Ушла. Совсем. И нет альтернатив.
Быт сразу опустел, усох и замер.
И я смотрю потухшими глазами
На свой очередной аперитив.
Мы зря, пренебрегая тормозами,
Пришли лоб в лоб, весь мир разворотив.

Скосила буйну голову коса
Нелепостей, нанизанных на строчку...
Ещё хранит шагов твоих цепочку
Контрольно-следовая полоса,
Но мы теперь - планеты полюса,
И, видимо, пора поставить точку.

Ведь ты ушла за дальний окоём,
Спокойный, безграничный и безбрежный,
Но до сих пор хранит твой запах нежный
Подушка, на которой мы вдвоём…


© Алексей Порошин

[486x517]

Я память. Я окурок. Я курок.
Я бесполезность, стыренная впрок.
Я бинтик на царапине событий.
Прикладывай меня к нулю беды,
раскладывай на атомы воды
и запивай на утро (с дядей Витей)

Я каска. Сказка. Я мечты фланель,
я выродок, родивший эту мель -
не перевру глубин. Привет, Титаник.
Я сумочка, которая - сума,
я дамочка, которая - сама,
я лесенка, которая - с ума….
(прости, Паланик)

Я луг и речка, я придонный ил,
я надувной ребячий крокодил
и удочка, забытая на пляже…
Я страпелька на утренней росе
(и вкус речных костлявых карасей)
И никогда, и, может быть, и даже…

И вопреки, и в унисон лепнин -
я звук разбитых старых «пианин»,
похожих на подбитый остов танка,
бардак балконных клеток. Помоги,
найди меня - солдатик из фольги,
я там лежу…
(за трёхлитровой банкой)

Я никогда не вас не победю,
я дудочка, в которую дудю
пузырики любви своей. Заметь, как
я выхожу из дома. Ля Роше.
Во мне обычно соль и вермишель
и Че Гевара,
и никто,
и Петька.

Я облако, похожее на кость.
Я путник, гость. Я угощаю трость
своей ходьбой. Мне больно расставаться
с возможностью с постели встать. Я - дым
с утра в деревне над стеклом воды,
я родина, которой со среды
уже не сбыться. Сможешь оставаться

со мной? Ведь я… Я пулька бытия
(квартира в центре старая твоя,
перчатка, обронённая в подъезде…)
Не говори: нигде и никогда…
Пока видна последняя звезда
на небосклоне…
Это значит есть где….


© Ленка Воробей
[393x700]

Похоже, тогу чуть побила моль…
Не приказать ли выпороть служанок?
Мне, королю (седалищ и лежанок),
Ведь я король…
Король же я?
Король.

В расцвете, даже если малость сед,
кто возразит стальному игемону?
Молчите?
Так подайте цитрамону…
И трубку… и овечий светлый плед
на мрамор киньте. Мрамор холодит
псу моему брюшкО и причиндалы,
хоть и тепло, а всё не повредит…

Закутавшись в подбой (конечно алый),
латаю взглядом лоскуты двора:
«ужели б дождь… заела мошкара….»
Но прочен целлофан на горизонте…
Вот что с того, что я – Великий Понтий??!
Когда не победить и комара.

От мрамора – сопливый, сизый нос…
И от вина (чем я грешу безмерно).
Я ж человек….
Я человек?
Наверно…
И сам себе вполне могу вопрос.

Прислуги покатилась голова
в мозаику. Какая новость круга!
Делю её скорей на 22-
(из сволочей - я лучший сволочуга).

Всю жизнь стремясь в оливы, в богачи,
в иссохший зад кесарской саранчи,
(и чесноком вердикты заедая)
я, в приступе вины, икаю – «да… я…
мог быть бы дедом…»
Дедом?
Замолчи.

Плесните-ка мне в тазик кипятку…
Ногам не объяснишь каприз простуды,
как подвиг неизвестного Иуды
подлобному не скормишь завитку.
Весеннее…
Возложим же копну!
Почтим червей. В толпе их очень много.
Господь пасёт…. Но я его распну.
Я самый из ленивых судей Бога.
(Скорее! Цитрамон и супрастин!)
Бездельники! Он всех давно простил!
Смиритесь и послушайте цикад,
они поют – «Пилат! Пилат! Пилат!»

А после солнце подожгло мечи,
смешалось. Трубачи и палачи.
Всё - шло-катилось-ехало-алело..
-
Господь вздыхал и ничего не делал.
А далее - история молчит.


© Ленка Воробей
[400x700]

...ночь ростками восхода уходит в рассвет.
тот, кого ты зовёшь, засыпая, мon ange,
ни рукой, ни душою с тобой не в родстве.
он всего лишь одна из господних пропаж.
и когда он ослепнет, собьётся с пути,
не ходи в его сны зажигать маяки –
оторви его с кровью.
прости.
отпусти
в одинокое поле последней строки...


(с) Ник Туманов
[525x700]

Пригодные для вечности слова –
Туман, Тамань, выходит на дорогу, –
но чересчур кружится голова.
Да ну их – эпохальности, ей-богу,
когда над головою этот свет,
мигающий в питейном заведенье,
где мухи отделились от котлет,
повиснув как мерцающие звенья

в одной цепи со мною и с тобой,
и дразнится фагот, не поспевая
за слишком романтической трубой,
поёт девица, рыжая такая,

боками и вокалом трепеща,
но хлопаем, как будто всё отлично.
Туман, Тамань... и хочется прощать –
безжалостно, почти что безразлично.

