x x x

Все то, чего коснется человек,
Приобретает нечто человечье.
Вот этот дом, нам прослуживший век,
Почти умеет пользоваться речью.

Мосты и переулки говорят.
Беседуют между собой балконы.
И у платформы, выстроившись в ряд,
Так много сердцу говорят вагоны.

Давно стихами говорит Нева.
Страницей Гоголя ложится Невский.
Весь Летний сад - Онегина глава.
О Блоке вспоминают Острова,
А по Разъезжей бродит Достоевский.

Сегодня старый маленький вокзал,
Откуда путь идет к финляндским скалам,
Мне молчаливо повесть рассказал
О том, кто речь держал перед вокзалом.

А там еще живет петровский век,
В углу между Фонтанкой и Невою...
Все то, чего коснется человек,
Озарено его душой живою.

Самуил Яковлевич МАРШАК.
(с)
Собрание сочинений в восьми томах. Том 5.
Издательство "Художественная литература", Москва, 1970

Роман до мозга костей петербургский. Вот, например, такой почти наудачу взятый отрывок:
"Лирическое отступление о станции метро «Автово»

Покойник генералиссимус город наш не любил. Неприязнь его была глубинного свойства. Ведь в выстроенной им почти идеальной управленческой пирамиде «столица нашей необъятной Родины — столицы союзных республик — районные центры — деревня Большие Грязи» наш город-герой Ленинград выпирал никому не нужной оглоблей. А любые излишества вождь терпел только в архитектуре.
Итак, покойник генералиссимус город наш не выносил на дух. Вследствие чего и обделил его шедеврами Большого стиля . Собственно, за исключением пары чахлых высоток да недостроенного Дома Советов у нас есть лишь один настоящий шедевр зрелого сталинизма — станция метро «Автово».
И какие же впечатления вызывает у нас она?
Впечатление первое: станция вызывающе нефункциональна. Никакой это, братцы, не транспортный узел, а сооружение явно культовое. На эту мысль, как ни странно, наводят выстроенные в эпоху ельцинского волюнтаризма ларьки. Так и тянет взять в руки бич и изгнать торгашей из храма .
Впечатление второе: просто не верится, что станции чуть более полувека. Одно из двух: либо ее в позапрошлом году открыл Лужков, либо она выстроена пару тысячелетий назад в эпоху фараона Аменхотепа III. Ибо в граните и мраморе станции явно скрыт некий языческий бог.
Бог безжалостный, алчный, жестокий.
Это на соседней, облицованной скромным пудожским камнем станции метро «Нарвская» то же языческий бог патриархален и благостен. Там это мирный господь пузатеньких профессоров, полногрудых пионерок, мускулистых пожарников и даже каких-то совсем уже буколических лошадок в ночном. На станции же метро «Автово» оно (божество) пребывает в своей боевой ипостаси. И я попросту вижу, как каждую ночь — сразу же после закрытия станции — к нему подводят козлобородого троцкиста и оно жадно пьет его кровь.
Вот такие впечатления вызывает у меня станция метро «Автово».
* * *
И еще об этой же станции. Человек, проектировавший ее, заботился лишь об одном: чтобы было красиво. Поставив дюжину хрустальных колонн, он понял: недостаточно красиво. И поставил еще две дюжины мраморных. И вышло великолепно.
Я отнюдь не шучу. Приведите на эту станцию дикаря или ребенка, и они ошалеют от ее красоты и не заметят после нее ни игрушечных завитков Эрмитажа, ни худосочной иглы Петропавловки. Ибо человек, гениально придумавший эту станцию, таки умел делать КРАСИВО".

Далее:http://zhurnal.lib.ru/m/mets_m/luzeri.shtml

Звенели бубенцы. И кони в жарком мыле
Тачанку понесли навстречу целине.
Тебя, мой бедный друг, в тот вечер ослепили
Два черных фонаря под выбитым пенсне.

Там шла борьба за смерть. Они дрались за место
И право наблевать за свадебным столом.
Спеша стать сразу всем, насилуя невесту,
Стреляли наугад и лезли напролом.

Сегодня город твой стал праздничной открыткой.
Классический союз гвоздики и штыка. 1
Заштопаны тугой, суровой красной ниткой 2
Все бреши твоего гнилого сюртука.

