Pigalle My Love, фотограф Ellen von Unwerth
(2007)
[показать] [показать] [показать]
Пигаль (фр. Pigalle) — район красных фонарей в Париже, расположенный вокруг площади Пигаль. Находится на границе 9-го и 18-го муниципальных округов. Площадь названа в честь французского скульптора Жана-Батиста Пигаля (1714—1785).
Когда-то парижан и гостей города в квартал Пигаль влекли запретные развлечения вроде фривольного кабаре «Мулен Руж» и театра ужасов «Гран Гиньоль» (последний ныне закрыт). В наше время Пигаль известен своими многочисленными секс-шопами на площади Пигаль и главных улицах. Прилегающие к ним переулки заполнены борделями. Южная часть площади Пигаль занята музыкальными магазинами, где продают музыкальные инструменты и принадлежности.
Студия Тулуза-Лотрека находилась в Пигале, сам он был завсегдатаем Мулен Ружа и часто рисовал проституток и жизнь монмартрских кабаре. Также в своё время здесь жили Пикассо и Ван Гог. Работы Сальвадора Дали выставлены неподалёку в музее Espace Dalí. Кроме того здесь находится Музей Эротики (Musée de l'Érotisme).
Фредерик Бегбедер
Писатель, 45 лет
Фредерик, хотя я принадлежу к поколению, для которого ваша первая книга «99 франков» была важным событием, предлагаю поговорить не о литературе. А о ее объекте и поводе – жизни.
Alek Wek и Amy Wesson, фотограф David LaChapelle
(1999)
Secretary's Day
Рената Литвинова
ОФЕЛИЯ, БЕЗВИННО УТОНУВШАЯ
НОВЕЛЛА
(«Три истории»)
Регистратура в больнице родильного отделения. За стеклом, за столом сидит девушка, главная героиня, как все ее здесь зовут – Офа, и объясняется кокетливо с очередным отцом, ожидающим новорожденного:
– Ну что ты! Нет, нет, нет, я не касаюсь детей, я даже не имею такого образования – вытаскивать их из чрева! Я касаюсь только бумаг, только бумаг! – и она улыбается мужчине. Тот проходит мимо нее в коридор, она встает и второй женщине, стоящей у стеллажей с картотекой, быстро и приветливо говорит:
– Я скоро вернусь. Я на минутку!
Поднимается наверх, надевает марлевую маску на лицо. Входит в одну из палат – там сидит девушка на кровати в расстегнутой рубашке, значит, только что кормила ребенка.
Офа: Где же твой ребеночек, Таня? Унесли? Ну, как тебе? Что ты думаешь, Таня? Что ты решила, Танечка? Не молчи, не молчи, Таня, это все обернется против тебя. Я же знаю. – Она говорит мягко и любезно, но с тайным нажимом. Таня эта не реагирует на ее слова, сидит с отрешенным лицом, ничего не отвечает… – Таня, Таня, Таня!.. – продолжает Офа, – не делай того, что я не советую тебе, я пока тебе друг, не превращай все в обратное, слушайся меня. Одну только меня! Никого не слушай, а только мой голос, Таня!.. – Она хочет взять Таню за руку, но та с ненавистью отнимает руку и отталкивает белую, чистую, красивую Офу. Лицо у Офы страдальчески морщится, она что то еще готова сказать, но в палату входит другая роженица, и Офа словно пугается и, поспешно отшатнувшись от Тани, быстро выходит из палаты, сдирает на ходу марлевую маску.
На лестнице ее догоняет парень, молодой врач. Они закуривают у окна.
– Офа, милая, красивая Офа! Как вы неожиданно мне встречаетесь, я так влюблен в вас, в ваш голос, в вашу походку, по которой вас можно определить издалека, вы всегда одна, загадочная Офа, куда вас можно пригласить? Куда вы любите ходить? Что я должен предпринять, чтобы вы не отказали мне? Говорите!
Офа засмеялась, не отвечая и затягиваясь сигаретой.
– Я должен знать, что вы любите есть, пить, какое время суток вы предпочитаете, какой сезон в природе, погоду, цвет, запах, какого персонажа и из какого произведения вы видите в своем воображении, когда вы засыпаете или вот когда вы так покуриваете, глядя непонятно?
