Это цитата сообщения Элла-Элизабет Оригинальное сообщение

Ты видишь, как Бог рассыпает осенние листья...



Ты видишь, как Бог рассыпает осенние листья?
Как кистью проводит, меняя зелёный на медь?
Потом до утра Он читает молитвы и письма,
И, знаешь, за каждого Он ведь готов умереть...

Уже умирал, воскресал, не карал, и не злился.
А только грустил, покрывая своих же детей
Огромной любовью... Он утром сегодня спустился
И тихо бродил по аллеям средь хмурых людей.

Он шёл, как и все, только всё же Его выдавала
Грустинка в глазах и улыбка, что светом полна.
Вдруг в парке малышка с листочком к нему подбежала,
Листок протянула и крикнула: "Дяденька, на!"

А после они в куче листьев смеялись, играя.
И сердце людей проходящих искрилось теплом.
И парк тот казался сегодня подобием рая.
А каждое сердце – то Им же построенный дом...

Но кто-то забыл, что Отец – главный гость в доме этом.
Повесил замок, а ключи в суете потерял.
И Бог рассыпал разноцветные листья по свету.
И к людям в сердца красотою осенней стучал…


© Copyright: Ирина Самарина-Лабиринт, 2025

Сколько я себя помню. Точнее – так часто, как себя вспоминаю, – я пытался перестать писать. Не в смысле – бросить, а перестать так, чтобы больше не хотелось. Вечная неудача: напиши плохо, и тебе захочется ещё; напиши хорошо, и, несмотря на страх, желание написать только возрастёт. Незаменимы помощником в молчании стал интернет в целом, и любые соцсети и дневники в частности. Мелочь (но – ключевая), отличающая электронные аналоги от бумажных оригиналов – в перевёрнутости, в обратном течении заметок. Ты не пишешь в конце дневника, ты дописываешь в начале, как бы никуда не двигаясь, но снова и снова переписываешь свою не меняющуюся, не двигающуюся с места историю.

Значит, эта моя история начнётся с конца и будет двигаться к началу, у меня нет другого выхода. Толстые и худые, твёрдые и мягкие, концы отцов и дедов, обуславливающие также их кончину. Не вход, как у нормальных людей, но выход. Самоубийство главного героя, а других, не главных, героев у меня для вас и нет, каждый – главный, объективно из этого у нас страдания (слова) и возникают. Осталось выбрать себе конец. Сколько (так часто, как) себя помню, моя жизнь всегда заканчивалась. Этим, как известно, она и отличается. Проблема лишь в том, чтобы убить вместо себя кого-нибудь другого или подобрать из уже умерших друзей или "друзей". Люди склонны врать всю свою жизнь, а после смерти за них великолепно продолжают врать другие, придётся выбрать одну из своих смертей.

Прошли те времена, когда я стрелялся или перерезал себе горло, падал со скалы, попадал под поезд, замерзал насмерть в лесу. Последние несколько лет моим фаворитом было удушение. Только бы не смерть во сне. Взрыв от оставленного на трамвайной остановке пакета, или – не взрыв, но всхлип, так, кажется, должен кончится век. Подскользнусь и сломаю шею в душе или не смогу выкарабкаться из полосы прибоя в шторм, – хорошо и то, и другое... В тексте; я погибну, я не смогу выбраться из текста, смерть продолжится жизнями, которые я усложню (и облегчу) своим отсутствием.

Жены некоторых членов Политбюро и других видных революционеров были еврейками:

