Всегда бояться будут поэтов-вольнодумцев­,
Шарахаться, как от юродивых безумцев,
Пытаясь заглушить правдивые слова,
Их будет осуждать стоустая молва.
И сколько раз хотели заткнуть поэтов хлебом,
Но выбор для них прост между костром и небом.
А палачи - родные и любимые,
Они поэта сердце взглядами пронзают,
Их раны вечные, непоправимые,
Смеясь, не понимая, молча осуждают.

Мне снился жуткий сон
О бесконечной башне,
И колокольный звон
Насквозь души бил страшно.
В ней люди ползли вверх,
Ступени давно стёрлись,
И эхом плач и смех
В осколок жизни смёрзлись.
В той башне нет перил
У лестницы спиральной -
Тех, у кого нет сил,
С улыбкой театральной
Ждёт темнота без дна;
Слепая пустота в глазах
Для всех людей одна,
Что царь, что шут - лежат в гробах.

Последний листопад
Укроет райский сад.
Усталый мутный взгляд -
В том яблоке был яд.
Сквозь судорожный жар
В груди затих удар,
Последняя слеза,
Как исповедь греха.
Коснулся горьких губ -
Наивен, робок, глуп -
Последний тихий вздох
Стечением эпох.
И гордое «уйди.»
Застывшее «прости...»

Крики, крики, крики,
Бесовские, ангельские лики.
Но где же человеческие лица?
Их нет, давно пора смириться.

Шагай, шагай за грань,
За счастье пришло время платить дань,
Безумно смейся, исходя слезами,
Один, прогорклыми ночами.

Смотри, как в чуждом страшном доме
Душа прогнулась на изломе.
И воздух, правда, слишком плотный, душный?
Так задыхайся, мой послушный.

Сладким запахом липовый цвет,
Мы в молитве давали обет
Не забыть пыльный путь для Творцов,
Не разрушить хрустальных дворцов.

И сияет в душе звёздный свет.
Музыкант, Художник, Поэт,
Из ночных вам цветов по венку
Я дрожащей рукою сплету,

И украсит их звёздами ночь,
Больше мне вам ничем не помочь.
Вечность вам протянула ладонь -
Провести через лёд и огонь,

Пепелища судьбы, слёзы, смех,
Показать от и до жизнь и смерть:
Ваша доля людей научить
Каждый миг своих жизней любить.

"Да будет свет!" - и ночью, и в пасмурный день
У всего в этом мире с тех пор своя тень.
Как Сфинкс загадала - в трёх образах жить -
Есть чёрное с белым и красная нить.

Целует звёздное небо утром зарю,
За северный ветер я их благодарю:
Под белые крылья детей-лебедей,
Играя, ластится стихами борей.

Но юность сменяет востока Агартха,
И зрелость воспевает песня-виргатха,
И то, что познавшие лёд и пламень
Крылья меняют на семью и камень.

Смертоносный младенец железной Иды
Сутки тысячелетий завершит войной,
Солнце самой западной Атлантиды
На закате вновь умертвится водой.

Вечность оказалась слишком тесной для двоих,
Я ушла, легко касаясь мёртвых рук твоих.
Я ушла, душа была испачкана золой.
Я ушла, но в лучшем мире встретимся с тобой.

На губах слегка горчит сладчайшим миндалём
Смерть, скоро мне в степи цвести нежным ковылём.
На раны сердца положи нагретый сердолик,
Он память сохранит, когда увидишь смерти лик.

Мы заснём янтарным сном, чтобы встретиться опять,
Когда восход шестого солнца повернёт круг вспять.
Тебе будет девять дорог, а мне - тринадцать звёзд,
Но мы встретимся опять, любимый, не надо слёз.

Мальчик, как глупо ты поймал звезду.
Скажи, в каком доверчивом бреду
Решил ты демона спасти? Проклятый дар:
В груди горит с тех пор лишь дьявольский пожар,
Тело превратилось в поле битвы -
Не помогут чары и молитвы.
Пылающее сердце подарил звезде,
Безумный маг, ведь знаешь: быть теперь беде.
Если ты чудовище - к чему жить?
Есть право у тебя себя убить,
Пока ты не познал безумья черноту.
Зачем так трепетно хотел спасти звезду?..
Мой дорогой, теперь спасать двоих
Обречены моё перо и стих,
Ведь заклинание сильно - как ни колдуй,
Проклятье снимет лишь любимой поцелуй.
Мой добрый мальчик, быть теперь войне
В твоей душе, и жизни, и во сне,
Ты должен уберечь любимую свою:
Бездумными зверьми становятся в бою.
Она полюбит вскоре доброту,
Что так отчаянно спасла звезду.
И будут поцелуи, счастье на всю жизнь,
С тобой мы демона спасли - the end, аминь.

Неустанно кружатся стрекозы
В синем танце над озером слёз,
Кай и Герда не сберегли розы,
Потерявшись в тумане из грёз.

Ты слишком долго мечтал,
А теперь уже поздно.
Жизнь ведь - тыква, кончен бал,
И вернуть невозможно.

Стены замка заросли плющом,
Принц от скуки служит палачом,
Крылья послужили лишь плащом,
Камень лучше выглядит с мечом.

Ты слишком долго мечтал,
А теперь уже поздно.
Жизнь ведь - тыква, кончен бал,
И вернуть невозможно.

Ночные костры на струны светили,
Обращая туманы сладкой росой,
Слова песни тихо небо молили
Воскресить любовь сквозь века, быть с тобой.

