– Дон Хуан, помнишь, ты говорил о том, что во сне можно искать не только руки, но всё, что угодно, даже собственный член? Ну, так вот – там же и руки нашлись… (из анекдота)

Метод поиска рук – это своего рода «гарпун», призванный вытянуть наш сновиденный разум из омута бессознательности. Этот способ пробуждения осознанности – наследие тех времен, когда люди зарабатывали себе на жизнь ежедневным физическим трудом, и потому в течение дня их собственные руки часто попадали в поле зрения. Метод поиска сновиденных рук состоит из трех последовательных этапов.
Всякий раз, когда в поле зрения оказываются ваши руки, необходимо провести тестирование реальности на предмет наличия признаков сновидения. Подобный критический подход к реальности способствует вырабатыванию привычки сомневаться в бодрственной природе происходящего.
Непосредственно перед сном путем многократного смотрения на руки следует решительно вознамериться увидеть их во сне. Это, безусловно, повысит вероятность появления рук в сновидениях.
Доведенная до автоматизма привычка поиска сновиденных признаков при обнаружении своих рук, а также лицезрение во сне их аномальной формы и зеркальности могут способствовать пробуждению осознанности.

Сновидения – это сокровищница знаний и опыта, но их часто недооценивают как транспортное средство для познания действительности. (Тартанг Тулку)

Нередко во сне мы видим себя в необычном образе: варьируется возраст, пол и «сновиденное тело», а самое главное – наша привычная личность («бодрствующее эго») трансформируется в «эго сна». Сновиденная практика способствует пониманию иллюзорной природы нашей личности, ибо то, что мы привыкли считать своей «личностью», является всего лишь одной из идей нашего ума, а точнее – его саморефлексией.
Вторая, – но не менее важная, – ценность сновиденной практики заключается в приобретении навыка сохранения непрерывности потока сознания при переходе в измененные (в том числе – промежуточные) состояния: лишь тем, у кого не прерывается сознание в момент засыпания при жизни, возможно избежать прерывания сознания в миг смерти.

Всякий исследователь, пытающийся достичь ментального молчания и преодолеть тиранию ума, неизбежно проходит в своей практике через три последовательных этапа.
Первое, с чего начинает любой практик – пытается волевыми усилиями блокировать непрерывный процесс ментального потока. Как только мысль, подобно ослепительной вспышке, озаряет ум, практикующий пытается пресечь ее возникновение и вернуть ум в исходное состояние тишины и покоя. На данном этапе исследователь подобен воину, целеустремленно прокладывающему себе путь с помощью меча сквозь заросли бамбука. Однако с течением времени приходит понимание, что ментальный процесс подобен многоголовой гидре, ибо любая попытка сознательно подавить волевым усилием зарождающуюся мысль, сама по себе рефлекторно приводит к возникновению новых мыслей.
Наконец, исследователь приходит к осознанию того, что непрерывный самопроизвольный процесс воспроизводства мыслей – это естественная и единственно доступная функция ума. Ум – всего лишь один из инструментов, находящихся в распоряжении человека и бессмысленно пытаться препятствовать уму в исполнении его прямой функции – генерации ментального потока.
Исследователь практическим путем постигает тот очевидный факт, что пытаться сознательно блокировать непрерывное возникновение мыслей для остановки внутреннего разговора бессмысленно. Для достижения подлинного ментального молчания необходимо разотождествиться с умом, то есть ОСОЗНАТЬ САМОГО СЕБЯ как изначальное незапятнанное единство СОЗНАНИЯ-БЫТИЯ. На этом этапе исследователь подобен пастуху, со спокойной сосредоточенностью взирающему на хаотично бродящее по пастбищу стадо.
Вопреки многочисленным мыслеобразованиям ума, исходная природа ТЕБЯ САМОГО изначально пуста и лишена любых форм, и потому привычка взирать на ум (и порождаемые им мысли) как на нечто внешнее, отличное от ТЕБЯ САМОГО, с течением времени приводит к периодическому спонтанному возникновению экстатических состояний сознания (которые условно можно назвать инстазом). Это и есть проблески Реальности, которая естественным образом возникает в своей непосредственной чистоте всякий раз, когда удается ослабить диктатуру ума. На этом этапе исследователь подобен человеку, наблюдающему бесконечную неподвижную безбрежную гладь океана.

Шестой век до н.э. в Индии был ознаменован внезапно возросшим количеством отшельников-аскетов. Взрослые трудоспособные мужчины стали в массовом порядке отказываться от исполнения своих обязанностей по отношению к семье, обществу и государству и уходить в леса, дабы провести там остаток своих дней в одиночестве или в союзе с другими такими же отшельниками. Для подобных аскетов-затворников даже был разработан специальный корпус священных текстов («лесных учений»), к сожалению, ныне практически полностью утраченный.
Количество отшельников угрожающе возросло с появлением Вардхамана Махавиры, основавшего джайнизм и его младшего современника – Будды Шакьямуни. История сохранила обращение, которым брахманы предостерегали своих соплеменников от влияния новых, отличных от классического индуизма, религиозных веяний: «Приближается странник Гаутама! Его шайка подобна граду, побивающему урожай зерна. Те из вас, кто является родителями, несомненно, лишатся своих сыновей!»
Чтобы как-то противостоять нарастающему влиянию новых движений, ведические брахманы были вынуждены пересмотреть понятие Отрешенности. Изначально Отрешение рассматривалось как способ достижения свободы от оков кармической деятельности и понималось, прежде всего, как оставление всякой собственности, отречение от социального статуса, а также отказ от любых обязательств по отношению к семье и государству.
Однако формальный отказ от социальной активности не может гарантировать свободу от «оков кармы», ибо уединение само по себе не приводит к остановке непрерывного потока действий, желаний и мыслей. Подлинное бездействие может быть достигнуто лишь путем преодоления привязанностей к результатам собственной деятельности, что достигается систематическим вырабатыванием у себя привычки относиться к любым действиям как к разновидности жертвоприношения.
Другими словами, для достижения внутреннего безмолвия нужно отрешаться от результатов своей деятельности, а не от самой деятельности. А это, в свою очередь означает, что отпадает необходимость покидать социум: можно продолжать жить и действовать в мире, при условии полного отсутствия личной заинтересованности в результатах собственных действий. Конечной целью этой практики (своего рода недеяния в действии, получившей название йоги действия) является отказ от главнейшего результата деятельности ума – идее о личности (или «эго») как независимой и автономной сущности, обособленной от окружающего мира.