жена Андреева — Дора Моисеевна Хазан;
жена Молотова — Полина Семёновна Жемчужина (Перл Семёновна Карповская);
жена Ворошилова — Екатерина (Голда) Давидовна Горбман — еврейка (крестившаяся перед свадьбой);
жена Кирова — Мария Львовна Маркус;
жена Куйбышева — Евгения Соломоновна Коган;
жена Ежова — Евгения Соломоновна Хаютина;
жена Щорса — Фрума Ефимовна Ростова;
жены Бухарина — Эсфирь Исаевна Гурвич и Анна Михайловна Ларина («некоторые источники утверждают, что перед самым расстрелом у неуемного Бухарина случается роман и со второй 14-летней дочерью Лурье»);
жена Дзержинского — Софья Сигизмундовна Дзержинская;
жена Луначарского — Наталья Александровна Розенель;
жена Рыкова — Нина Семёновна Маршак (Рыкова);
жена Поскрёбышева — Бронислава Соломоновна Металликова-Поскрёбышева;
жена М. Г. Первухина — Амалия Израилевна Мальц-Первухина;
жена Якова Джугашвили — Юдифь Исааковна Мельцер;
жена наркома финансов Николая Александровича Милютина — Дина Матвеевна (Матусовна) Майберг;
жена наркома финансов Николая Николаевича Крестинского — Вера Моисеевна Югенбург;
жена замнаркома Леонида Петровича Серебрякова — Галина Иосифовна Серебрякова;
жена наркома земледелия РСФСР Василия Григорьевича Яковенко — Раиса Абрамовна Яковенко (Залесина);
жена наркома здравоохранения РСФСР Николая Александровича Семашко — Мария Соломоновна Гольдина;
жёны заведующего агитационно-инструкторским отделом ВЦИК В. А. Карпинского — Сарра Наумовна Равич и сёстры Берта и Ирина Брук;
жена председателя Казанского горисполкома Павла Васильевича Аксёнова — Евгения Соломоновна Гинзбург;
жена комкора Александра Ивановича Тодорского — Рузя Иосифовна Черняк;
жёны комкора Виталия Марковича Примакова — Мария Ароновна Довжик и Лиля Брик;
жена комкора Ильи Ивановича Гарькавого — Эмилия Лазаревна Ортенберг;
жена комкора Валентина Михайловича Мулина — Анна Исаевна Рейнгольд;
жена командующего ВВС РККА Петра Ионовича Баранова — Бела Моисеевна Баранова (Беркович);
жена дипломата Вацлава Вацлавовича Воровского — Дора Моисеевна Воровская;
жена члена Московского ВРК Г. А. Усиевича — Елена Феликсовна Усиевич;
жена секретаря ЦК Узбекистана А. И. Икрамова — Евгения Львовна Зелькина;
жена секретаря ЦК Киргизии Максима Кировича Аммосова — Рая Израилевна Цугель;
жена секретаря ЦК Армении Георгия Сергеевича Алиханяна — Руфь Григорьевна Боннэр;
жена секретаря ЦК Азербайджана Мир Джафар Багирова — Евгения Михайловна Гельман;
жена наркома почт Ивана Никитича Смирнова — Роза Михайловна Смирнова;
жена комиссара ГБ 3 ранга Глеба Ивановича Бокия — Софья Александровна Доллер (еврейка по матери);
жена члена ВЦИК Александра Константиновича Воронского — Сима Соломоновна Воронская (Песина);
жена наркома лёгкой промышленности Константина Константиновича Стриевского — София Иосифовна Стриевская;
жена председателя Всеукраинского ЦИК Владимира Петровича Затонского — Раскина, Елена Самойловна;
жена наркома внутренних дел, наркома юстиции и генпрокурора УССР Николая Алексеевича Скрипника — Раиса Леонидовна Хавина;
жена наркома авиационной промышленности Алексея Ивановича Шахурина — Софья Мироновна Лурье;
жена председателя Военной коллегии Верховного суда СССР Валентина Андреевича Трифонова — Евгения Абрамовна Лурье;
жена председателя Совета народных комиссаров РСФСР Даниила Егоровича Сулимова — Елена Николаевна Богораз;
жена революционера и дипломата Владимира Александровича Антонова-Овсеенко — Розалия Борисовна Кацнельсон;
жена заведующего Организационно-распределительным отделом ЦК ВКП(б) Ивана Михайловича Москвина — Софья Александровна Доллер;
жена видного дипломата Павла Николаевича Мостовенко — Ревекка Менасьевна Гальперина;
жена генерального прокурора СССР Ивана Алексеевича Акулова — Шапиро Надежда Исааковна;
жена председателя Финансового комитета ЦК РКП(б) Евгения Алексеевича Преображенского — Роза Абрамовна Невельсон;
жена партработника Юрия Николаевича Кутьина — Ольга Григорьевна Шатуновская;
жена (любовница) чекиста Михаила Сергеевича Кедрова — Ревекка Акибовна Майзель;
жена председателя Малого Совнаркома Тимофея Владимировича Сапронова — Наталья Алексеевна Мойш;
жена деятеля Коминтерна Виктора Львовича Кибальчича — Блюма Иоселевич (Любовь Александровна Русакова);
жена председателя бюро РКСМ Приморья Константина Владимировича Антонова — Софья Ароновна Левина;
жена Кропоткина — Софья Григорьевна Ананьева-Рабинович;
жена Бориса Савинкова — Евгения Ивановна Зильберберг;
жена Плеханова — Розалия Марковна Боград;
жена Судоплатова — Эмма Карловна Каганова;
жена 1-го секретаря КП Украины Эммануила Ионовича Квиринга — Серафима Ильинична Гопнер;
жена генерала армии, наркома путей сообщения, заманаркома обороны Андрея Васильевича Хрулёва — Эсфирь Самсоновна

