«Книга о вкусной и здоровой пище» вышла в 1939 году. Этот внушительный том с аппетитными иллюстрациями стал первой большой советской поваренной книгой. В ней были собраны описания несметного количества продуктов, рецептов блюд, наставлений диетологов, советов, как составить меню на разные времена года. И украшали все это цитаты Сталина и высказывания наркома пищевой промышленности Анастаса Микояна. Какие блюда «Книга...» предлагала приготовить, что выпить и чем закусить - читайте далее.
Аркадия Райкина называли "человеком с тысячью лиц". Действительно, за свой творческий век он создал столько абсолютно разных персонажей, что удивительно, как он сам не затерялся среди них, не растеряв своего обаяния и харизмы.
Билеты на его выступления были своеобразной валютой, за которую советский человек мог "достать" что угодно, а очереди у касс приходилось контролировать конной милиции.
24 октября исполняется 114 лет со дня рождения этого удивительного артиста.
— Еврею быть клоуном? Никогда!
Ярость отца, портового бракера, возлагавшего на старшего сына большие надежды, была безграничной. Он только что привел с представления цирка-шапито в Рыбинске Аркашу с младшими сестрами.
Театр манил мальчика неудержимо. Ради сцены он был готов даже безмолвно стоять в массовке. Даже подаренная отцом скрипка не помогла. Аркаша предпочитал съезжать на ее футляре с горки. Правда, эта шалость обернулась ангиной, а та — тяжелым осложнением на сердце. В тринадцать лет ревматизм и ревмокардит приковали парнишку к постели, поставив на грань жизни и смерти. Он выжил, но ему пришлось заново учиться ходить.
Аркадий Райкин
Последствия той болезни остались с ним навсегда: слабое сердце стало источником вечных страданий. После одного из таких переживаний, обернувшегося тяжелейшим приступом, 26-летний Райкин поседел. В его темных волосах появилась серебряная прядь.
Но полностью его шевелюра побелела в 70-е, когда его имя стали травить самыми чудовищными сплетнями. Будто бы он, циничный стяжатель, переправил ценности в Израиль в гробу собственной матери; будто бы он скрытый сионист, готовящийся к бегству.
И это звучало не только в кулуарах, а с официальных трибун. Аркадий Исаакович, для которого мысль об отъезде была кощунством, слышал это и медленно умирал от обиды. Когда театр приезжал на гастроли в какой-нибудь город без своего лидера, публика лишь понимающе кивала:
— Ну да, ну да... В Израиле уже, небось...
А в это время Райкин, прикованный к больничной койке новым инфарктом, медленно седел…