В колонках играет - ...Настроение сейчас - филосовско-грустно-отчаянноеМокрый, бесконечно серый ветер хлестал по потемневшему асфальту. Фонари казалмсь окруженными мошкарой... дождь. Он шел медленно и бесшумно... знал, что все-равно успеет, опаздывать он просто не умел.... так его учили с детства.
Рывок. Упругая тяжесть в руках - пакет с вожделенными кусочками вареного, отдающего газетной бумагой мяса. Маленький оборванный поцаненок... он привык хватать то, что плохо лежит, и бежать. только потому, что отобрать что-то у него пока не хватало сил. Удар... боль, и спокойный голос, поясняющий:
- недостаточно быстроты... Зато всегда достаточно тишины.
Я не помню своих родителей. их имена некогда просто не осели в моей памяти... а лица... я помню только лицо отца, и его бороду, с которой капала слюна и остатки еды, когда он орал на мать. я был нежданным, ненужным и утомительным... Это быстро стало ясно, и я ушел...
Несколько бесконечных, утомительных в своем однообразии лет... драки за кусок хлеба. побои. беготня. фарс...
Потом Он. я так и не узнал его имени, а меня он предпочитал называть "Эй, ты".
Но он учил меня. дал мне цель, и научил добиваться этой цели. Научил думать не только о крыше над головой, хлебе и засохшем мясе... Он научил меня охотиться.
Охота. Это эйфория. Торжество. Гордость. Упоение... это Охота. но это пришло не сразу...
Сначало мне было любопытно, что за игру предлагает мне этот странный человек. Я пытался понять, но после полугода оставил попытки. Мне было выгодно быть с ним рядом. К тому-же он обучал меня тем умениям, которые спасают жизнь, и щедрым жестом дарят безопасность на ночных улицах... учил стрелять. так, чтобы, выпустив обойму в одного человека, я мог его не убить... так, чтобы, я смог расстегнуть пулей штаны на зарвавшемся фраере, и уйти под дружный хохот его дружков... и я учился.
А потом была первая Жертва. И первое упоение Властью. Когда только ты решаешь, кому жить, а кому умереть, и твой палец, лежащий на спусковой скобе винтовки, перерезает грязный след Жертвы. Ставит в ее жизни кровавое троиточие... в сердце, голову и кисть держащей оружие руки...
Вот и теперь он шел, медленно и тихо, незаметный в тени старых домов... он не думал о том, какую ответственность берет на себя, открывая охотничий сезон, он просто считал, что людям не стоит решать, кому жить, а кому... Себя же он человеком давно не считал. Вот из дома напротив вышел человек... серый плащь, смуглая кожа, бежевый пиджак... он крикнул что-то в сторону закрывающейся двери подъезда, и слух резанул характерный акцент... Охотник спокойно поднял винтовку и приник к прицелу... вот. блик в чердачном окошке... он медленно повел стволом, медленно выдохнул, и одновременно с этим вжал скобку... упругий, дружеский толчек в плечо, как бы говорящий - "Ты все делаешь правильно", и все.
Человек в сером плаще даже не оглянулся... у Охотника была очень хорошая винтовка. и очень тихая.
Он поднялся на крышу, и громко чертыхнулся... слова повисли в мокром воздухе, как капли росы в паутине... Перед ним лежала, обняв винтовку, зажав в сведенных судорогой пальцах вырванную с корнем подкладку от своей сумочки, молоденькая девочка... лет двадцать... не больше...
Охотник по новому посмотрел на свою верную, никогда не подводившую его винтовку... с отвращением... с отчаянием... он упал на колени, загребая пальцами щебень, устилавший крышу...
Аджураб обернулся. никого, вроде почудилось. он уже собрался идти дальше, но на его плечо опустилась сильная рука... Он отскочил и резко, без предупреждения ударил... точнее собрался ударить, но обернувшись, так и застыл на месте. Перед ним стоял Охотник. Охотник молча указал ему на маленькое окошечко, где, теперь уже ничем не прикрытая поблескивала оптика... тихо проронил:
- Убирайся из этого города. Из страны. И, если тебе дорога твоя шкура, больше не показывайся здесь.
Аджураб часто закивал, и продолжая кивать поспешил прочь. он уедет. он умеет понимать подобные предупреждения... Он не только уедет, он увезет с собой жену, дочерей и сыновей, братьев и сестер... Он дорожит своей и их жизнями...
Охотник еще постоял, глядя на смешно семенящего в сторону окраин Аджураба, а потом тихо сказал, роняя слова в дождливую пелену: "Никому, ни Людям, ни таким нелюдям как я нельзя распоряжаться чужой судьбой, и пусть ему была предназначена смерть... тогда он разобъется по дороге домой. но не от рук людей... и не от рук Охотников..."
Охотник давно ушел... И Девочку, имени которой он так и не узнал, тоже забрали, только дождь так же лил на асфальт... а еще по дворам и закоулкам металось эхо его тихого голоса... не от рук людей... не от рук охотников...
Если ты решаешь за кого-то, то будь готов, что в любой момент решат за тебя, и ты останешься лежать на крыше дома с винтовкой вобнимку...
Читать далее...