Привет всём. За всё это время моя жизнь кардинально поменялась. Семь лет назад я переехала в другую страну. Начинала свою жизнь с нуля. Но именно тут я нашла себя, нашла человека который меня полюбил и поддерживает по жизни. Я получила образования, получила права. И теперь открываю свою кондитерскую. Пусть маленькую но свою. Дело своей мечты.

Сегодня Зая мне приснился. Дело было на улице. Он шёл с каким-то смутно мне знакомым колдырём, и попытался отвернуть голову, чтоб я его не признал.
Изменилась походка, и вся фигура стала тяжелее, ближе к земле. Ему было явно стыдно, что год водил всех за нос. И так и не объяснил, зачем убедил нас в своей смерти.
Я радовался этой встрече во сне, рад и сейчас.
Он там помнит нас, и намекает, чтоб тоже не забывали.
Завтра Борьке будет 48.

Ничего. Двое суток.

Что и требовалось доказать.
[640x176]

Масленица не приходил?
[586x700]

Милый Дедушка Мороз, после того, как ты забрал к себе Наташку и Борю, мне уже нечего тебе сказать.
А вот Наташе хочу сказать одно: люблю и скучаю. С днём рождения, мой друг!

А ведь как похож!
[700x631]

Однажды Боря мне объяснял отличие одной нашей общей знакомой от других людей: "Понимаешь, она не делает зла просто так".
И это было вернее некуда.
С той поры, когда я встречаю человека, не делающего зла бескорыстно, вспоминаю Бориса и улыбаюсь.
Эту картинку я искал несколько лет. А когда Боря умер, она сама нашлась.
[700x474]

Борькина запись в октябре 2004-го:

все женщины когда счастливы - походят на круглых дур, какими бы они не были умными до того.
все мужчины когда счастливы - похожи на идиотов с вечными улыбками гуинпленов...
И только дети, когда счастливы - просто смеются....

Тётя Зелень, лето возвратится!
[700x468]

Однажды в Рублёвском музее я увидел странную старинную икону. Образ достаточно распространенный - мученик Вонифатий, которому молятся для избавления от алкоголизма. Но каким-то образом вместо Вонифатия там был изображён Боря. Или его далёкий предок, поскольку иконе было не одно столетие.
Вот тогда-то я и понял, что жизнь не такая простая штука.
[700x468]

Боря, Боренька, Нефритовый Лис, добрейший и оптимистичнейший циник, душа лирушатника и человек-планета сегодня умер.
Он тяжело болел в последние месяцы, но поскольку он всю жизнь находил себе медицинские приключения, все надеялись и что и в этот раз обойдётся. Отчаянно больно, что не обошлось.
Для меня он был огромным куском жизни. Сюда, на лиру, затащил меня тоже он.
Я не видел его несколько лет, и всякий раз надеялся, что вот в ближайшее время-то уж точно. А оно всё откладывалось.
Много у меня друзей, но чтобы вот так, всем своим сердцем любить людей рядом с собой, такого таланта я почти не встречал. А у Бори он был. Мне кажется, именно поэтому - за искреннюю добрую любовь - ему в ответ раскрывались девичьи сердца. Как не полюбить в ответ на такое живое чувство; никак!
Про мертвецов не принято говорить плохое, и в этом случае, надо было бы постараться, чтобы разыскать это самое, о чём не говорить. Борька удивительно грел собой, даже когда напивался вдрызг, и чудил. И становился похожим на мокрого ангела, с взъерошенными крыльями. А теперь он взлетел.
Было время, когда я шутил, прощаясь с ним: увидимся в аду! А сегодня стало понятно, что в ад его не пустят, слишком доброе сердце. И придётся постараться, чтобы пробраться к Боре в рай. Ну, авось отмолит. Если не весь лирушатник, то хотя бы тех, кто его любил.
[700x468]

Поверить нельзя. И ещё менее - принять.
Самые убедительные свидетельства бессильны убедить меня, что Наташи нет. Семнадцать лет на лиру, ежедневный - чаще, чем чашка кофе - визит на её страницу, где умный внимательный трезвомыслящий единомышленник (и просто красавица) говорит внятно и толково. Я не фанат, но за эти годы раза три прочёл её дневник целиком. И дальше радовался свежим заметкам. А теперь что - одна ретроспектива? Врёшь, говорил Василий Иванович по таким случаям, - не возьмёшь!
По мне, так пусть уж лучше весь виртуальный лирушатник пропадает пропадом, чем одна живая Наташа.
Я не хотел ничего писать сегодня. В таких ситуациях слова опошляют огромность события. Но не удержался, слишком многое нас связывает. Эти недовязанные узелки, недоговоренные разговоры, непройденные километры по милому моему сердцу Киеву, всё это схлопнулось как бумажный пакет, раздавленный мусоровозом.
Мы живём в очень хрупкое время, ребята. Каждый день может перечеркнуть всё, что у нас есть. И сегодняшний тоже.
Будем ценить своих любимых, и любить их не только вчера, но и сейчас.
Спасибо, родная Наташечка, что рвёшь сейчас меня на лоскутки. Я тебя тоже люблю.
[700x624]