Под радиоудар московского набата
На брачных простынях, что сохнут по углам,
Развернутая кровь, как символ страстной даты,
Смешается в вине с грехами пополам.

Мой друг, иные здесь. От них мы недалече.
Ретивые скопцы. Немая тетива.
Калечные дворцы простерли к небу плечи.
Из раны бьет Нева. Пустые рукава. 3

Подставь дождю щеку в следах былых пощечин.
Хранила б нас беда, как мы ее храним.
Но память рвется в бой. И крутится, как счетчик,
Снижаясь над тобой и превращаясь в нимб.

Вот так скрутило нас и крепко завязало 4
Красивый алый бант окровленным бинтом.
А свадьба в воронках летела на вокзалы.
И дрогнули пути. И разошлись крестом.

Усатое “ура” чужой, недоброй воли 5
Вертело бот Петра в штурвальном колесе.
Искали ветер Невского да в Елисейском поле
И привыкали звать Фонтанкой Енисей.

Ты сводишь мост зубов под рыхлой штукатуркой,
Но купол лба трещит от гробовой тоски.
Гроза, салют и мы! — и мы летим над Петербургом,
В решетку страшных снов врезая шпиль строки.

Летим сквозь времена, которые согнули 6
Страну в бараний рог и пили из него.
Все пили за него — и мы с тобой хлебнули 7
За совесть и за страх. За всех. За тех, кого

Слизнула языком шершавая блокада.
За тех, кто не успел проститься, уходя.
Мой друг, спусти штаны и голым Летним садом
Прими свою вину под розгами дождя.

Поправ сухой закон, дождь в мраморную чашу
Льет черный и густой осенний самогон.
Мой друг "Отечество" твердит, как "Отче наш",
Но что-то от себя послав ему вдогон.

За окнами — салют. Царь-Пушкин в новой раме.
Покойные не пьют, да нам бы не пролить.
Двуглавые орлы с побитыми крылами
Не могут меж собой корону поделить.

Подобие звезды по образу окурка,
Прикуривай, мой друг, спокойней, не спеши...
Мой бедный друг, из глубины твоей души
Стучит копытом сердце Петербурга.

Обстрел

Снаряд упал на берегу Невы,
Швырнув осколки и волну взрывную
В чугунную резьбу,
На мостовую.
С подъезда ошарашенные львы
По улице метнулись врассыпную.

Другой снаряд ударил в особняк -
Атланты грохнулись у тротуара;
Над грудой пламя вздыбилось, как флаг,
Труба печная подняла кулак,
Грозя врагам неотвратимой карой.

Еще один - в сугробы, на бульвар,
И снег, как магний, вспыхнул за оградой.
Откуда-то свалился самовар.
Над темной башней занялся пожар.
Опять пожар!
И снова вой снаряда.

Куда влетит очередной, крутясь?..
Враги из дальнобойных бьют орудий.
Смятенья в нашем городе не будет:
Шарахаются бронзовые люди,
Живой проходит, не оборотясь.

1942

Александр Яшин.

Выступление Ольги Бергольц по Ленинградскому радио 30 декабря 1942 года.

Дорогие товарищи, послезавтра мы будем встречать Новый, 1943 год. Второй Новый год встречаем мы в блокаде.

Воспоминание о той, прошлогодней встрече, то есть о ленинградском декабре сорок первого года, это воспоминание еще так жгуче болит, что к нему тяжело и страшно прикасаться. Не надо же сегодня вспоминать сумрачные подробности тех дней. Вспомним, товарищи, только одну подробность: вспомним, что мы, несмотря ни на что, и тот Новый год встречали с поднятой головой, не хныча и не ноя и, главное, ни на минуту не теряя веру в нашу победу.

И вот прошел год. Не просто год времени. А год Отечественной войны, год тысяча девятьсот сорок второй, а для нас еще триста шестьдесят пять дней блокады.

Но совсем по-иному встречаем мы этот новый, 1943 год.

Наш быт, конечно, очень суров и беден, полон походных лишений и тягот. Но разве можно сравнить его с бытом декабря прошлого года? В декабре прошлого года на улицах наших замерло всякое движение, исчез в городе свет, иссякла вода, да… много чего исчезло и много чего появилось на наших улицах…


А сейчас все-таки ходят трамваи - целых пять маршрутов! Сейчас поет и говорит радио, в два наши театра и кино не пробьешься, целых три тысячи ленинградских квартир получили свет. И несмотря на то, что нашему городу за этот год нанесено много новых ран, весь облик его совсем иной, чем в прошлом году, - несравненно оживленнее, бодрее. Это живой, напряженно трудящийся и даже веселящийся в часы отдыха город, а ведь блокада-то все та же, что и в прошлом году, враг все так же близок, мы по-прежнему в кольце, в окружении.

