Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, передёрнул плечами, скидывая с мантии вездесущую промозглую сырость, которая осела тяжёлыми каплями росы на этих самых плечах и не только. Мальчик тоскливым взглядом смотрел куда-то вдаль, стоя перед расстилающимся перед ним зеркалом Чёрного Озера.

      Родственники, у которых Гарри провёл последние десять лет своей жизни, конечно, не любили его. Это да. В некоторых моментах даже перегибали палку: жизнь в чулане под лестницей, тогда как в доме имелась ещё одна комната, которую в конечном итоге всё же переделали в спальню для Гарри, периодически устраиваемые ему голодовки… Но всё же думать они его научили своей головой, а не жить по указке. Ибо никто кроме него о его собственном будущем думать и заботиться не собирался. О чём ему и сообщила тётка, когда впервые, в его пять лет, приставила к плите, учиться готовить завтрак для всей семьи.

      — Как только тебе исполнится восемнадцать, — сказала она тогда, — ты покинешь этот дом. О своём пропитании, проживании и прочих нуждах ты будешь заботиться сам. А я умою руки!

      Разницу в своём положении нелюбимого племянника-сироты, и родным сыном он усвоил ещё раньше, а потому в школе учился изо всех сил, и, несмотря на все препятствия, вроде испорченных и порванных тетрадей Дадликом, учился хорошо. Дурсли никак не реагировали на его «отличные» табели, тогда как за любую хорошую оценку Дадли устраивали чуть ли не праздник. Было от чего — Дадли не слишком усердствовал в усвоении школьных премудростей и его табели на фоне Гарриных смотрелись жалко.

      Гарри снова передёрнул плечами и, подобрав из-под ног, плоский камень, запустил «лягушку» по воде.

      Да, Дурсли научили его думать своей головой. И сейчас он обдумывал последние произошедшие в школе чародейства и волшебства «Хогвартс» события. Самой безопасной, по словам Директора, школе магии.

      — Они ненормальные, — мальчик, плотнее закутался в шарф. — Права тётя. Они — ненормальные!

      Первая смерть в «самой безопасной» школе произошла всего лишь спустя пару недель его пребывания в стенах этого замка. Джастин Фин-Флетчли умер от банального «отёка Квинки». Этот магглорожденный Хаффлпафец оказался тем ещё аллергиком, на что никто из магов не стал обращать внимания. Очередная шутка близнецов Уизли привела к печальным последствиям. Отёк Квинке штука весьма стремительная и, как показал опыт, даже маги не в состоянии что-либо с этим сделать. По крайней мере все те маги, что присутствовали в Большом зале на ужине, когда с парнем приключилась беда. А медиведьма мадам Поппи Помфри в этот раз на этот ужин ещё не явилась.

      Близнецы гогоча, хлопали себя по ляжкам, и давали друг другу «пять» — удачная шутка (!) — наблюдая за тем, как маленький Хаффлпафец раздувается и синеет на их глазах. Профессора безуспешно пытались применить к мальчику заклятие «анапнео», полагая, что тот всего лишь подавился косточкой. И никто из них даже не подумал срочно вызвать медичку. А когда та всё же появилась в зале, закончив, наконец, свои ежедневные дела в Больничном крыле — было уже поздно. Ей оставалось только констатировать смерть ученика от, да-да, «отёка Квинке», а вовсе не от того, от чего его пытались избавить.

      Поппи задумчиво прихлёбывала чай из кружки. На дворе была поздняя ночь. Гарри Поттер сладко спал в гостевой комнате на втором этаже небольшого коттеджа.

      И всё же как так получилось, что Мальчик-Который-Выжил оказался на попечении именно этих людей… Нет, «людьми» эту семейку можно назвать с трудом. Магглы — именно для Дурслей самое то, хоть сама Поппи и не любит употреблять этот термин именно из-за его пренебрежительного оттенка. Она сама полукровка, а потому сей термин, которым маги называют простых людей, ей глубоко противен. Мать у неё была из простых, а вот безвестно сгинувший отец — волшебником.