Вдалеке засияет робкий рассвет,
Нежный, но непокорный тёмной судьбе,
И по пыльным дорогам прожитых лет,
Веря звёздам, я снова вернусь к тебе.

Когда загорятся следы стёртых рун,
Слов запретных, доверенных тишине,
Через пламя и через тысячи лун,
Помня клятву, ты вновь вернёшься ко мне.

Свеча юности горит и тает,
Заливая безжалостно взор алым воском,
Мы пытаемся скрыть наши жизни под лоском -
Лишь закат паруса озаряет,
Лишь волны с брызгами трутся о киль,
И ныряя к красотам - нам бы не утонуть.
Полярная звезда сквозь тучи меряет путь,
Лишь одиночество на много миль.
А ветер резвится дикой птицей,
Принеся на влажных крыльях нежный запах твой -
Мы вернёмся, и согреют д'ома теплотой
Губы вкуса молока с корицей.

Я плаху строю себе из стихов,
Роняя их каплями крови на хризантемы,
Вы слышите звон от цепей и оков?
Молчите, дрожа в испуге, безропотно немы...

А менестрель - слуга не ваш, а слов,
И слова в благодарность его пальцы ласкают,
Очнитесь же, люди, от душных снов,
Ваши руки от злости в него камни кидают.

Но отложу свой крест и вам спою
Последнюю песню о счастье и тихом горе,
О том, как в одном чудесном краю
Ветер играет с людьми на вольном просторе,

Там доброта расцвела любовью,
Не найти на всём белом свете людей тех нежней.
В том краю плаха залита кровью,
И в одиночестве сумерек поёт соловей.

В ночной зелени ветер - шелестом,
А любовь пахнет мёдом и вереском,
Лишь сегодня зайдутся в огне
На далёкой священной луне
Сады роз, ты ведь веришь мне?

Незабудок расцветших нектар
Душу спалит мою в дрожь и жар;
С любопытством садовых синиц
Лунный свет коснётся ресниц
И падёт в восхищении ниц,

Ослеплённый твоей красотой.
Мой любимый, желанный, родной,
Соблазнительный мальчик мой,
Не спеши так ласкаться во тьме,
Не спеши, ты ведь веришь мне?

Погибшие влюблённые вспоминают друг о друге.
Я медленно сотру пылинки со старинных нот
Скрипичной пьесы, зазвучит вступительный аккорд,
И музыка проснётся в трепетном испуге:

Очарованье ре минора вздохами двух скрипок,
Касанья струн времён стремительными пальцами -
И вышивается узор магическими пяльцами,
Танцуют светлячки в неясном свете лунных тропок.

Я слышу музыку, я слышу голоса влюблённых,
Страстное рваное дыхание в такт переливчатых трелей
И гулкое эхо своих шагов насквозь временн'ых тоннелей.
Я слышу музыку сердец и чувств вновь обретённых.

Хочу тебя! Люблю тебя! Возьми!
И ласково за плечи обними,
И проведи рукой по волосам...
Проси. Желай. Я всё отдам.
Кисть осторожно окуну
В бокал серебряных чернил
И смерть твою перечеркну,
Вернув из огненных горнил.
И кистью мягкой распишу
Дрожащее в желанье тело.
За ставнями уж солнце село,
У приоткрытых губ спрошу:
"Ты любишь? Я тебя люблю...
Не оставляй меня, молю."
Я призову лесных лисиц,
Сладкоголосых райских птиц,
Губами прикоснусь к щеке -
Твоё дыханье всё теплей,
И отраженья звёзд в реке
В глазах зажгут дурман огней.
Ты так пьяняще прян на вкус,
Роняешь сахарные стоны,
Глаза искристы и бездонны,
И полон нежности укус.

Для такой любви нет пути вперёд,
В ней один - палач, а второй умрёт.
Не смирюсь, буду я сам себе господин
И испью до дна эту чашу один:
Сам себя убью, чтоб тебя спасти.
Но поверил в надежду, прости...
Я напрасно хотел этот круг разомкнуть
И сложить из него для двоих новый путь,
Я в повязке любви был такой слепой,
И судьба спеленала миражей пеленой.
Я хотел убить лишь её - но у ног
Окровавленным ты лежал - как я мог
Пожелать прикасаться к тебе, быть с тобой,
Я не ведал, что плата кровавой ценой,
Мои тело, душа - для тебя лишь яд -
Ты убей меня, всё верни назад...

Купалось уставшее солнце в кровавой заре,
В суматохе и криках Киото горел,
Он в объятиях жарких сердца нам согрел -
Иероглиф Верность навечно застыл на челе.

Ну и шутки у тебя, мой демон Хижиката,
Клянясь, испили мы твой бело-алый яд,
Для чокнутых Мибуро нет путей назад,
Не умрёт наша верность даже после заката,

Сквозь реки пустоты мы всё ещё помним те дни:
Наше знамя сердца' от смертей хранит,
Оно нам безумства отрава и щит -
Мы будем верны навсегда, даже если одни.

Я не умею плакать от боли - но плачу от радости.
Когда улыбаюсь - отойди: я могу думать гадости.
До всхлипов не привыкла к нежности и ласке -
Мягкий покой приснится лишь в тугой повязке.
Мне легче захлебнуться в собственной крови,
Чем, дрожа, купаться в касаниях любви.
Не смотри в глаза мне: в них томно-похотливо -
Ночь полог задёрнула нетерпеливо.