Да, за год изнурительной блокады наш город и все мы вместе с ним не ослабли духом, не изверились, а стали сильнее и уверенней в себе.

С точки зрения наших врагов, произошла вещь абсолютно невероятная, невозможная, и причины этого они понять не в состоянии.

Еще 30 января 1942 года, то есть почти год назад, выступая перед своей шайкой, Гитлер заявил: "Ленинград мы не штурмуем сейчас сознательно. Ленинград выжрет самого себя". В новогоднем своем приказе, к 1 января 1942 года, в приказе по войскам, блокирующим Ленинград, он "благодарил своих солдат за создание невиданной в истории человечества блокады" и нагло заявлял, что не позднее, чем через три-четыре недели, "Ленинград, как спелое яблоко, упадет к нашим ногам…"

Подвергая город страшнейшим лишениям, враг рассчитывал, что пробудит в нас самые низменные, животные инстинкты. Враг рассчитывал, что голодающие, мерзнущие, жаждущие люди вцепятся друг другу в горло из-за куска хлеба, из-за глотка воды, возненавидят друг друга, начнут роптать. Перестанут работать - в конце концов сдадут город, - "Ленинград выжрет самого себя". Но мы не только выдержали все эти пытки - мы окрепли морально. Они не понимают, в чем же дело. Они не понимают, что мы - русские люди, мужавшие при советской власти, уважающие и любящие труд.

Нередко приходится слышать жалобы: "Ох, ну и народ у нас стал - черствый, жадный, злой". Неправда. Это неправда! Конечно, не все выдержали испытание; конечно, есть люди очерствевшие, впавшие в мелкий, себялюбивый эгоизм, но их ничтожное меньшинство. Если б их было много, мы просто не выдержали бы, расчеты врага оправдались бы.

Взгляни в свое сердце, товарищ, посмотри попристальнее на своих друзей и знакомых, и ты увидишь, что и ты, и твои друзья за трудный год лишений и блокады стали сердечней, человеколюбивее, проще. Вспомни хотя бы то, сколько раз ты сам делился последним куском с другим, и сколько раз делились с тобой, и как вовремя приходила эта дружеская поддержка.

Вот в январе этого года одна ленинградка, Зинаида Епифановна Карякина, слегла. Соседка по квартире зашла к ней в комнату, поглядела на нее и сказала:
— А ведь ты умираешь, Зинаида Епифановна.
— Умираю, - согласилась Карякина. - и знаешь, Аннушка, чего мне хочется, так хочется - предсмертное желание, наверное, последнее: сахарного песочку мне хочется. Даже смешно, так ужасно хочется.
Соседка постояла над Зинаидой Епифановной, подумала. Вышла и вернулась через пять минут с маленьким стаканчиком сахарного песку.
— На, Зинаида Епифановна, - сказала она. - Раз твое такое желание перед смертью - нельзя тебе отказать. Это когда нам по шестьсот граммов давали, так я сберегла. На, скушай.
Зинаида Епифановна только глазами поблагодарила соседку и медленно, с наслаждением стала есть. Съела, закрыла глаза, сказала: "Вот и полегче на душе", и уснула. Проснулась утром и… встала.
Верно, еле-еле, но ходила.
А на другой день вечером вдруг раздался в дверь стук.
— Кто там? - спросила Карякина.
— Свои, - сказал за дверью чужой голос. - Свои, откройте.
Она открыла. Перед ней стоял совсем незнакомый летчик с пакетом в руках.
— Возьмите, - сказал он и сунул пакет ей в руки.- Вот, возьмите, пожалуйста.
— Да что это? От кого? Вам кого надо, товарищ?
Лицо у летчика было страшное, и говорил он с трудом.
— Ну, что тут объяснять… Читать далее...

СЧИТАЛОЧКА ДЛЯ БЕЛЛЫ

Я сидел в апрельском сквере.
Предо мной был божий храм.
Но не думал я о вере,
я глядел на разных дам.