      История стара, как мир — поматросил и бросил, а девушка осталась с подарком. Единственным, но неповторимым. Мама совершенно не удивилась, когда к ним в дом пришли волшебники вручать маленькой Поппи приглашение в Хогвартс. Как-то, когда Поппи уже подросла и поинтересовалась личностью своего отца, мать и припомнила ей, что замечала за ним странности, которые теперь получили вполне себе «логичное» объяснение. Так Поппи узнала, что она не магглорожденная, а, скорее всего, полукровка. Но даже так называть свою мать магглой у неё язык не поворачивался — это же… МАМА! Ну, а следом за этим и остальных неодарённых.

      Но конкретно в применении к семье Дурсль она готова употреблять данный термин и даже не поморщится.

      Как оказалось — мальчик не получил письма с предупреждением о визите. Как и вообще каких-либо других писем, хотя бы от школьных друзей. А потому ни её, ни тем более Гиппократа Сметвика в этом доме не ждали.

      Почему так произошло — ещё предстоит выяснить, но этот вопрос стоит не первым в списке прочих, а потому может и подождать.

      Мадам Помфри хватило всего лишь получасового разговора с родственниками знаменитого мальчика, чтобы понять: его в этой семье не просто не любят — ненавидят. И, самое страшное, ненавидят от самого чистого сердца, как бы парадоксально это ни звучало. И ненависть эта порождена страхом той самой природы, который в своё время заставил некогда единое общество всё же разделиться на два: магов и магглов. А самое примечательное в этом разделении — это то, что именно маги спрятались за барьером, а магглы почувствовали себя победителями. И вот эта ядрёная смесь «мы боимся магов и не можем им противостоять по одиночке, но при этом именно мы владеем миром, а они поджали хвост и спрятались» и заставляет Дурслей так парадоксально относиться и к самому Гарри, и к магам вообще.

      То есть они боятся.

      Боятся практически до мокрых штанов.

      Во взаимодействии с магами у Дурслей имеется весьма негативный опыт, который уже нанёс им не только моральный, но и банальный физиологический урон. Один хвост мальчика Дадли, кузена Гарри, наколдованный Хагридом, чего только стоит! Но при всём при этом, они чувствуют какое-то болезненное превосходство самих себя, простых людей, над магами вообще и над мальчиком в частности, а потому позволяют себе отыгрываться на его практически бесправном положении. Ведь именно они, простые люди, не конкретно Дурсли, а прочие простые люди, заставили магов скрываться самим и скрывать свои способности.

      И почему-то этим магглам в голову ни единого раза не пришла такая простая мысль, что когда Гарри вырастет и сможет

     Учебный год был завершён, и студенты разъехались по домам. В том числе и Гарри Поттер. А мадам Помфри предстояло ещё подбить отчёты, провести ревизию, сделать предзаказ на необходимое для следующего года… Короче, куча бумаг, без которых ни в магическом, ни в маггловском мире никуда. Профессора и учителя тоже, вопреки расхожему среди студентов слуху, в отпуска не торопились. У них тоже отчётность! А вот когда она закончила все свои дела и могла со спокойной совестью отправляться в законный отпуск, была уже середина июля.

      Если изначально она планировала узнать адрес проживания Поттера у директора, то после нечаянно… то есть, конечно же, вполне себе целенаправленно подслушанного разговора оного с пациентом, а после этого ещё и разговора Поттера с пришедшим его навестить другом Роном Уизли — передумала и спросила мальчика напрямую. 

      То, что Дамблдор тот ещё себе на уме, она знала и так. Но вот такого, что он без всякого смущения отправит ребёнка, который едва научился держать в руках палочку, на борьбу со злом — не ожидала. А по подслушанным разговорам и собственному анализу происходящего выходило, что именно так оно и было. Пусть даже директор Дамблдор, как у него всегда это виртуозно получается, и отвертелся от признания этого факта собственными устами. Однако, и она сама, и, что вызвало умиление у женщины, Гарри, смогли сделать свои выводы. Вот только отношение к этим выводам у них с Гарри Поттером было разное.