Как парус одинокий при луне,
белеет плащ, вися на спинке стула.
......................................
И если вечность видится в окне,
она сюда нарочно завернула.






(с) Владислав Пеньков
[700x437]

Я пишу стихи не для влюблённых.
Я пишу - разлюбленным. Чужим.

Я пишу - порто'вым и перронным,
При'станным, вокзально-площадным...

Я пишу разлюбленным надво'е
Про'клятым разлуки топором.

Тем пишу,
Кто пал перед любовью
И не ухватился за перо...


© Балабашкина Марина Ангелолов
[559x700]

Вставали рано, а ложились поздно. Он говорил ей: "Скоро будет лето, уедем к черту в глушь смотреть на звёзды, и даже без обратного билета.
Сорвёмся в "далеко" — бежать от тучи и не успеть. Дремать на сеновале. Варить компот.
Вернёмся, как наскучит, хотя я в этом сильно сомневаюсь.
Ори с котами песни во всё горло — никто не посчитает за дебила".
Он говорил — она любила город. Но и его, естественно, любила, поэтому и слушала вполуха, снимая с кофе бархатные пенки.
Купили дом — не дом, а развалюху с дырявой крышей. Сущие копейки.

Поехали. Оставили квартиру на попечение бдительной соседке. Такое солнце в пятницу светило, лучи сочились прямо через сетку. И отчего-то улыбались люди. И потерялась в рюкзаке заколка.
Он говорил ей: "То ли ещё будет". Она считала — это ненадолго, мгновение от выдоха до вдоха, залечь в себя, пережидая бури.
А оказалось — там совсем неплохо: подкрасить, подлатать, подштукатурить,
и можно жить, и чуду дать случиться под шепот ветра, сказки домового.

Вставали рано — спать мешали птицы. Ложились поздно — не давали снова ватаги соловьиных новобранцев. Другого шума не было, что странно. И дом им так понравиться старался, что выгнал и мышей, и тараканов метёлкой, смехом, кистью виноградной красиво и с изяществом владея.
Он говорил: "Решай, пора обратно?" Она: "Да нет, давай ещё неделю".
Такой туман во вторник плыл молочный — жалели, что не видно звездопада.
Но дом был счастлив, абсолютно точно. Ну много ли домам для счастья надо?
Цвели бы груши, яблони, черешни, пеклись бы пироги и пахло б щами.

Молчали грустно, уезжали в спешке. Он говорил: " Мы быстро, обещаем".
И вот апрель. И на краю планеты дом протирает чашки, ложки, блюдца и вспоминает — скоро будет лето. А будет лето — и они вернутся.





(с) Резная Свирель

[524x700]

Жук-пилигрим сегодня выходной,
ему звонит жучиха с проходной:
«Аллё, мы здесь». И он выходит вроде
с общаги. День прекрасен и не жарк,
ведёт жучат счастливых в зоопарк,
(но без неё. Они давно в разводе)

Жук любит муху. Муха без детей.
У мухи есть коллекция сетей
от паука (который платит мухе
за нежность… за углы и витражи)
а ей неважно с кем уже дожить
(в её необустроенной однухе)
Где смыслы превратились в мишуру.

Она трезвонит другу комару
(комар придурок, он всегда на связи)
Граммуля крови, капля пепси, на!
И вот он, одинокий сатана,
уже участник мухиных фантазий.

Паук женат.
Под сраку паучат.
Его жена ночами пишет в чат
запрос: «как раздавить его ботинком?»
Её подруга (старая оса)
давно зовет её уйти в леса
и радоваться «ягодам-малинкам»

Осе под сорок.
(Ложь. Под пятьдесят)
Она учила нескольких осят
летать соседских, а свои - обузы…
Но ничего…. живут себе и всё….
Да, не читали - Кафку и Басё.
Зато едят херсонские арбузы.

Жучата мёрзнут, просятся домой.
Жука давно закончен выходной
(он мысленно уже купил бутылку)
Они? Сыграли в дети и отцы,
до палок дососали леденцы,
леща не дожидаясь по затылку.

За этим всем нагроможденьем глыб
житейских, наблюдает неморыб,
настолько старый, что на мармеладку
похож. Похож? Аквариумный царь
один, как перст… от первого лица
записывает бульбочки в тетрадку,

о том, что видел. Видел и молчал.
Был подоконник бел, он различал:
жука, осу и муравья и муху,
стрекозий нож нечаянный в сапог,
коровку Бож. Кузнечика без ног…
Ему казалось он спасти их мог,
но вот окрикнуть не хватило духу…

И он смотрел сквозь грязное стекло,
как жизнь прошла. Как время истекло.
Как человек, что сыпал корм, споткнулся.
И долго оставался недвижим….
Как много было ругани и лжи
вокруг его имущества. Как сдулся
вчерашний день, а новый не надут
никем. И больше корма не дадут….
Как скидывались сёстры на оградку…
-
Закат, смущаясь, сматывал бинты.
Смеясь стучали по стеклу менты.
-
Как будто умер вот не он, а ты….
-
Как будто ты похож…
На мармеладку.


© Ленка Воробей
[700x579]

[700x700]

[409x700]