И одна, едва пахнуло
с несомненностью весной,
вдруг на веточку вспорхнула
и уселась предо мной.

В модном платьице коротком,
в старомодном пальтеце,
и ладонь - под подбородком,
и загадка на лице.

В той поре, пока безвестной,
обозначенной едва:
то ли поздняя невеста,
то ли юная вдова.

Век мой короток - не жалко,
он длинней и ни к чему...
Но она петербуржанка
и бессмертна посему.

Шли столетья по России,
бил надежды барабан.
Не мечи людей косили -
слава, злато и обман.

Что ни век - все те же нравы,
ухищренья и дела...
А Она вдали от славы
на Васильевском жила.

Знала счет шипам и розам
и безгрешной не слыла.
Всяким там метаморфозам
не подвержена была...

Но когда над Летним садом
возносилася луна,
Михаилу с Александром,
верно, грезилась она.

И в дороге, и в опале,
и крылаты, и без крыл,
знать, о Ней лишь помышляли
Александр и Михаил.


И загадочным и милым
лик Ее сиял живой
Александру с Михаилом
перед пулей роковой.

Эй вы, дней былых поэты,
старики и женихи,
признавайтесь, кем согреты
ваши перья и стихи?

Как на лавочках сиделось,
чтобы душу усладить,
как на барышень гляделось,
не стесняйтесь говорить.

Как туда вам все летелось
во всю мочь и во всю прыть...
Как оттуда не хотелось
в департамент уходить!

1972

БУЛАТ ОКУДЖАВА.

У АЛЕКСАНДРИНСКОГО ТЕАТРА.

Там, где Российской Клеопатры
Чугунный вэор так горделив,
Александринского театра
Чеканный высится массив.

И в ночь, когда притихший Невский
Глядит на бронзовый фронтон,
Белеет тень Комиссаржевской
Меж исторических колонн...

Ты, Петербург, с отцовской лаской
Гордишься ею!.. Знаю я:
Была твоей последней сказкой
Комиссаржевская твоя...

Нежнее этой сказки - нету!
Ах, Петербург, меня дивит,
Как мог придумать сказку эту
Твой размечтавшийся гранит?!

НИКОЛАЙ АГНИВЦЕВ.
(с)
из Сборника стихотворений. "Блистательный Санкт-Петербург."

[показать]

Анна Ахматова, Николай Гумилев, достояния Серебряного Века, фотографии Петербурга, старые открытки и ретро-виды, стихи и очерки - все это вы найдете на сайте гостиницы Санкт-Петербурга Серебряный Век - название соответствует содержанию.

СТРАННЫЙ ГОРОД.

Санкт-Петербург - гранитный город,
Взнесенный Словом над Невой,
Где небосвод давно распорот
Адмиралтейскою иглой!

Как явь, вплелись в твои туманы
Виденья двухсотлетних снов,
О, самый призрачный и странный
Из всех российских городов!

Недаром Пушкин и Растрелли,
Сверкнувши молнией в веках,
Так титанически воспели
Тебя - в граните и в стихах!

И майской ночью в белом дыме,
И в завываньи зимних пург
Ты всех прекрасней - несравнимый
Блистательный Санкт-Петербург!

НИКОЛАЙ АГНИВЦЕВ.
(с)
из Сборника стихотворений. "Блистательный Санкт-Петербург."

По наводке из вот этого поста скачала и посмотрела фильм "Город". Немного информации о нем есть здесь , там же по ссылке его можно скачать.

На мой взгляд, фильм довольно скучноват. Очень характерное кино для 90х годов. Митьки, лимитчики, пьяки, перемешивающиеся с заводскими буднями, интердевочки и гребенщиков с шевчуком, иногда мелькающие в кадре. Но в принципе фильм о городе, о Ленинграде. И лично для меня показались интересными то, что герои фильма говорят о нем. Дмитрий Шагин, один из митьков, и какой-то петербургский интеллегент (который почему-то на московский манер говорит "дожжей", но это же детали, которые не очень-то и важны в целом).

"Понимаешь, эти дворы, они такие старые, столько людей здесь выросло, столько было всего, что, вроде, их и не строил никто, так они и были всегда как часть природы, такая городская природа. Они даже живей, чем мы. Ты на них смотришь, а они тебя рассматривают. Рассматривают, думают себе чего-то. А еще кажется, что раньше, когда это все было новым, здесь была совершенно другая, необычайно красивая жизнь, и люди были получше, чем сейчас".