      Если Гарри Поттер гордился тем, что он с друзьями преодолел ловушки на пути в подземельях, тем, что снова столкнулся с тенью маньяка, имя которого до сих пор боятся произносить вслух взрослые маги, и был готов снова бросится в омут с головой, то… Мадам Помфри не разделяла этого энтузиазма. Она искренне считала, что со злом должны бороться те, кому это по статусу положено. Министерство: Департамент Магического Правопорядка и Аврорат, как специально для этих целей созданные части структуры, а не дети. И не директора школ, пусть эти директора самые светлые волшебники современности и однажды уже победившие мировое зло.

      Вот когда Гарри Поттер вырастет, выучится и поступит служить в этот самый Аврорат, как некогда и его отец, вот тогда пусть и гоняется за преступниками и маньяками, а сейчас перед ребёнком должны быть поставлены совсем другие цели и задачи, нежели борьба с мировым злом. В конце концов, и сам Дамблдор победил Гриндевальда будучи отнюдь не сопливым юнцом одиннадцати лет от роду!

      И вообще…

      Где это видано, чтобы из школы, пусть не самой человеколюбивой по своей сути, кто-то там делал полигон для натаскивания шахидов? А директор, видимо, решил пойти именно этим путём. Нет, не всех подряд, а только одного конкретного ребёнка, но это всё равно никуда не годится. Не для этого Основатели эту школу строили.

      Раньше Поппи не задавалась ненужными вопросами, которые не касались области её профессиональной деятельности, да и повода к этому не имелось. Дети учились, шалили, враждовали, из-за чего в её вотчине постоянно кто-то обретался с травмами. Это всё было привычно и понятно. Это и не вызывало особых вопросов. Вот только травмы эти не были следствием принятия того или иного решения именно директором.

      Но события последнего учебного года, произошедшие в школе, выбились из привычной колеи. Тут не просто школьники повздорили и перебросились враждебными заклинаниями, тут взрослый человек, профессор (!), чуть ребёнка на тот свет не отправил на встречу с его родителями. Виданное ли дело, хранить артефакт великой ценности, за которым охотится маньяк, в стенах школы, полной детей? Удивительно, что ни одержимому

      Едва они вышли из зала с портретами предков, живот Грея издал протяжную голодную трель. Сегодня он успел только позавтракать, а время уже приближалось к позднему обеду.

      — Ничего, — Харди, опять играющий роль проводника, на мгновение замер, оглянулся на хозяина. — Перебьёшься… Не в первый раз.

      — Переживу, конечно, — буркнул Грей, — Но к хорошему привыкаешь быстро. А отвыкать сложно…

      Для парня каждое лето начиналось с этой пытки: опять привыкать к ограничению в питании. Не сказать, чтобы Дурсли его вот реально морили голодом, но… Его питание проходило по остаточному принципу: держи, убоже, что нам не гоже. Это если брать основное время, а бывали периоды, когда в наказание за непроизвольные стихийные выплески магии его лишали и этого. Отчётливо вспомнились и кошачья дверца с одной тарелкой супа на весь день, и посаженный вдруг на диету Дадли прошлым летом. Тогда, ради поддержки «Дидикуся» миссис Дурсль посадила на эту диету вообще всю семью, но даже в этом случае Гарри Поттеру выдавали самую маленькую дольку грейпфрута. Миссис Дурсль явно считала, что лучший путь поддержать моральный дух Дадли — это уверить его в том, что еды у него, во всяком случае, больше, чем у Гарри.

      — Да не кисни ты, — фыркнул химера. — Войдёшь в род, и закупимся продуктами в ближайшем поселении магов или маглов, без разницы. Ведь тогда ты сможешь покидать поместье без опасения не вернуться обратно. Точнее, ты сможешь приходить сюда как обычно… Обычно для магов, так сказать, через парадный вход, камин, аппарацию.

      — Я ещё не умею аппарировать, — буркнул Грей.

      — Предки научат, — отмахнулся Харди, — в крайнем случае, на первое время, возьмём из сейфа детские порт-брелоки. Это же будет уже твой дом. А если станешь Главой рода, так и вовсе…

      — А что, могу и не стать? — поинтересовался Грей. — Кстати, а куда это мы направляемся?