Офа улыбаясь помолчала и тихо ответила:
– Да, ну вы же знаете, и все знают, что я люблю Офелию, безвинно утонувшую… – отметила она в конце фразы и замолчала, разглядывая доктора. – И нет прекраснее и чище ее!
Доктор засмеялся, ведь все это звучало как шутка: насмешливо, иронично.
– Поэтому вас сократили до Офы, хотя ваше имя иное?.. – сказал он.
– А я не против, а я не против, между прочим… – Она затушила сигарету, делая движение уйти. Он схватил ее за руку:
– Не уходите, вы пришли в мое отделение ведь не просто так?
Офа: Не просто так…
Он: А чтобы увидеть меня, так, Офа?
Офа (невинно): Почему?..
Он: Вы никогда не касаетесь палат, вы заведуете бумагами…
Офа (нахмурившись): Да, я пришла увидеть вас.
Он: Ну?
Офа: Я увидела. Пойду. Руку отпустите, доктор.
Доктор: Милая, любимая Офа, не играйте со мной, я же действительно без ума от вас!
Офа: Идут! Сюда идут! (Пытается вырвать руку, но он оглядывается: видит, что она его обманула, что никто не идет.) Доктор: Вы что, боитесь меня? Никто не будет любить вас так, как я.
Офа: Ах!.. Встретимся в семь после смены.
Он отпускает ее. Улыбается. Она ему тоже улыбается, быстро убегает, снизу с лестничного пролета спрашивает:
– А что мы с вами будем делать?
push
Это время дорогого шика, почти безвкусной глобализации моды, засилья популярных марок одежды и идеологии истеблишмента. В целом модная эстетика 80-х была яркой и вызывающей. Эпоха спортивной одежды и радужных цветов Disco Couture, Arthur Elgort, Bruce Weber, The Great Outdoors, Brooke Shields и Calvin Klein.
В конце 70-х годов начался очередной экономический подъем, определивший облик модной жизни восьмидесятых – десятилетия прагматизма и культа материальных ценностей.
В мировой политике олицетворением неоконсерватизма стала «железная леди» М.Тэтчер, ставшая в 1979 году премьер-министром Великобритании. А по ту сторону Атлантики в 1980 г. президентом США был избран Р. Рейган, ставший символом подъема американской экономики. В это же время, на Дальнем Востоке, во главе с Японией, Южной Кореей и Тайванем, появляется новый экономический центр. Эта была эпоха беспечной траты денег, лихорадочным наслаждением жизни, оптимизма, вызванного горбачевской Перестройкой, концом «холодной войны» и, впоследствии, крахом «империи зла».
В 1985 году Всемирная организация здравоохранения объявила о начале эпидемии СПИДа. Это стало началом конца сексуальной революции, что требовало изменения стереотипов поведения, так как свободный секс уже стал нормой жизни.
Модные журналы наперебой удовлетворяли всемирный интерес к блеску и материальности. Идеалы красоты продолжали меняться. К концу десятилетия возникает культ супермоделей – «пробирочных» образцов физического совершенства: Синди Кроуфорд, Наоми Кэмпбелл, Линда Евангелиста, Кристина Тарлингтон, Стефани Сеймур.
[показать] [показать] [показать]
Альтернативой классической красоте стала индивидуальность. «Мальчики на постерах», который придумал Брюс Вебер (а также фотографы, похожие на него по стилю – Херб Ритц и Роберт Мэпплторп) стали примерами мужской сексуальности в рекламе. Журналы новой волны, такие как The Face, i-D, Blitz документировали контркультуру. Впоследствии, именно они стали субстратом, на котором взросла новая генерация фотографов моды 1990-х гг.– Ник Найт, Дэвид Ляшапелль, Корина Дей.
Лицо эпохи 80-х – образы, созданные Ньютоном. Сильные, эротичные, уверенные в своей привлекательности женщины бросили вызов идеям женственности и гендерных ролей.
