ты не говорила мне о любви, ты училась приготовлению устриц.
в твоем большом декольте отражались улыбки улиц,
твои прикосновения казались мошенничеством,
и привычки такие изменчивые.
Безумно и остервенело взрывался шторм,безудержен и яр,
И клокотало, завывая, пело, над флагом небо, выпуская пар,
Дух перехватывает, скулы обжигает, и слепит, пережевывая пирс,
А берег надевает ледяное сало, и сумрак в проводах повис,
Так нет причины мучиться в контексте разорванных в клочки осенних дней,
Вот так стоять на мостике в норд-весте, и чувствовать, что в мире нет
милей,
Чем эти сопки в паланкинах снега и тарарам качающихся волн,
А душу вдруг пронизывает свежесть, как рвущийся из клювов чаек стон
Ты говорил, что я проста, я слишком к сердцу прижимаюсь,
что понапрасну дурью маюсь, читаю с чистого листа,
что пью бессмысленнейший чай, на молоко напрасно дую,
и ко всему тебя ревную, и я бываю дико зла,
что я в мечтаниях пуста, не все решаю полюбовно,
и иногда я эомби словно, и что мой фетиш чистота,
и как я смею рассуждать, когда и так все очевидно,
и очень стыдно, когда видно, и что же тут еще решать,
и жизнь полна полутонов, да и зачем нам недомолвки,
головоломки все без толку, такое вот увы кино
зачерпнув воды с фенолом, розовеющим в спецтаре,
дезинфекцию проводит помещений, моет рамы,
моет тщательно, усердно, чистоту прилежно
дарит мама опытной рукою, на руке ты видишь шрамы?
то следы от гербицидов, средств лекарственных, уколов,
и характера взрывного
день прошел, и солнце село и в смеркающийся вечер
мама выведет бульдога,
что похож на смятый доллар, страшен он в лучах заката,
он окрасит в красный колер.
Уносите свои ноги!
ты была гончей, ты брала след мой
в ритме отчаянном, ритме отчаяния,
сон не окончен, ты была бредом,
моя точка кипения рядом с твоей точкой таяния
собираешь звезды, разбрасывая искры,
непроходящим прибоем, волной страсти,
головокружением немыслимым
сердце сжимаешь, словно мороз запястья
Ароматного меда струя из бутылки текла так тягуче и долго,что молвить хозяйка успела:"Здесь,в Тавриде,куда нас с тобою судьба занесла,мы совсем не скучаем",и быстро в окно поглядела.Ну,а в комнате белой,как прялка,стоит тишина.Пахнет уксусом,краской и свежим вином из подвала.Помнишь,в Греции,ранше,любимая всеми жена,не Елена,другая,как долго она вышивала!
Золотое Руно,где же ты,Золотое Руно?Всю дорогу катились морские тяжелые волны
И оставив корабль,натрудивший в пути полотно,Одиссей возвратился,пространством и временем полный...
Ты знаешь, я снова пишу, я понял, себя извожу,
Ты знаешь, я снова дышу, а хочешь, наворожу,
Чтобы, достучясь до небес, ты знала, я просто воскрес.
А знаешь, как это без...?
пока для нее лишь хобби - примериваться, скучать,
перебирать, как четки, листочки календаря,
пока ей еще мечтается об острых морозных лучах,
как выстроить снежные всполохи в искрящийся маскарад,
пока еще терпки запахи и ярок полуденный свет,
и сумрак беспечным путником мечтает сойти на нет,
но ранним прохладным утром осень купит билет
и к югу,
зима тогда залютует, навязывая свой сюжет.
Захватывающе,безрассудно, осторожно
Она по нашей улице пройдет,
А сердце заколотится тревожно -
Приходит Золотая, разливая мед,
Разбрасывая листья и тревожа душу,
Томительно стараясь удержать
Тепло в ладонях. Ты умеешь слушать,
Как плавно Осень начинает наступать?
Бессильно осень опустила руки,
Как странно, как пустынно, сеет дождь,
И в судороге горло от разлуки,
И ничего хорошего не ждешь,
Ведь холодны осенние обьятья,
Прохлада разбазаривает свет,
Бросает листья, как отыгранные карты,
На улиц мокрый и лоснящийся паркет,
И плещет кровь в бессильную аорту
Сквозь дрожь осеннюю...
Но истиной, врасплох
Ты вспыхнешь, как дуга бродяги Вольта,
В улыбке, расшивая небо, словно бог.