      Они уже давно возобновили движение, и сейчас Харди вёл его какими-то лестницами куда-то наверх. А если быть ещё точнее, то они поднимались по крутой винтовой лестнице внутри башнеподобного сооружения. Скорее всего, это и была башня, только Грей видел её сейчас изнутри, а не снаружи, поэтому с точностью на сто процентов гарантировать такого положения вещей не мог. Например, в ту же аудиторию, где у них проходили уроки по прорицаниям, вела точно такая же винтовая лестница, но при этом она не находилась в одной из башен замка. Просто где-то внутри огромного замка, но кирпичная стеновая кладка «вокруг» этой лестницы, если смотреть, как и он сейчас, с позиции этой самой лестницы, создавала именно такое ощущение.

      — Направляемся, мы, как я уже сказал, в ритуальный зал, чтобы привести его перед ритуалами в порядок, — Харди смешно взбрыкивая задом, скакал на пару метров впереди Грея. — А что касается твоего первого вопроса… Скажу так. Вероятность того, что магия не признает тебя достойным главой — есть. Прецеденты бывали. Но она составляет всего пару процентов против того,

     Гомон портретов был полон возмущений и невнятных восклицаний. Грей не особо вслушивался в тот мат-перемат, что подняли его предки после озвучивания новости, что он, как потенциальный наследник, был воспитан магглами. Но он пристально смотрел на дедушку Герберта в ожидании единственно важного для него ответа — почему это он «запасной» вариант. Вот что сильнее всего резануло его по сердцу.

      — Угомонились все! — гаркнул тот самый Игнотус, что уже тоже успел перемолвиться словечком с Греем. — Развели тут базар!

      Когда гомон в зале стих, Игнотус взял «бразды правления» в этом разговоре в свои руки, как догадывался Грей, как самый старший из всей этой братии. Нет, дат рождения и смерти под портретами не имелось, но интуиция подсказывала. К тому же это галерея портретов предков, но не гобелен с родословным Древом, где как раз и имеются эти самые отметки.

      — Я не могу ответить тебе, — тихо начал Игнотус, — почему и как ты оказался у магглов. Пока не могу, — значительно произнёс он. — К сожалению, со дня смерти Герберта мы не имеем возможности получать новости из внешнего мира. Но то, что мы знаем, не предполагало такого развития событий никаким образом. Я так понимаю, тебя обидело то, что ты оказался именно «запасным» вариантом? — проницательно посмотрел старик с портрета на Грея.

      Тот не стал отрицать.

      — После всего того, что мне пришлось пережить, узнать, что я всего лишь запасной вариант… — Грей пожал плечами.

      Харди в жесте поддержки потёрся мордахой о его щеку.

      — Обидно. Да, согласен, — ровным тоном проговорил Игнотус.— Но быть главой рода — это не только привилегии, но и куча обязанностей. Обязанностей, которые иногда предполагают принятие довольно жёстких, если не сказать жестоких, и непопулярных решений. Непопулярных среди попадающих под кнут таких решений, естественно. Например — отрезать кого-то от рода, мальчик мой.

      Грей скривился.

      — Попрошу без эпитетов. На это у меня в последнее время резкая и неконтролируемая аллергия развилась.

      — Дамблдор, я полагаю? — вопрошающе сверкнул глазами тот, кто был подписан как Гарольд Габриэль Поттер. — Его любимое выражение. Я с тобой в этом согласен.

      — Тем не менее, для меня вы все тут мальчики, — фыркнул Игнотус, — причём мои, ибо все вы порождение моих чресел. И ты, Грей, — старик, впрочем, не стал настаивать на обращении, учитывая отношение парня, — не исключение. Раз уж ты всё равно Поттер. Теперь уже Поттер, раз Блэки просрали свой шанс, — грубо выразился старик, но остальные Поттеры на картинах только одобрительно

Грубая заготовка шахматной фигурки к мульту.

     Мгновенно забыв про своего нерадивого фамилиара, Грей в прыжке развернулся на сто восемьдесят, к темноте за своей спиной. Портал ещё светился остаточной энергией перемещения, впрочем, быстро угасающей. Какие бы у него сейчас претензии к зверьку не имелись, но он уже его фамилиар и этого факта не изменить, следовательно, какими бы тайнами сейчас не обладал зверь, Хозяина он всё равно не предаст и в спину не ударит, а вот голоса, что за спиной — это не хорошо. Взмахнув рукой…

      Упс… крылышком, которое было покрыто не перьями, а детским цыплячьим пухом.