[показать] [показать] [показать]
push
BRUCE WEBER (Брюс Вебер)
Без сомнения, одна из самых влиятельных фигур в фотографии моды 1980-х. Он родился и вырос в маленьком шахтерском городе Гринсбург в Пенсильвании. Его отец был успешным бизнесменом и увлекался фотографией, снимая свою красивую жену на лужайке у дома. Мальчик рос довольно одиноким ребенком, «аутсайдером» в типичной Америке «среднего класса», не разделяя большинства интересов своих сверстников. Он был замкнут, почти не имел друзей и жил в мире своих фантазий. Модные журналы, такие как Vogue, которые читала его мать и которых всегда было много в доме, занимали будущего фотографа. В своем интервью для газеты Observer Вебер вспоминал себя 17-летним юношей. Когда мать торопила его принять душ и переодеться к обеду в клубе, куда он ходил плавать, юноша мог сделать только после того, как уйдут все остальные подростки. Эта история помогает понять внутренний мир Вебера, мир его фотообразов. Он сам неоднократно говорил: «Мы иногда фотографируем тех, кем сами не можем стать».
[показать] [показать] [показать]
push
PAOLO ROVERSI (Паоло Роверси)
Паоло Роверси впервые взял в руки фотоаппарат, путешествуя с семьей по Испании. В 20 лет стал работать фоторепортером и много снимал «для души». В 1971 г. он приехал в Париж по приглашению Петера Кнаппа (арт-директора Elle, впоследствии тоже успешного фотографа моды) и стал работать его ассистентом. Некоторое время был ассистентом Лоуренса Сэкмана в Лондоне. Дальше Elle, Marie Claire, Depeche Mode.
Первые модные фотографии Роверси были сделаны для Depeche Mode в 1975 году. В 1979 году он провел неделю в Ланцароте по заданию Marie Claire, где снял серию фотографий на фоне безудержно синего неба, которую почему-то называет своим «фиаско». Он вернулся в Париж, полный решимости переделать серию в студии, и с тех пор стал редко снимать на улице. До этого поворотного момента его работы были простыми, прямолинейными и не очень отличались от других журнальных снимков.
[показать] [показать] [показать]
push
PETER LINDBERGH (Питер Линдберг)
Он начал работать в Париже примерно в то же время, что и Паоло Роверси. Но его стиль развивался в совершенно другом направлении: его резкая, контрастная черно-белая фотография отражает то, что он сам называл «своей тяжелой немецкой экспрессионистской стороной». Он больше интересуется индивидуальностью и пластикой своих моделей, их «внутренним миром», нежели надетыми на них костюмами от престижных модных домов, которые, собственно, и заказывают Линдбергу фотосерии. Фотограф получил художественное образование и начинал как абстракционист. Он умело пользуется цитатами из истории искусства, а также истории фотографии, кино и танца. Драматический повествовательный стиль Линдберга «укоренен» в его интересе к кино: он часто ссылается на режиссеров от Фрица Ланга до Джима Джармуша и отдает должное таким разным фотографам, как Жак-Анри Лартиг и Эрвин Блюменфельд. Линдберг почти сразу имел успех и в США, где стал ведущим фотографом в американском Vogue, редактор которого Анна Винтур назвала его работы «современными, сексапильными, актуальными». Он всегда отстаивал свои «прямолинейные» работы. Его профессиональный рост, однако, не мог продолжаться вечно в нью-йоркских рамках. В восьмидесятые он активно сотрудничает со всеми европейскими журналами мод. Легко узнаваемый почерк (крупный план лица – это в какой-то мере портрет, а также бесстыдные «ню») с трудом укладываются в каноны модной фотографии.
«Эви́та» (англ. Evita) — фильм Алана Паркера, основанный на одноименном мюзикле Эндрю Ллойда-Уэббера и Тима Райса.
Фильм основан на биографии Эвы Дуарте, которая, приехав в 15-летнем в возрасте в Буэнос-Айрес, сумела стать знаменитой актрисой и выйти замуж за полковника Хуана Перона, ставшего впоследствии президентом страны. Эва, используя свое природное обаяние, стала величайшей личностью в истории страны, отношение к которой в Аргентине до сих пор крайне неоднозначно: Эва, ставшая впоследствии духовным лидером нации, проводила крайне популистскую политику, активно помогая беднейшим слоям населения, но с другой стороны она способствовала установлению тирании и диктатуры в стране, что позже привело к краху политики перонизма, проводимой мужем Эвы.