Хрулева (Горелик).

так бывает.., что воспоминания о стране говорят о многом
[600x610]

В лесу цветы спрашивают меня. Нам нечего больше читать, что случилось. Одни воюют, другие работают, третьи лежат мёртвыми, четвёртые влюбляются, шепчут цветы, но нам по-прежнему нечего читать, шепчут цветы, голубые родники глаз и губ под влажными корягами среди мокриц и червей, что же случилось?

Скорее всего, ты сошёл с ума, но стоит ли об этом говорить, это, как мне кажется, должно приниматься без слов. Странным было бы предположить, что хоть кто-то в своём уме остался, но и тем не менее. Посмотри, сегодня ты буквально всё в мире можешь делать, кроме писательства; количество занятий увеличивается в разы день ото дня.

О, да, это всё великолепно; да. Если бы не болезни, жизнь проходила бы и вовсе незаметно. Останавливающий кашель, обезаруживающая температура. Спаси и сохрани меня, вирус и люди в белых халатах. Ручка и блокнот, спрятанные под подушкой, пачкают простынь. Лежи, дыши, в первобытной пещере под виском выцарапывай свою охоту на несуществующих животных. Синий цвет, останови меня. Ты видишь? Лицо художника было, на самом деле, нарисовано.

Я научу вас писать, а вы научите меня принимать душ и чистить зубы. Вы научите не любить тех, кто вас бросил. Научите ежемесячной оплате услуг ЖКХ. Всем маленьким вещам, необходимым для выживания маленького человека. Огромное вам спасибо. Писать -- это, примерно, то же самое. Ну да, это как выживать, только наоборот: не мыться, не платить и не переставать любить. Простейшее. Клетка, делящаяся на два, внутри и снаружи. Тропик рака, розовые кристаллы, льющиеся из расколотой головы Генри Миллера на печатную машинку между ног Анаис Нин. А где же его хуй? Проверь прямо сейчас.

Добрый вечер,дорогие.Я ищу православных друзей среди читателей этого сообщества.Приглашаю вас в свой дневник,он у меня открытый.В ответ обязательно добавлюсь.Всем душеполезного поста!Меня крестили именем Мария.

https://www.calendrier-des-religions.ch/fetes.php

https://days.pravoslavie.ru/
https://www.drikpanchang.com/calendars/hindu/hinducalendar.html


https://www.interfaith-calendar.org/

замок Пьерфонд около 80 км от Пприжа , построили в 12 веке , хотя периодически его переделовали , и как обычно его часто разрушали , в эпоху Наполеона Первого , он кулил его , чтоб потом рестарировать , но его свергли , потом опять воевали и только Наполеон решил снова забрать его и восстановить , и восстановил и создал сезон бальных танцев для аристократии , но его свергли .. и потом замок забрали себе.. с конца 19 века он имеет статус исторического Мериала..
[700x466]

Дорогие братья и сестры,добрый вечер!Скоро Радоница-самый главный Праздник для наших усопших родных.У меня к вам большая просьба!Когда будете писать записки,впишите пожалуйста и мою мамочку,рабу Божию Ольгу,кто сможет.Всего самого вам хорошего,дорогие мои!Спасибо заранее всем.