      Из горла вырвался досадливый клёкот, и парень попытался превратиться обратно, принять свой привычный вид, что у него, на удивление, и получилось без особых затруднений. Тут же накастовав Люмос он всмотрелся в тех, кто встретил его словами: «Наконец-то! Дождались!».

      Это был всего лишь портрет.

      Однако на портрете скопилось достаточно много народа — не один персонаж, а множество, и все — сходство большинства представителей было неоспоримым — Поттеры.

       — А… Э… Приветствую? — прозвучало как-то робко.

      К живым и достаточно осмысленно себя ведущим портретам он привык ещё в Хогвартсе, но вот как-то не ожидал встретить такую «экзотику» где-либо ещё вне стен замка. Всё же была разница между просто анимированной картинкой, вроде той записки, что Малфой ему отправил перед игрой, там, где его бладжер сбивает, и тем же портретом Полной Дамы, что охраняет вход в гостиную Гриффиндора. Да и многие другие портреты, которые могут вести вполне себе научные диспуты на разные темы и даже давать советы. Дельные советы, надо признать.

      Хотя в замке есть и такие, как сэр Кэдоган, который одно время был на страже их гостиной. Или на восьмом этаже есть картина, где какой-то волшебник бессмысленно пытается научить танцевать троллей. Впрочем, в первом случае на поведении рыцаря, видимо, сказывался характер прототипа, что уж тут греха таить — весьма недалёкого ума был человек. А во втором — это как раз была просто анимированная картина, раз за разом показывающая какой-то небольшой отрезок из жизни волшебника.

      У миссис Бэгшот ничего подобного не наблюдалось. У Уизли, у которых он периодически гостевал, будучи Гарри Поттером — тоже. Вот и воспринимал такое явление, как живые портреты исключительно замковой достопримечательностью.

      — Здравствуй, наследник. Мы уже отчаялись тебя дождаться. Меня зовут Герберт Джеймс Поттер, — это было сказано мужчиной по виду средних лет, который стоял по самому центру то ли картины, то ли всё-таки портрета.

      — Простите? — Грей опять подвис в недоумении.

      — Проходи в дом, наследник. Портальный зал не место для долгих разговоров. Харди, химера ты ползучая, — маг с портрета вдруг явно обратил своё внимание на фамилиара Грея. — Ты за столько

Это нереально вкусно - домашний кетчуп из кабачков. Рецепт  испробован лично, так что всем рекомендую приготовить. Кабачки были покупные из магнита - нетерпелось испробовать. Готовится очень быстро и вкусно.

https://youtu.be/G_P0T6M5ipM?si=1a53axQdlVNLX9Er

      Разглядеть, кого же ему подкинула магия в фамилиары, Грей не смог. На улице темно, он в лесу, где нет уличного освещения, а луна опять нырнула за очередное облачко. Люмос же кастовать — это опять себя слепить, как всегда бывает, когда при привыкших к темноте глазах вдруг включают свет. Потом, когда погасишь Люмос, глазам опять некоторое время нужно, чтобы привыкнуть к темноте. Идти же с Люмосом наперевес обратно в посёлок — не вариант. Поселение смешанное, и мало ли какие загулявшие магглы тут бродят по ночам? Проблем с Министерством и его Статутом Грею сейчас было ой как не нужно.

      Спросить было пока что не у кого — после выданной на гора фразы фамилиар всё же отключился, как и положено, отправившись в магический сон для полной «поднастройки». Пока парень перекладывал свою некрупную ношу поудобнее на руках, готовясь отправиться в обратный путь, — по ощущениям, как и предполагалось, это был кот. Но… что-то смущало. Он достаточно часто таскал на руках низзла Грейнджер, чтобы всё же ощущать разницу. Пусть даже питомец девушки и был довольно крупным даже для его вида, но всё же низзлы и их полукровки, а Живоглот был именно полукровкой, на руках ощущались как обыкновенные коты. А тут ощущения не совпадали.