Стать отшельником – значит потакать себе, своей слабости. Отшельник насильно загоняет себя в пустыню, принуждая к затворничеству, или бежит от женщин, трудностей, полагая, что это спасет его от разрушительного действия сил жизни и судьбы. Но это – самообман. (Кастанеда, «Отдельная реальность»)

Всякий раз, когда я думаю о религиозных подвижниках и их несравненном пути, меня охватывает благоговейный трепет и желание воспеть им заслуженную хвалу. Не правда ли, восхищает то непреклонное спокойствие и выдержка, которую они сохраняют в любых жизненных обстоятельствах? Воистину, достойна уважения их способность стойко встречать греховные соблазны этого мира, не прельщаясь его видимой мишурой. Их не влекут семейные услады, не порабощают банальные житейские проблемы и неурядицы, которые так угнетающе действуют на нас, обычных людей. Их идеалы ослепительны, словно солнце, а цели высоки, как небесный престол.
Но возникает закономерный вопрос: зачем монахи ищут уединения, добровольно ограждаясь от общества? Вместо того чтобы отчуждаться от этого мира, почему бы не привнести в него частичку божественного добра, любви и света? Ведь насколько нам всем, обычным смертным людям, было бы полезно общение с просвещенными людьми, способными служить нам образцом для подражания и светилом жизненной мудрости! Они вполне могли бы вдохновить нас на духовный поиск и служить наставниками на богоугодном пути самосовершенствования и самопознания.
Длительные попытки разрешить этот сложный вопрос привели меня к весьма неожиданной мысли: а что, если попытка дистанцироваться от окружающего мира – не что иное, как банальное бегство слабых людей от своих социальных обязанностей; и монастырь по своей сути – это место для сломленных людей, дезертировавших перед трудностями мира?
Как бы то ни было, мой осмысленный выбор пути таков: каждый подлинный подвижник обязан жить в обществе, находясь непосредственно на поле брани добра и зла, хранить чистоту своей души, и тем самым служить светочем истины для окружающих.

Конечная Реальность является чистым беспримесным СОЗНАНИЕМ, и потому ни при каких обстоятельствах не может быть использована в качестве объекта познания. Следовательно, конечная Реальность не может быть изучена посредством обычного онтологического процесса познания. Конечная Реальность может быть постигнута лишь в процессе САМО-познания, поскольку наше индивидуальное САМО-СОЗНАНИЕ изначально едино со всеобщим абсолютным СОЗНАНИЕМ, которое и есть конечная Реальность.

Освобождение кажется труднодостижимым, поскольку человек пытается освободить свое тело, свою личность и т.п., вместо того, чтобы обрести САМОГО СЕБЯ. САМ человек свободен изначально, и потому не нуждается ни в каких дополнительных усилиях по самоосвобождению. Цепи же его (личность, эго и т.п.) являются кажущейся причиной его рабства и ни при каких условиях не могут быть освобождены, ибо нельзя освободить то, что по природе своей является оковами.
Как идея об освобождении, так и идея о состоянии рабства имеют один источник – наш ум. Состояния освобождения и рабства являются двумя сторонами ума. Но они сливаются в единое в НАС САМИХ. Осознание этого единства и является подлинным ОСВОБОЖДЕНИЕМ.

ТЫ САМ есть неописуемое единство СОЗНАНИЯ-БЫТИЯ, то есть БЫТИЕ и СОЗНАНИЕ в ТЕБЕ САМОМ неотличимы друг от друга. Ум, будучи генератором идей, подменяет подлинное СОЗНАНИЕ идеей о сознании, то есть иллюзией о существовании «ложного эго», а подлинное БЫТИЕ – идеей о бытии, то есть привычным ограниченным и искаженным восприятием окружающего мира. При этом личность и мир являются лишь блеклой тенью и слабым подобием их подлинного прототипа – единства СОЗНАНИЯ-БЫТИЯ.
Объективный мир и личность взаимосвязаны таким же образом и не могут существовать один без другого: если уничтожишь личность – растает мир, если разрушится привычное восприятие мира – растворится и поддерживающая это восприятие личность. СОЗНАНИЕ и БЫТИЕ тождественны, потому что являются ТОБОЙ САМИМ; мир и личность едины, поскольку являются двумя сторонами одной медали – породившего их ума.
Остановив ментальный процесс, что неизбежно приведет к разрушению границ между объективной реальностью и субъективным сознанием, мы тем самым изменим и сам способ восприятия мира. По сути дела, мир, как мы его привыкли видеть, рухнет.