"Если бы у меня был талант, как бы я хотел выразить потрясающую красоту плоти этого города. Не парадный петербургский пейзаж, а плоть. Это руинного типа кружево, почти всегда сырое от дождей или запорошенное снегом.

Лиловое небо над городом Петроградом
Выдался немилосердно холодный вечер
Ограды и вздрагивающая грусть. Пора.
Водой канала раздробленные речи.
Уйти из города.
Навсегда наскучен домами,
Делами, присутственными местами.
А в сердце бездна
И, как хлеб, насущный бездонное небо
Над зданиями и поездами

Чувствуете? Конечно, чувствуете. В этот город просто так не приедешь. Город сам выбирает людей. И они приезжают сюда даже со всего света, остаются здесь и умирают. А некоторые продолжают жить вечно".

Но несомненное достоинство фильма (несмотря на качество записи) - как показан город, именно этот непарадный петербургский пейзаж, дворы-колодцы, проходные арки, обшарпанные стены. Кажется, что само небо опустилось на город, и поэтому там так мрачно. Но именно таким этот город больше всего нравится мне. Своею плотью, что ли.

К новому разделу...
Замечательная песня питерского автора Алексея Летуновского (группа ЛИВЕНЬ)

"Сторона"

Ах, сторона ты моя, петербургская
Ах, это небо с осеннею оспою
А я иду улицей узкою
За громыхающей повозкою.
В карманах - ветер гонит пыль по сукну
Кто мне ответит - в каком я году?
Ты все напутал, брат. Я попал в старину
И эти песни здесь еще не в ходу.
Мы молоды, черт возьми!
Мы еще не прячем лица за старческий грим
Мы здесь полегли костьми
Чтобы вновь родиться из пепла блокадных зим.
Ах, сторона ты моя, петроградская
Разлив реки, словно зелья похмельного
Летит, гудит жизнь кабацкая
И стар, и млад у заведения питейного.
Мозги за разум! Вот он мир под ногой!
И что нам стоит эту Землю вспять!
Давай-ка, братец, еще по одной!
Какие наши... эх, червона мать!
Мы молоды, черт возьми!
Мы еще не прячем лица за старческий грим
Мы здесь полегли костьми
Что бы вновь родиться, сказав “сколько лет, сколько зим”
Ах, полоса ты моя, перекатная
От дома к дому невольным свидетелем
Где из окна слышная мать-перематная
Недобрым словом мою душу отметили
Ах, полоса ты моя, сиротливая
Недолог век, да и тот не всласть
Спи детским сном, засыпай моя милая
Душа скиталица, червовая масть!
Мы молоды, черт возьми...
10 ноября 1998 г.

здесь послушать можно (или скачать)

Телевизор - "Звездная"

На земле старики-города
Гниющими ртами вдыхают небо,
На земле так мало места…
Под землей спешат поезда,
Бегут в никуда беспомощно, слепо.
Ожидание, возвращение, неизвестность…

В пути мне легче дышать,
Легче не помнить времени плена –
Уйти, отбиться от стаи…
Лети, слепая душа,
По каменным венам к новой вселенной,
Лети из тайны к тайне.

В моем вагоне нет никого,
Электричка моя – поздняя.
Кому-то – “Парк победы”, кому-то – “Купчино”,
Моя станция – “Звездная”.
Звездная…

На земле старики-города
Жадными ртами вдыхают небо,
На земле так мало места…
Под землей спешат поезда,
Бегут в никуда беспомощно, слепо –
Ожидание, возвращение, неизвестность…

В моем вагоне нет никого,
Электричка моя – поздняя.
Кому-то – “Парк победы”, кому-то – “Купчино”,
Моя станция – “Звездная”.
Звездная…

Скачать (возможно, чтобы скачать - придется зарегистрироваться, но сайт хороший, я зарегестрировалась и не пожалела. Блин, чувствую себя рекламным ботом(( )
А здесь - бесплатно и без регистрации. Спасибо Zабею)

Недавно услышала эту чудесную песню группы "Телевизор", собственно она примечательна для данного сообщества только тем, что в ней упоминаются название станций питерского метрополитена. Но мне стало интересно, а почему "Звездная" назвается именно так? И узнала.