      Ладно, дома рассмотрит — мысленно плюнул на ощущения Грей. Всё равно ему от этого зверька уже никуда не деться и он здесь его не бросит.

      Прибрав за собой следы проведённого призыва, Грей отправился в свой временный дом. Дома же при свете разглядел своего нового компаньона. Но, поскольку великим специалистом по животному миру не был, то всё равно сразу определить, кто же ему достался в напарники, так и не смог. Пришлось пока что удовлетвориться предполагаемым — хорёк (ласка, выдра, соболь, горностай, барсук, медоед, россомаха, калан, норка, колонок, харза, фретка, солонгой и много кто ещё — всё это семейство куньих, и отличить одного от другого не специалисту, а Грей им не является, сложно, если не невозможно). По крайней мере, это было единственное, что он мог сказать навскидку, потому что видел превращение Малфоя лжеМоуди именно в это животное.

      Маленькое, сантиметров тридцать, продолговатое тельце, покрытое шикарной мягкой и шелковистой на ощупь шёрсткой. Короткая «верхняя» шерсть и густой пуховой подшёрсток делали зверька няшно-пушистым, но при этом не клубком всклокоченой шерсти. Тёмно-шоколадного окраса, местами переходящего в антрацитовую черноту. Хвост, аппетитная толстенькая колбаска, по длине соперничающий с телом, а на его конце, как у тушканчика метёлка, состоящая из чёрных более длинных по сравнению со всей остальной шерстью волосков. Пушистые маленькие ушки, остренький носик, зубки тоже, как уже успел удостовериться на собственном опыте Грей. Но вот лапки… Лапки отличались от тех, что он тогда успел заметить у превращённого Малфоя. Более узкие и с выпущенными когтями. И реально напоминали обычную человеческую руку. Только костлявую и худую.

      Шерсть на лапках, примерно от «локотка» на передних и условной «коленки» на задних, была заметно короче, без подшёрстка и плотно прилегала к коже, создавая ощущение того, что конечности голые, как у грызунов. Хотя это было не так. Шерсть там была в достаточном количестве. При этом само строение было достаточно широким и основательным, чтобы гармонировать с остальным телом. Однако у превращёного Малфоя — это Грей точно помнил — лапы были ещё более широкие, чтобы была возможность, как на снегоступах, удерживаться тело на снежном покрове.

      Но было и ещё нечто, что привлекло внимание парня, пока он рассматривал зверька, осторожно вертя его в своих руках и периодически поглаживая, что приносило тактильное удовольствие. Заметил он это, когда уложил тельце на свою кровать, ибо отдельной подстилки или переноски у него пока что не имелось.

      Мадам Поппи Помфри сидела за своим рабочим столом, который находился в небольшом рабочем кабинете, что скрывался позади одной большой больничной палаты, которая занимала всё так называемое Больничное Крыло огромного тысячелетнего замка Хогвартс. Того самого замка, который уже тысячу лет служил школой для маленьких и не очень магов. За убранным в красивый переплёт стеклом окна начинал брезжить рассвет, а она сидела и банально надиралась медицинским спиртом. Медики — они такие. Хоть магглы, хоть маги. Водка, виски, коньяк? Нет — это слабо. Спирт — наше всё!

      И что же такого могло случиться, чтобы эта по всем признакам замечательная благообразная старушка, с седыми буклями, торчащими из-под фирменного чепчика, изволила напиваться?

      Да ничего особенного. Просто сейчас в её владениях и на её попечении, как медиведьмы, как единственного медицинского работника большой школы, в которой учатся не менее трёхсот детей: от шилопопых любопытных одиннадцатилеток до семнадцатилетних гормонально нестабильных оболтусов и пары десятков не менее безголовых учителей-профессоров, которые этих детишек учат, находились двое.

      В одном случае — ничего особенного как для школы магии, где даже простая лестница с её исчезающими ступеньками может послужить причиной травм разной степени тяжести. Рональд Уизли был всего лишь слегка поломан и помят. Костерост, мазь от ушибов, настойка от сотрясения — и уже к утру мальчик будет в полном порядке и его можно будет отпустить из Больничного Крыла, чтобы он продолжил ломать себе кости на уроках полётов. Впрочем, таких уроков у него уже больше не будет, так как уже через пару дней начнутся большие летние каникулы, а дети, включая Рональда Уизли, отправятся по домам, где за их здоровьем должны будут следить уже родители.

