Слушать этот музыкальный файл

,,

Слушать этот музыкальный файл

.........

Слушать этот музыкальный файл

,

Слушать этот музыкальный файл

..

Слушать этот музыкальный файл

.

Слушать этот музыкальный файл

.

... как начало нового предложения самому себе.

точки эти словно мерцают ипульсами в непроницаемой атмосфере, потерявшие свои имена и насквозь забытые для тусклых путеводных сигналов. беспорядочные, напуганные, сбитые и спутавшиеся, они нервно переплетаются, сливаясь в собственных правилах создания тонких ломких тире. в глазах рябит, когда и буквы, вторя.. когда буквы творят во вчера, непостижимо складываясь в символы уже оставленных предчувствий. имя следует за именем, человек за человеком, а лента разворачивается назад пружиной. резко. остро. и промахивается.

в тоже время я смотрю как я наливает в стакан воду, которая уже переполняет края, но я продолжает лить, пока стакан не трескается, пока поверхность стола не проседает, пока я не тонет, пока мне не надоедает смотреть. и то ли это кажется, или на самом деле символы потерялись в своей индивидуальности и стали ощущением для. ощущением в. ощущением с которым.

конструкция предложений "если, то". конструкция длинных и коротких фраз из одинаково невысоких рифмованных строчек. чёрно-белая важность следов. влажность прикосновений. со стороны как лабиринт, где пренебрегая правилом левой руки, путешественники разбредаются по разные стены. со стороны наблюдающие выстраиваются хороводом вокруг, со стороны хороводы превращаются в орнамент, со стороны орнамент заполняет стены, к которым судорожно прислоняются спиной заблудившиеся путешественники и это бесконечное отражение зеркала в зеркале... если ты в зеркале, то это не ты.
видишь, как неоспоримо.
если ты в зеркале, то тебя здесь нет.
конструкция однообразия.
конструкция заповедей и их но-опровержений.
..но в таком зеркале хочется видеть только своё лицо.

и в этот же момент белый свет ослепляет также как и любая другая вспышка. на долю секунды меня разрывает на миллионы атомов, чтобы отправить в столь непохожие полупридуманные вселенные сценариев, но тонкие ломкие тире нитками нервов превращаются в коридоры и по каждому из них бежит нелепый запинающийся клоун. у них чужие голоса и странное понятие о внимании, неестественные улыбки и тесная кожа, и всё дальше и дальше, так что к финишу угроза их существования рушит целые миры.

а окна покрываются пылью. краны ржавчиной. нелепую возможность аналогий я оставлю рядом с жалящим сожалением права на владение изменчивой ясностью слов.
я взламываю вещи и выноши их на помойку по частям, а когда вены на руках готовы разорваться от тяжести, когда нестерпимо хочется нарушить контраст чистоты от дыма внутри и в висках начинают стучать дверцы шкафов с одеждой, промокшей от зимнего снега, и когда невозможно сдерживаться от скользящего ритма дыхания, а временные разломы ведут на остановки автобусов, то я неожиданно чувствую себя захваченным в формулы, приравнивающие когда к сейчас, и мои глаза лопаются, из ушей течёт кровь, а язык опухает и я, задохнувшись, падаю переломленным в пояснице.

конструкция выводов предлагает заключительный: сны не оживают, пока принадлежат кому-то одному.
конструкция уточняющего цитирования: реальность как общий сон.

где-то в холодном заплесневелом подвале по пояс в воде размокшими бумажными пальцами нарисованные клоуны вытаскивают шурупы из конструкции прилагательных. тире опутывают оголёнными проводами стены. очевидность неизбежного или неизбежность очевидного?

никак не остановиться чтобы выхватить из многоточия один день.
... как начало нового месяца самому себе.

время сквозь. замените пальцы на волосы. замените замену на затмение. утренние сдвиги. сдвижения. движением двухсмысленности.
начав снимать на плёнку с середины, каждый кадр выходит с половиной предыдущего. на половину сам.
полу там. полу здесь.
это выбор решения, и я тоже за выбор, за выбор не_выбора.

предтающая сигарета полувечеров, полувыходных, полуночей.
получилась безобразно. ваза та самая, которой прописано такой стать.

это уже за рубежом когда.
и.
или.
приставку "не" стандартными логическими операциями V, например.

настолько одинаково.
насколько одиноково.