Режиссер стремился отразить в фильме одновременно и святость, и беспощадность главной героини, которая жестоко подавляла инакомыслие, при этом щедро одаривая деньгами дескамисадос (безрубашечников), категорию населения из которых происходила Эва. История Эвы — это история борьбы за власть, за славу, за социальную справедливость, породившая одну из самых ярких страниц в истории Аргентины.
Фильм был благосклонно принят и зрителями, и критиками. Сборы от проката только в США порядка 50 миллионов долларов, сумма сборов по всему миру составляет 143 миллиона. «Эвита» стала главным фильмом в фильмографии Мадонны, впервые ее работа была высоко оценена: за свою роль артистка была удостоена престижной премии «Золотой глобус».
Благодаря фильму Мадонна установила мировой рекорд (внесённый в книгу рекордов Гиннеса) по количеству костюмов, использованных в одном фильме. Прежний рекорд принадлежал Элизабет Тейлор (фильм «Клеопатра»), которая на протяжении фильма меняла костюмы 65 раз. В «Эвите» Мадонна меняла костюмы 85 раз; в числе прочего в реквизит входило 39 шляпок, 45 пар обуви и 56 пар серьг).
Madonna, фотограф Mario Testino
для Vanty Fair (1996)
Джим Джармуш
Режиссер, 57 лет
- Его отец работал на шинном заводе Гудиер. Мать до замужества работала журналистом в местном журнале «Маяк», она освещала последние новости шоу-бизнеса и кино.
- Полное имя — Джеймс Р. Джармуш.
Я всегда хотел снять японский фильм, но очевидные обстоятельства препятствуют этому.
Представьте себе будущее, когда люди с Востока приедут, чтобы взглянуть на нашу культуру после заката американской империи — который не за горами. Они пойдут в дома рок-звезд и кинозвезд. Это все, что в конечном счете представляет наша культура.
В детстве мать привозила меня в кинотеатр, где показывали «Слизь», «Атаку гигантского краба-монстра» и «Тварь из Черной лагуны». Мне эти фильмы очень нравились. В 17 лет я уехал из Огайо, оказался в Нью-Йорке и обнаружил, что не во всех фильмах присутствуют гигантские крабы-монстры. Это стало для меня настоящим откровением.
Люди слишком много думают о том, что модно. Для меня это не имеет никакого значения. Все, что становится модным, в любом случае принадлежит прошлому.
Из Жан-Клода Ван Дамма, Стивена Сигала и Дольфа Лундгрена я предпочитаю Дольфа. Он похож на робота и не делает вид, будто его герои стоят перед моральными дилеммами.
Мне кажется, терроризм больше не эффективен в Америке или Европе, потому что его так легко обратить в оружие государства против всякой критической деятельности.
Понятие независимости — относительное. Вас нельзя назвать независимым, если вы не снимаете кино за свой собственный счет, чего в здравом уме никто не делает.
Мы испортили нашу планету из жадности. В известном смысле что-то делать на этой планете настолько поздно, что мне важнейшими кажутся самые простые вещи, такие как беседа, или прогулка с кем-нибудь, или манера определенного облака проплывать мимо.
В кино паузы важнее слов, минутная тишина — важнее диалога. Потому что так в жизни.
Зрители должны понимать, что к ним относятся пренебрежительно, кормят говном на лопате. Сколько молодежных фильмов о потере девственности надо посмотреть, пока до вас не дойдет: «Черт! Кажется, здесь есть какая-то формула».
Мне нравится, как Тарантино структурирует свои истории. Но его саундтреки ужасны. Это началось до него: давайте, мол, купим попсовую песню во дворе и засунем ее в фильм.
Я люблю женщин. В исключительно мужском обществе я чувствую себя односторонне.