Это цитата сообщения Элла-Элизабет Оригинальное сообщение

Каждому своё...


«Я – несчастный самый на планете…
У меня сварливая жена…
Слишком избалованные дети,
Чересчур холодная весна…
Со здоровьем тоже всё не очень…
И начальник – полный идиот.
Денег вечно мало, между прочим…
И во всём стабильно не везёт.
Нет друзей, лишь маски лицемеров
И машина сломана, стара…
Люди вечно злые, как пантеры…
Завтра будет также, как вчера…»

Ангел за спиной стоял, вздыхая…
Все желанья он в тетрадь писал…
Бог читал, в реальность воплощая
Всё о чём мужчина причитал…

Рядом с ним в автобусе сидела
Женщина у самого окна.
В небо с восхищением смотрела
С мыслями: «Какая же весна!»
Небеса она благодарила,
Что здоровы мама, муж и дочь,
И за всё, что есть, за всё что было…
Веря в то, что Бог готов помочь…
И за то, что может наслаждаться
Пеньем птиц и запахом цветов…
Ей хотелось миру улыбаться,
Ей хотелось добрых лиц и слов…

Ангел всё записывал, кивая,
Там в толпе, у самого окна…
Бог читал, в реальность воплощая
Всё о чём подумала она…


© Copyright: Ирина Самарина-Лабиринт, 2013
Свидетельство о публикации №113050108220

Я выхожу из дома, в котором никогда не был. Мои стены, мои лестницы, подъезды. В моей квартире, в которой я никогда не был, Квон собирает вещи, ложится на полусобранные чемоданы и мастурбирует, думая обо мне. Ему пора уезжать. Дом находится рядом с вокзалом, и Квону надо везде успеть, от этого в буквальном смысле зависит его жизнь. Я — легкодоступная плоть, и Квон навсегда в моём сердце, его хуй, единожды коснувшись моих губ, упал с липкого неба в гнездо и запел, расправив крылья. Внутри наушников целые стаи членов пролетают из уха в ухо сквозь парообразный розово-серый мозг. Я люблю тебя, Кан, и никогда тебя не забуду, алло, алло, ты не слышишь, наверное; мы видимся время от времени, мы выдуманы, на улице здороваемся и улыбаемся. Нам так повезло однажды оказаться вместе на одной кровати, это же чудо на самом деле: алкоголь, долгая прогулка, и я наконец достаю свой окаменевший и буквально стучу им по столу, призывая к порядку красивые миндалевидные глаза Кана, мы должны идти с ними в постель немедленно.

Конечно, за то, что мы оказались с ним вместе благодарить надо, прежде всего, нашу общую знакомую, это она шла с нами, это она поддерживала диалог мелодичным смехом, если бы не она, вряд ли мы стали бы целоваться осенним вечером, созданным для поцелуев. Если бы не Конни, с её неразрешимыми вопросами и игрой со словами, оказавшись в постели между нами самым естественным продолжением диалога. Явно ожидая от нас большего, чем просто прикосновений, — проникновений. Верно она была разочарована, когда, попытавшись и так, и этак, я оставил их с Квоном вдвоём расхлёбывать кашу, которую сам же и заварил, заснув в соседней комнате дома, в котором никогда не был. Утром надо было на работу, и моя легкодоступная плоть, испугавшись большего, предпочла ретироваться, оставив рычащие картинки с фиолетовыми зверьми и дальше взбивать пену простыней...

За неимением лучшего слова, про себя я зову этих двоих своими друзьями.