ИЗ ПУСТЫНИ С ЛЮБОВЬЮ

Памяти Константиноса Кавафиса

Старик пожевал губами,
Опёрся о стол распухшими костяшками пальцев,
Пошаркал в соседнюю комнату,
Принёс альбом в плюшевой вытертой обложке.
В толстых , наощупь как кожа персика, картонных страницах
Вырезаны полукружья-уголки, и там, где
Не подходило по размеру,
Ломкие фото просто приклеены поверху.
На обороте тех , которые ещё можно вынуть,
Химическим карандашом стояли подписи, даты,
Следы.
- Я разве не показывал?..
- Нет.
- Ну вот…
Это мы в Вифлееме,
Как раз перед отъездом.
Мать тут не видно – она укладывала вещи.
Она вообще
Не любила сниматься, говорила,
Плохо выходит на фото.
- А это?
- Да это осёл, этакий тупица,
Махнул хвостом! Весь кадр смазал!
Знаешь, как я был зол!
Это сейчас раз – и готово,
А тогда – сколько стоила плёнка,
А фиксаж, а проявитель! А какой глянцеватель
У меня был!..
Я уже хотел выкинуть это,
Но Мать сказала : ни в коем разе,
Сделай карточку, и пусть будет!..
Она ведь …такая.
- Да…
Такая.
А вот это?
- Это уже в Египте. Это Александрия.
Немного засвечено, но разобрать можно :
Угол стены, фонтан, дверь,
Дом, где мы жили – нас пустила пожить община.
Йехуда, тот, по-моему, даже был мне роднёй по бабке ,
Но я тогда так и не поговорил с ним толком –
Они ведь там прожили долго и совсем забыли
Наш язык, ну а я так и вовсе
По-гречески был ни аза . Чтоб выжить на чужбине,
Язык особо и не нужен. Нужно просто и терпеливо
Ждать, и ждать именно так, как тебе возвестили…
Это - ещё до землетрясения, до бухты…
Ну, Ты же там был, Ты лучше знаешь…
- Да,
Я был там, но уже позже,
У одного греческого поэта…
- Ну вот, а вот тут –
Это Ты, снова … где же?
- Это в Назарете?
- Постой…в каком Назарете…
Хотя ну да, в Назарете. Ой вэй, памяти совсем нет!..
Да, в Назарете.
А вот мы и группа паломников в Йершалайме.
А это Ты со свистулькой – помнишь,
Я учил Тебя лепить из глины?
- А пустыня…пустыню и эту дорогу
Ты помнишь?
- Пустыня…нет, там
Я не снимал.
- Почему?
- Ну…так. Знаешь, есть песня :
«Дорога в мой дом, и для любви
Это не место» ?
Глупая, конечно, песня!...
Они помолчали.
- «Дорога в мой дом»… А где он был,
Наш дом?
- Да, наверно, нигде.
Разве он вообще бывает в этой жизни.
Пустыня из всех была и правда лучшим местом,
Но и та, если по-человечески разобраться :
Пространства бесконечны, перспектива обратна,
Ночи холодны, дни палящи,
Матери плохо,
Ангелы – они только петь и горазды, а что от тех песен,
Все эти убогие мотели,
Цены дерут дикие,
Вода воняет каким-то дном, и ту через раз включают,
В постелях – клопы, и ни одна
Розетка не работает, так что кипятильник,
Который я прихватил с собой,
Так и не удалось включить ни разу!..
Так было везде.
Везде. Просто
Ты был маленький, Ты не помнишь…
Знаешь, ещё –
Ты никогда не плакал. Мы так боялись!
Проснёшься среди ночи –
А от Тебя ни звука.
Мы-то ведь, знаешь, привыкли : раз живое – должно плакать.
- Да уж, представляю!..
Они ещё помолчали ,
Двое, накрепко и давно любящих друг друга, -
Он, так никогда и не назвавший старика отцом,
Старик, так никогда и не дерзнувший
Назвать Его Сыном.
- Ну ничего! Скоро, скоро
Придёт уже Царство!
Там уж будет и дом,
Там, ты же знаешь,
Обителей много!..
- Как скажешь, Г-ди.
- «Г-ди»!..
Столько лет разговариваем с тобой
Этими титлами!..
Может, давай уже?..
Старик не ответил, помедлил,
Посмотрел из-под косматых бровей
Снизу вверх полинявшими от жизни очами –
Робко, молодо, взросло, нежно,
Улыбнулся так, что
Яблочные пропечённые морщины
Собрались по всему лицу в букетики румяного света,
И ласково, твёрдо
Накрыл тонкую, пробитую гвоздём руку
Жилистой, сухой, в белесых мастеровых шрамах,
С полуобтёсанным жёлтым ногтем большого пальца,
Ладонью тектона.
- Расскажи лучше,
Что сказал тебе тот греческий поэт в Александрии?
- Он… он сказал Мне:
«Почаще приходи, я жду Тебя».

27.06.2019

На этом месте мог бы быть Боренька.

Скажи мне, добрый друг, как я мог это пропустить?
[483x700]

Снято со стороны взорванного к тому времени Храма Христа Спасителя.
Бассейн «Москва» ещё не построен.
[700x493]

Иногда очень радуюсь, что телика дома нет. А Заппа есть.
[323x700]

ИНОГДА ВСЕГО ОДНА ВСТРЕЧА МОЖЕТ ПЕРЕВЕРНУТЬ ЖИЗНЬ