Настроение сейчас - sumu
...Я сегодня прыгал. Ревел. Стонал. Гладил. Топтал. Сбрасывал, подымал, отряхивал и прижимал прямо к оголённой душе. Я чесал. Запутывался. Кутал. Накалялся. Промерзал. Что-то изверг и кому-то отдал... И еще лизал. Впервые, решив вдруг попробовать, каково на вкус... Ничё так: струны как струны, клавиши как клавиши, пот как кровь, пол как песочница.
Я сегодня нравился... Поэтому больше никогда не буду этого делать.
А сейчас - лежать с прощальным отключённым грифом письма на груди, плясать пальцами, как в детстве, когда было весело от того, что теперь "наплевать", от всего... И 8-я часть эта, а, может, странное "виии", - чёрт разберешь под утро, что этим хотел сказать и почему именно бабочкой-бесконечностью закрутил самый конец. Кто-то это знает? Слышал? Конечно. Все... А потом вместе куда-то делись, вдруг разом, скандируя, не попрощавшись... А я, вот, прилёг отдохнуть, впрочем, может, меня уложили, если верить нытью мышц.
Теперь я думаю про себя, а рот поёт (или так громко дышит) сам по себе, всё о фиолетовых мечтах под сутулым пьяным влагой деревом, прогнувшимся от дождя и старости, о шелушащемся прибое, о снежной завесе над оцинкованным морем, травяном одеяле, ласкающем спину, спокойствии и высоких, сжавших тайну горах горизонта, куда и подступа-то нет, разве что душа, отлетев, доберется может быть... Слова будто отслаиваются, подымаясь мелкой пылью и кружась микротрещинами над глазами в одной-единственной технологической лампочке освещенные, я совсем Там, с приглашением к отшельничеству в кармане, с конвертом безвозмездно подаренных лет в другом, с легким ветерком к салатовой осветленной земле через неровный разрез светящихся, скользящих книзу крон...
Ничего, совсем ничего не осталось, умолкнув, от рвавшей вечер разодранной страсти, похожей на свист... Почему же мог, и даже выпивка не при чём? Может, всё сказал?.. И она убаюкана, она спит, сонно шелестит на грязном полу, в пророненной мелочи, жвачках, высохших каплях; молчаливой революцией, присевшей на корточки отдышаться перед тем, как съесть своих же собственных детей, и случайно отключившейся... Мысли под колыбельную губ путаются в первобытной нежности, не в силах рождать кровь или цинизм, или даже реальность - они мягкотелы, спокойны, впервые за много лет (или раз) прощают ошибки, даже привычные едкие воспоминания обращая в ровный-ровный, жующий коровий позитив...
Но падать всё равно лучше на самом верху синусоиды, а потом умиротворенно скользить вниз...
...Дымно, слепо, глухо, память держится, скачет по тысяче рук, каждая из которых кричит собственным горлом, а потом скалит зубы и сжимается во вполне боеспособный кулак. И бьёт - всё, что мне нужно. Сыро пахнет наэлектризованный - вот-вот пробьёт! - воздух, кто-то подбегает, щёлкает, целует, дарит, жмет руку; красивое лицо в первом ряду просто стоит, чуть улыбается, значит, это - для него... И длинная туча, похожая на чёрного ежа, уползающая дальше, чем могут видеть глаза, брошенные в колонку и скатывающиеся по ней... Всё на потом, потом, потоо-ом... - и я пуст, я в будущем, я в утре... Я кричал, что изменим, начнём, что даю и давайте, я терял голос на "самое время" кому-то, я заебался на правде, не видя, мне всё время что-то кажется... Я уперся в дисторшн из динамика и уснул. Над головой летали мотыльки и дудела во флейту вечно падающая бабушка... Всё, сказал. Всё.
Сегодня был первый и последный мой концерт из полудюжины собственных выношенных лоскутков, оказывается, нужного материала...
Он подождал синхрона мыслей и слов, с трубом встал, зачехлил гитару; думал, было, взять с собой, но, пожав плечами, просто поставил около сцены справа. И вышел. Еще минута - он уже серый "ЛАЗ" с залепленным чёрным снегом номером и верность своему личному "навсегда" в подготовительную смену того дня, когда в первый раз поздно жить мечтами юности...
Это цитата сообщения Just_Another_Guy Оригинальное сообщение
Бабушкопад
утром на балкон вышла бабушка и услышала внизу крики. она захотела посмотреть, что происходит, перегнулась через край балкона и упала. ее соседка снизу стояла на балконе и увидела, что что-то пролетело мимо. ей стало любопытно, что это, она нагнулась и выпала с балкона. живущая этажом ниже бабушка как раз вышла на балкон, когда мимо пролетали ее соседки. она решила посмотреть... и упала с балкона... наступил новый день, я вышел в магазин за хлебом, а бабушки все падали и падали...
Настроение сейчас - глазомер
Он прожил долгую и довольно счастливую жизнь, как не представлялось этого в максималистской молодости. Много маленьких событий и одно гигантское сделали его верящим в придорожные оптимизмы окружающих и понимающим пределы нагрева, выше которых он зайти не смел.
В семье всё было против идеалистических юных задумок, но надёжно, сплоченно и уговорено: дети росли правильно, жена старела замедлено. Дом превратился в уголок спокойствия и согласия, подпираемый законом честности и подтверждения слова делом.. Рабочие дни текли увлекательно, за что шлейф от его действий дружелюбно именовали "живчиком", а он с ухмылкой оборачивался на это. Его любили - он одалживал деньги, смеялся над шутками и собирался "на пиво". Ночи и выходные одаривали чистым воздухом форточки в пригород и совершённости до самого гипертонического конца.