      А вот второй случай…

      Гарри Поттер.

      Мальчик-Который-Выжил…

      Кто бы мог подумать?!!!!

     Она никогда не задавала вопросов о том, как именно тот или иной её пациент получил ту или иную травму. Мерлин и Моргана! Они не в пансионате для благородных девиц учатся, а дети жестоки. А дети, которые вооружены палочкой и магией, ещё и опасны. Её задача была, есть и будет — излечить пострадавшего, а со всеми остальным аспектами, включая юридические, пусть разбираются те, кому по статусу это положено делать.

      Родители или опекуны.

       Да и никто не отменял клятву магии о том, что тайна диагноза пациента — это… Тайна! Не подлежащая разглашению. Единственная «лазейка» в этой клятве касается официального запроса от соответствующих органов. И то в процессе дачи показаний она может сказать, что диагностировала то-то и то-то, а предположения о том, как травмы и проклятия получил потерпевший — это всего лишь домыслы и к делу их не пришьёшь. Собственно, и из-за этого не в последнюю очередь она предпочитала не спрашивать своих маленьких и больших пациентов, как так они умудрились к ней загреметь.

     Грей вернулся из очередного похода в дом к Поттерам. Его снедала досада. Изначально, когда он смог расшифровать рунический став на постаменте перехода, он даже обрадовался, что у него теперь новая палочка. Его новая палочка содержала в себе то самое перо птицы Рухх и, казалось, теперь нет препятствия, чтобы активировать переход. Ну, а чтобы ещё могло значить повеление: ключом тебе послужит Рухх?

      Не сработало.

      Переход не откликнулся.

      Что только Грей там не вытворял: и палочку на постамент выкладывал, и стучал ей по постаменту, и по птице, и одновременно стучал и творил заклинание Портус. Обычно созданные постоянные и временные порталы откликались на этот простой посыл. То есть «Портус» — это не столько само заклинание переноса, сколько привычный и стандартный ключ-активатор уже созданных порталов. И таки да, он шипел на серпентанго «Откройся»… Пробовал и прочие «пароли», до каких додумался. Ни один не сработал. Вставал на постамент и дёргал нависшую над ним птицу за хвост, за когтистые, чуть поджатые к животу лапы, как некогда феникса, что выудил его и Уизли с беспамятным Локхартом из подземелий Хогвартса. И совершал ещё множество действий и их комбинаций. С палочкой, кровью и магией, как сырой, просто направленной в никуда, так и направленной на портал. Но так ничего и не случилось.

      Он всё же неправильно понял послание?

      Возможно.

      Разочарованный, он вернулся в коттедж к миссис Бэгшот.

      Грей не раздеваясь, только сбросив ботинки, плюхнулся на кровать в своём флигеле. Вот же… Так хорошо всё началось и как бесславно всё закончилось. Хотя насчёт закончилось — это он погорячился. Он ещё повоюет. Только вот остынет немного. Нужно отвлечься. Не думать о белой обезьяне. То есть о том, что часики тикают, а ему необходимо попасть к ритуальному камню хоть Поттеров, хоть Блэков. Время утекает сквозь пальцы. Если он в ближайшие дни не «заявит» о себе, как член рода, то…

      Что?

      Он не мог сказать точно.

      Его гнали не хуже призрачных гончих предчувствия, что с признанием себя любимого любым из родов нужно поторопиться. И как только это осуществится, он сможет управлять — если не всем, то частично — финансами признавшим его своим рода. И как ни странно, хоть он Блэк-Поттер, поттеровский алтарь просто физически ему сейчас ближе и доступнее, чем Блэковский. Как уже упоминалось, хотя бы потому, что о том, где находится хотя бы один из домов рода Поттер, откуда он по переходу может попасть в менор, а следовательно к родовому камню, он знает. А о том, где находится хоть одна из принадлежавших Блэкам построек — он не в курсе ни на грамм.

      И его ожидания подтвердились, как только он обследовал коттедж в Годриковой Лощине и обнаружил портальный переход.