Полупустым мешком — Машук над Пятигорском
Бесполезно притворяться, каждая дыра — глаз
Под деревьями свалены в кучу прошлогодние лица
Поднимайся наверх сквозь каждый день
Сделай это своей ежедневной рутиной
Делай это в одиночестве — и пусть тебя видят с кем-то
Ты никогда не бываешь один. Никуда не уходишь

Мелкий госслужащий. Я приветствую всех. Если говорить только факты, события, как они есть, мы сможем полностью избегнуть правды, с одной стороны, и, собственно, исполнить предназначение дневника — с другой. Мы говорим про погоду, про цены на еду, обеденное меню. Во что бы то ни стало избегать читательских глаз — мой дорогой, мой ненаглядный.

Я притворялся писателем, сколько себя помню, и даже ещё немножко дольше, сами понимаете, вы живёте ровно столько, сколько пишете, и, кажется, это решает все проблемы. Кроме молчания. Так затекает ртуть в заготовленные формы, и ты понимаешь по пустым местам, о каких именно вещах тебе не говорят. Такова природа слов, дорогой: сколько ни говори — не скажешь.

Сначала бросаешь курить, потом жену, потом любовницу, потом другую, потом пить, потом опять курить, потом писать, ну, с этим у меня проблем никогда не было, я не написал столько, сколько мне в жизнь не написать, что не может не успокаивать, да, кстати, и не собираюсь возобновлять это вредное занятие. Не думаю, что есть прекрасней.

Давай без максим и метафор, скромные чёрные буквы на белом фоне, а то этак мы так никогда. Что там у нас, март, дождь, улицы, удары плёткой. Ветви ивы. Почти пришедший в негодность автомобиль, барахлящий и кашляющий. Истончающийся до изящества, он весь — тряска и шум, этот фаэтон. Мы едем и раскачиваемся невысоко над дорогой, читаем прозрачные письмена дождя. Дворники, как и печка, не работают. Из одного разбитого момента времени в другой, мы даже не заметим, когда машина вывернет на встречку.

Иногда мне дают машину покататься, иногда нет, но я, в любом случае, предпочитаю не замечать ни себя, ни проходящего времени. С людьми сложней, особенно, когда им лет под двадцать, как моему водителю. Не хочется прерывать этот сон. Прыщи, серьёзность, красота. Жизнь, собственно говоря. Вещи, которые меня не могут заинтересовать, потому что ещё ничего не случилось. Двадцать лет — это сколько я в своей конторе работаю; а поступил я на работу, кажется, вчера. Кроме "кажется" ничего нет: кажется, казать, показывать, проявляться. Мне кажется, что любим, кажется, что люблю. Кажется, что я — блондинка под два метра с романом на стороне.

Дневник, дневник, давай, куда тебя всё время уносит? Встаю рано, ложусь поздно. Мне пятьдесят, как и большинству настоящих людей вокруг меня. Пиджак, галстук, обожаю это всё, чистить обувь, бриться. Маскировка тщательная и, из-за тщательности, ка-жет-ся, лишённая всякой сути. Каждое утро внутри — музыка Говарда Шора из Обеда нагишом. Я встаю под насекомый стрёкот в синей темноте, я пью и захлёбываюсь, гигантский язык вываливается из окна, кувыркаясь и скользя, ударяясь не слишком сильно, выталкивает тельце на остановку. Заправляю слизистые под одежду, сдвигаю невидимую шляпу на затылок.

Это цитата сообщения Элла-Элизабет Оригинальное сообщение

Вечная память дорогому старцу...

Родной мой человек! Сердечно прошу тебя: не ругайся, не суди, не обижай и будь добр с ближними, говори больше светлых, ласковых слов, уважай чужое мнение, не спорь.
Может, кому - то сейчас плохо и он на грани срыва...
Не спеши на него орать, улыбнись, поздоровайся, будь ласков, любвеобилен, помоги ближнему преодолеть трудности или беды, подставь плечико, подари платочек, иконочку, не бойся.
Родной мой человек!
Брат и сестра во Христе! Будь милостив! Неси свет и радость!

Схиархимандрит Илий (Ноздрин).

