Могу добавить только одно: " в большой комнате лежит наша больная мать,а в это время мы с родственниками и друзьями пьём едим ,поём песни,ругаемся,дерёмся и веселимся,вызываем тупых шутов в виде Петросянов и других кретинов одним словом существуем! наша мать ещё жива но мы даже топчимся в экстазе на её умирающем теле..." !
04.11.2010
http://alvez.livejournal.com/109442.html#cutid1
Хочу поделиться опытом стороннего наблюдателя, не состоявшего ни в одной партии и не примыкавшего ни к одному из политических течений, четверть века следившего за происходящими в России переменами и остро переживавшего их необратимый ход.
Чтобы избежать подозрения в тенденциозности, скажу, что в 1991 году я был одним из «защитников» Белого дома, и, как вся советская интеллигенция в перестройку, с огромным энтузиазмом встретил «ветер перемен». Тогда была пора исканий, казалось, мы задыхаемся под идеологическим прессом, устав от однообразной, серой жизни, от регламентированного уклада, от наглухо задрапированной власти. Мы хотели свободы, разделяя популярный лозунг: «Так жить нельзя!», встретили перестройку с надеждой и оптимизмом, как весну после долгой зимы.
То, чем всё обернулось, хорошо известно. Но в Беларуси события развивались иначе, чем в России, человек, подписавший Беловежские соглашения, в отличие от его российского подельника, продержался у власти лишь три года, за которые поезд не успел окончательно сойти с социалистических рельс. Ситуация схожа, и мне кажется, психологический климат современного белорусского общества во многом напоминает тот, о котором я писал выше.
Стабильность власти должна вызывать раздражение, желание перемен, это психологический закон, известный как «комплекс подростка». Трудно изо дня в день терпеть одно и то же лицо, даже если это лицо матери. И среди белорусов, особенно среди молодёжи и интеллигенции, как наиболее чувствительных составляющих общества, обязательно должно родиться чувство протеста, желание избавиться от опеки, бросившись в объятия неизведанной, манящей свободы, окунувшись в мир взрослой самостоятельности.
Это смутное томление, искание чего-то большего, чем гарантированный кусок хлеба и государственная защита, свойственна народам всех социально ориентированных стран, чья экономическая и политическая стабильность вызывает «психологический застой». Для огромной массы, лишённой возможности долго жить за границей и черпающей впечатления с телеэкрана, жизнь по ту сторону представляется как обёртка глянцевого журнала, беззаботной и весёлой, с главной проблемой у женщин – следить за модой, а у мужчин – правильно выбрать марку автомобиля.
В обществе потребления все выглядят раскованными, имеющими своё мнение буквально обо всём, с улыбкой высказывающимися по любому вопросу не хуже экспертов в бесчисленных ток-шоу. Сквозь призму СМИ и жизнь здесь представляется одним большим шоу, на которое приглашают и на которое так хочется попасть. Однако у этого шоу свои шоумены, которым другие нужны лишь в качестве обслуживающего персонала. И в конце восьмидесятых казалось, что может быть только лучше, что все завоевания социализма останутся, а к ним добавится лоск «свободного мира». И главное, была неколебимая уверенность, что сохранятся человеческие отношения, что человек человеку никогда не станет волком. Это ведь совсем других имел в виду Гоббс.
Но поменялись обстоятельства, в основу легли принципы дикого капитализма, и очень быстро восторжествовало животное начало, люди стали рвать глотку, презирая и многолетнюю дружбу, и кровное родство. В обществе здоровой конкуренции нет ничего личного! Так в результате преступной наивности мы потеряли страну. И достойные ушли с ней. А их место заняли люди без морали, без идеи, с выхолощенными чувствами.
Среди тех, с кем меня сталкивала жизнь, наиболее честные, порядочные и сострадательные опустились, спились или уехали за рубеж, а лишённые от природы начатков совести и благородства, бессердечные и толстокожие, заняли высокие кресла. Мир точно перевернулся, словно создались коридоры для проходимцев, как лазейки для крыс, и выросли барьеры для тех, кому небезразлична судьба Родины (устаревшее понятие, употреблять которое в своём кругу люди без патриотических комплексов считают моветоном). И с какой же мстительной безжалостностью эти люди с сомнительной репутацией, эти выдвиженцы девяностых, когда, кто смел грабил, а кто не смел – воровал, заявили: «Надо было перестроиться!» А может, перекраситься? Перемазаться? Переродиться? Вот что стоит за безобидной формулировкой «передел собственности».
Вообще, демократия построена на эвфемизмах: лицемерие при ней достигает небывалых высот, никто прямо не назовёт вещи своими именами, прячась за политкорректностью, за призывами к толерантности, никто не назовёт белое белым, чёрное чёрным. Впрочем, в обществе потребления истина никого не интересует, её искания остались в развитом социализме, сосредоточенном на выборе дальнейших путей развития, а не на выборе продуктов в
Читать далее...