Совершив, расцветая, крупную ошибку, он не просто изменился - переродился заново из интровертивного скучающего отброса интеллигенции... О той изрезанной девочке никто и не вспомнил - она была бездомной и под кайфом, но всё же стоила ли её жизнь отказа от безвестной смерти за вонючим стаканом спирта в куче собственного ленивого дерьма?..
Настроение сейчас - ... begins
Просто и быстро.
Дерево исчезло резко: только что незаметно торчало на всю ширь обзора, миг – и лишь ветки спичками осыпались ровно-ровно. И вроде бы даже держал двумя глазами, не отпуская, как тебя руками, словно чашку кофе, словно солнце в кофейной чашке, когда заглядывал – и оно тоже приподымало веко, отпивал, обнимал, останавливался как вкопанный, усилием двигая мозги, но всё равно не верилось… Деревянный песок – и всё тут.
Дан старт машинам – по размеренным щелчкам эгоистичная армада сыпется железом сквозь сито, натягивая дороги, дорожки, бордюры в струны и со странной выдержкой отпуская их, будто стоя в тени исчезнувшего дерева пьяный брюнет-мачо с единственным, что за душой… Мгновение – и музыка, рассыпавшись, залетает за ухо, делает петлю вокруг шеи и мчится перед глазами кляксами-нотами успеть закрыть наготу и рвань распадающегося на части воздуха, заразившего всё, что видно… Посмотрел – блевать охота, будто за растраченными деньгами погнался или за обманувшей шлюхой. В себя приходит движение вперед – вот и бежишь. Плечом по воздуху – рраз – а рука в кармане осталась, и только поминай, как культяпка смотрелась, пока пылью с дерьмовым запахом не опала, а ноги за пару шагов стали кашей о том, как накормить голодную, охочую землю, не делая ровно ничего... И посыпались прочь, как от чумы, вниз, туда, где пылью смешаются и пошлют вверх остаткам красочное падение от всяко-разных осознаний или просто потому, что больше нет опоры. Пока морда не подперлась смазанным абразивом, почудится давний диалог, подслушанный из инкубатора:
- Цели назначены.
- Ловушки расставлены.
- Пути к ним расчищены.
- Значит, будет жить…
А следом - тьма. Глаза распались на разноцветные крошки, а перед ними вовсю гуляли трамвайные пути, взбесившимися рельсами разбив руки и оторвав голову длинноволосому мужчине, протаранив насквозь женщину с крепким рукопожатием в синеющей сыпящейся ладони.
Пыльный пепел заструился из-под ног, оттуда, где они должны были быть, и разом набился в исходящие на нет рот с застывшим мычанием и ноздри, упиравшиеся волосами... В толпах выбежавших, испуганных людей метались панические серые мешки с трухой; огородными чучелами и протекшим сквозь диван трупным гноем они ринулись вперед, но разом потекли из всех своих дыр себе на останки лиц... И вот их уже нет – только безвекторные силы, их инерции, объединившись, родили воронку, сразу возлюбившую жрать родителей и округу и быстро себя разорвавшую в клочья…
…Я не ощущаю ничего, меня нет, всего лишь порошковая пыль прибилась к другой от желтого крана, десятка голубей, веток, одеяла, звуков или света, не убежавшего на своей эталонной скорости обратно к солнцу… В отколовшихся от хрусталика и прочих смотрящих стёкол песчинках небо осыпалось серо-синими сухими каплями, открыв чёрный, девственно-спокойный космический молчок…
P.s. Я не видел шагающих вдоль порошковой пустыни пыльных теней, я не слышал в триллионы раз ускоренного воя осыпающихся чувств, точкой короткого писка мелькнувшего над нашим общим «Чем-то», я не мог – всё стало слишком большим… Я потерял где-то рядом свою память, и теперь её не найти… Может, она помогла бы мне понять, что Ничего нет, только бесцветный порошок, и только в нём я могу быть абсолютно уверен.
больно?
In the year 2525
If man is still alive
If woman can survive
They may find
In the year 3535
Ain't gonna need to tell the truth, tell no lie
Everything you think, do and say
Is in the pill you took today
In the year 4545
You ain't gonna need your teeth, won't need your eyes
You won't find a thing to chew
Nobody's gonna look at you
In the year 5555
Your arms hangin' limp at your sides
Your legs got nothin' to do
Some machine's doin' that for you
In the year 6565
You won't need no husband, won't need no wife
You'll pick your son, pick your daughter too
From the bottom of a long glass tube
In the year 7510
If God's a-coming, He oughta make it by then
Maybe He'll look around Himself and say
"Guess it's time for the judgement day"
In the year 8510
God is gonna shake His mighty head
He'll either say "I'm pleased where man has been"
Or tear it down, and start again
In the year 9595
I'm kinda wonderin' if man is gonna be alive
He's taken everything this old earth can give
And he ain't put back nothing
Now it's been ten thousand years
Man has cried a billion tears
For what, he never knew
Now man's reign is through
But through eternal night,
the twinking of starlight
So very far away,
maybe it's only yesterday
In the year 2525
If man is still alive
If woman can survive
They may find....
/мне показалось или мне больно?/