А. Городецкий - Петербургская мистерия

Разлетаются по переулкам,
Над простуженным Невским проспектом,
Над Дворцовою площадью гулкой
Попугаи печальной расцветки.

Вопреки повеленьям Природы
Над Невой пролетают, как в сказке,
Попугай иудейской породы,
Попугай петербургской раскраски.

Кто бы ни был ты, чем бы ни грелся,
Твой последний приют ненадежен,
И тоска подступает под сердце,
И мороз пробегает по коже,

И зима обжигает ветрами
Из дверей, из проемов оконных,
Но, как прежде, летит над домами
Хрип и треск голосов патефонных,

Голосов, что запомнишь едва ли,
Голосов, что едва ли забудешь,
Голосов, что когда-то звучали,
Голосов тех, которые любишь.

Звуки песен летят над тобою,
Вместе с ними летит без опаски
Попугай петербургской окраски
Со своей безутешной любовью.

Он летит над промерзшей рекою,
Над уснувшим на век Петербургом.
Ты, быть может, помашешь рукою,
Ты,наверное, был ему другом.

А потом - ни крупиночки хлеба...
От Невы и до острова Пасхи
Не найдет свое место под небом
Попугай петербургской раскраски.

И тогда, патефонную сказку
Не поняв, и ни слову не веря,
Ты петлей себе вытянешь шею
На столбе возле Зимней канавки.

И отправишься снова в скитанья
Со столба и по белому свету,
И покажутся два попугая
Петербургского скучного цвета.

Разлетаются по переулкам,
Над простуженным Невским проспектом,
Над Дворцовою площадью гулкой
Попугаи печальной расцветки.

Вопреки повеленьям Природы
Над Невой пролетают,как в сказке,
Попугай петербургской раскраски,
Попугай иудейской породы.

1995

P.S. К сожалению, мп3 песни найти не смогла. Если у кого-нибудь есть - делитесь, будьте добренькие)

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЕ ТРИОЛЕТЫ.

Скажите мне, что можеть быть
Прекрасней Невской перспективы,
Когда огней вечерних нить
Начнет размеренно чертить
В тумане красные извивы?!
Скажите мне, что можеть быть
Прекрасней Невской перспективы?..

Скажите мне, что может быть
Прекрасный майской белой ночи,
Когда начнет Былое вить
Седых веков седую нить
И возвратить столетья хочет?!
Скажите мне, что может быть
Прекрасный майской белой ночи?..

Скажите мне, что можеть быть
Прекрасней дамы Петербургской,
Когда она захочеть свить
Любви изысканную нить,
Рукой небрежною и узкой?!
Скажите мне, что можеть быть
Прекрасней дамы Петербургской?...

НИКОЛАЙ АГНИВЦЕВ.
(с) из сборника "Блистательный Санкт-Петербург"

Зацепила, что называется, цитата из песни Б. Гребенщикова "Сталь":

"Здесь дворы, как колодцы, но нечего пить;
Если хочешь здесь жить, то умерь свою прыть,
Научись то бежать, то слегка тормозить,
Подставляя соседа под вожжи".

Если кому-то интересно, то текст песни полностью

В Петербург заглядывает лето
Сквозь июнь - минутностью жары...
Я бегу от солнечного света
В наши затенённые дворы,
В проходные, с беспокойным эхом,
Постоянным, как морской прибой,
С неизменной маленькой прорехой
Высоко, над самой головой.
Ни афиш заезжего кумира,
Ни машин - исчадья городов.
Тут слышна оторванность от мира
В беспокойной гулкости шагов.
Не ищите красоты фасадов,
На фасадах только имена...
Бывших Петербурга,
Петрограда
Во дворах ютятся времена.
Все как прежде...
Тот же свет, и тени.
Времена навек заточены
В полустертых каменных ступенях,
В кирпичах и трещинах стены.
Плачет ветер тоненьким дискантом
Высоко, взволнованно, навзрыд...
...Жду, когда уставшие Атланты
Поведут босых кариатид
Отдохнуть от солнечного света,
От нескромных взглядов и жары,
Посреди рассерженного лета
В наши Петербургские дворы...

Владимир Плющиков

И понравившееся фото в тему:

[показать]
Автор фото: Лаплас

1
Вновь Исакий в облаченье
Из литого серебра.
Стынет в грозном нетерпенье
Конь Великого Петра.