Мокрые плавки, грязные носки, промокший порножурнал со слипшимися глянцевыми страницами, две пачки отсыревших сигарет, зажигалка, этот блокнот и ручка, так и не нашедшие применения, вываленные на деревянную скамью в электричке в июле 1995 года, надкусанный батончик Марс, несколько презервативов, так и не нашедших применения, паспорт с билетами туда и билетами обратно, несколько слипшихся мелких банкнот и одна крупная, сильный грибной запах, и что там ещё на самом дне, какие-то бумажные ошмётки с текстом, изменённым до неузнаваемости, электрическая бритва, зубная щётка, так и не нашедшие применения, небольшое залапанное зеркальце, несколько обкатанных морем стёклышек. На развороте порножурнала две девицы и парень, неубедительно изображающие урок бальных танцев, слишком розовый розовый, неестественно белый белых трико и пачек, изображения не обошлись без компьютерной обработки, возможно ли такое в 1995, журнал явно принадлежал не будущему даже, а параллельной вселенной, где двадцатипятилетние старики непохоже имитируют пятнадцатилетних; и я, и милиционеры были явно моложе "моделей", разве это не порнография, допытывался один, пока другой разглядывал извлечённый наконец из-под бесформенной кучи паспорт; — нет, это эротика, не сдавался я, трясясь от утреннего холода и недосыпа. Ну, хуй знает, он пытался перелистнуть страницу к более откровенным снимкам, но страницы слиплись намертво. Мне и ментам в шесть утра так странно было видеть, как взрослые люди занимаются позированием в этих неестественных позах. Мы трое были не в силах объяснить их поведение, наш разум был просто-напросто не способен этого вместить... Ладно, наконец сказал милиционер, когда его напарник, улыбаясь, наконец вернул мне паспорт, можешь запихивать это всё обратно, больше не мусори пожалуйста, добавил он, и не кури, иначе опять оштрафуем. Пока, — и они прошли дальше по составу навстречу 1996. Мы были где-то на полпути из Сочи в Туапсе. Чтобы навсегда остаться в 1995, мне достаточно было выйти на любой из остановок...

СПИСОК ВЛАДЕЛЬЦЕВ ПЕЧАТИ

1. «С.П.Б. Ведомости» Гессен Арон Ильич.
2. «Русь» Абилевич Шльома Менделевич и Стембо Авраам Лазаревич.
3. «Товарищ» Бланк Рубин Маркович.
4. «Петербургский Листок» Черкасский Арон Мовшевич
5. «Сегодня» Кричмер Авраам Янкелевич.
6. «Речь» Неманов Лейба Мовшевич.
7. «Русское Слово» Руманов Абрам Бенжемин и Стембо Авраам Лазар.
8. «Русский Голос» Столкинд Абрам Янкелевич.
9. «Слово» Лифшиц Яков Борисович.
10. «Одесский Листок» Цитрон Авраам Лейбович
11. «Одесские Новости» Эрманс Соломон.
12. «Киевская Мысль» Кугель Натан и Неманов Лейба Мовшевич.
13. «Киевские Новости» Балабанов Соломон.
14. «Южный Край» Цитрон Авраам Соломонович (он же «А. Львович»).
15. «Саратовский Листок» Лифшиц Янкель.
16. «Тифлисский Листок» Стембо Авраам Лазаревич.
17. «Современное Слово» Неманов Лейба.
18. «Биржевые ведомости» Кречмер.
19. «Вечерняя Газета» Зайкин.
20. «Час» Ароновский Самсон Самсонович.
21. «Виленский Вестник» Богораз (Тан).
22. «Бессарабская Жизнь» Волькенштейн.
23. «Астраханский Листок» Бернштейн.
24. «Голос Москвы» Этингер.
Директор-распорядитель частного бюро печати (при Гос. Думе) – Бернштейн.
[700x530]

[558x700]

Земля и Нептун
[700x700]

[700x636]

Дорогие братья и сестры,очень прошу молитв о упокоении новопреставленной рабы Божией Ольги....+