Вечер душный и суровый
С черных труб сметает гарь...
Ах! Своей столицей новой
Недоволен государь.

2
Сердце бьется ровно, мерно.
Что мне долгие года!
Ведь под аркой на Галерной
Наши тени навсегда.

Сквозь опущенные веки
Вижу, вижу ты со мной,
И в руке твоей навеки
Нераскрытый веер мой.

Оттого, что стали рядом
Мы в блаженный мир чудес,
В миг,когда над Летним садом
Месяц розовый воскрес, -

Мне не надо ожиданий
У постылого окна
И томительных свиданий.
Вся любовь утолена.

Ты свободен, я свободна,
Завтра лучше, чем вчера, -
Над Невою темноводной,
Под улыбкою холодной
Имератора Петра.

А.Ахматова. 1913

КОГДА ГОЛОДАЕТ ГРАНИТ...

Был день и час, когда уныло
Вмешавшись в шумную толпу,
Краюшка хлеба погрозила
Александрийскому столпу!..

Как хохотали переулки,
Проспекты, улицы!.. И вдруг
Пред трехкопеечною булкой
Склонился ниц Санкт-Петербург!..

И в звоне утреннего часа
Скрежещет лязг голодных плит!..
И вот от голода затрясся
Елизаветинский гранит!..

Вздохнули старые палаццо...
И, потоптавшись у колонн,
Пошел на Невский продаваться
Весь блеск прадедовских времен!..

И сразу сгорбились фасады...
И, стиснув зубы, над Невой
Восьмиэтажные громады
Стоят с протянутой рукой!..

Ах Петербург, как страшно-просто
Подходят дни твои к концу!..
- Подайте Троицкому мосту,
- Подайте Зимнему Дворцу!..

НИКОЛАЙ АГНИВЦЕВ
(с) из сборника "Блистательный Санкт-Петербург". Берлин, 1923.

ГРАНИТНЫЙ БАРИН.

Париж, Нью-Йорк, Берлин и Лондон -
Какой аккорд! Но пусть их рок!
Всем четырем один шаблон дан,
Один и тот же котелок!

Ревут: моторы, люди, стены,
Гудки, витрины, провода...
И, обалдевши совершенно,
По крышам лупят поезда!

От санкюлотов до бомонда,
В одном порыве вековом,
Париж, Нью-Йорк, Берлин и Лондон
Несутся вскачь за пятаком!..

И в этой сутолке всемирной,
Один на целый миp вокруг,
Брезгливо поднял бровь ампирный
Гранитный барин Петербург!

НИКОЛАЙ АГНИВЦЕВ.
из сборника "Блистательный Санкт-Петербург". 1923г.

Ужель в скитаниях по миpy
Вас не пронзит ни разу, вдруг,
Молниеносною рапирой
Стальное слово "Петербург"?
Ужели Пушкин, Достоевский,
Дворцов застывший плац-парад,
Нева, Мильонная и Невский
Вам ничего не говорят?

А трон Российской Клеопатры
В своем саду, и супротив
Александринскаго театра
Непоколебленный массив?
Ужель неведомы вам даже
Фасад Казанских колоннад?
Кариатиды Эрмитажа?
Взлетевший Петр, и Летний Сад?

Ужели вы не проезжали
В немного странной вышине
На старомодном "империале"
По Петербургской стороне?
Ужель, из рюмок томно-узких
Цедя зеленый пипермент,
К ногам красавиц петербургских
Вы не бросали комплимент?

А непреклонно-раздраженный
Заводов выборгских гудок?
А белый ужин у "Донона?"
А "Доминикский" пирожок?
А разноцветные цыгане
На Черной речке, за мостом,
Когда в предутреннем тумане
Все кувыркается вверх дном;

Когда моторов вереница
Летит, дрожа, на Острова,
Когда так сладостно кружится
От редерера голова!..
Ужели вас рукою страстной
Не молодил на сотню лет,
На первомайской сходке красный
Бурлящий Университет?

Ужель мечтательная Шура
Не оставляла у окна
Вам краткий адрес для амура:
"В. О. 7 л. д. 20-а?"
Ужели вы не любовались
На сфинксов фивскую чету?
Ужели вы не целовались
На Поцелуевом мосту?
Ужели белой ночью в мае
Вы не бродили у Невы?

Я ничего не понимаю!
Мой Боже, как несчастны вы!...

Николай Агнивцев