Однажды я пошел с Роберто (Бениньи. — Esquire) в рабочую столовую в Риме. Там стояли длинные столы, где все сидели вместе. Мы обедали с этими людьми в голубых комбинезонах. Роберто говорил с ними о Данте, Ариосто и итальянских поэтах XV века. Теперь поезжайте в долбаный Вайоминг, отправляйтесь в бар и произнесите слово «поэзия» — вам тут же засунут в задницу пушку.
Учеба — это 95% выброшенного времени и 5% чего-то по-настоящему важного.
Меня не интересует разделение на страны, национальности, временные отрезки. Сначала были битники, потом хиппи, панки и так далее — это всего лишь волны. Если посмотреть на них сверху, вы даже не сможете их сосчитать, они часть одного океана, они постоянно прибывают, пересекаются и влияют друг на друга.
Я искренне ненавижу кино,
Что такое концлагерь, я думаю, знают все. О них рассказывают на уроках истории и рассказывать будут ещё долго. Каждый отлично знает, для чего они строились и что в них происходило. Многие даже видели документальные фотографии тех времён, бараки, горы тел, выжившие заключённые, едва похожие на людей. Всё это хоть и является правдой, но всерьёз зачастую не воспринимается. Воспринимается как фильм, документальный, но всё-таки фильм со своим собственным миром, который никакого отношения к нашей реальности не имеет.
Совсем иное дело — попасть в ту реальность. Хоть и на много лет позже, но именно в то самое место, где происходили все те ужасы, о которых каждый слышал и читал по много раз. Вот тогда и приходит осознание, что всё это было и вправду на самом деле. Такое осознание ко мне пришло, когда я посетил концентрационный лагерь в Дахау, куда я заехал по пути в Нюрнберг, когда путешествовал по Баварии. Лагерь в Дахау — самый первый концентрационный лагерь Третьего рейха, который стал прототипом всех лагерей, построенных позже.
Людей в лагерь привозили на поездах. Вот остатки перрона, для многих это была конечная станциях их жизни.
[800x533]На воротах можно прочитать «Arbeit macht frei» — «Труд освобождает».
Diane Kruger, фотографы Mert Alas и Marcus Piggott
для Interview (сентябрь, 2009)
Studio 54
26 апреля 1977 года в Нью-Йорке открылся клуб, который вскоре станет домом не только всех богатых и известных модников Запада, но и Меккой диско-культуры, пышным кокаиновым царством культурного авангарда 70-х. Здесь будут не только танцевать, трахаться и принимать наркотики. Здесь будет происходить мировое общественное движение, несомненно и навсегда изменившее облик культуры и шоу-бизнеса.
[показать] [показать] [показать]
Клуб разместился в здании старого театра и телестудии. В 1927, когда здание только построили, здесь находилась компания «San Carlo Opera». Позже здание успело побывать в руках у таких известных театров как «The New Yorker», «Casino the Paris», «Federal Music Theatre», а с 1943 стало принадлежать телестудии «Columbia Broadcasting (CBS)». Здесь записывали, к примеру, шоу Джонни Карсона, а также занимались озвучкой телевизионных и радиопрограмм «CBS». Несмотря на то, что эта студия была 52-й по счету студией «CBS», находилась она на 54-й улице, поэтому было решено назвать новоявленный клуб «Studio 54».
О том, чтобы превратить старый театр в ночной клуб, подумывали многие, но реализовали эту идею Стив Рубелл и Ян Шрагер (Steve Rubell and Ian Schrager). Парням так понравилось место, что уже спустя неделю после их первого визита на «Студию» они подписали все должные бумаги.
«Идея состояла в том, – говорит Ян Шрагер, – что я должен был построить клуб, а Стив – покорить Манхэттен».
Шрагер вспоминает: «Это место произвело на нас сильнейшее впечатление. Очень много света. Это было, как Содом и Гоморра. Другое сравнение мне не приходит в голову».
До «Студии» Стив и Ян уже работали в клубном и ресторанном бизнесе, и владели клубом в Квинсе, который назывался «Очарованный Сад» («Enchanted Garden»).
Третьим партнером Стива и Яна был Джек Души (Jack Dushey), который смыслил в торговле. Именно он стал финансовым директором «Студии». Парни пришли к нему сразу после того, как нашли помещение для нового клуба – Души дал им пару сотен тысяч долларов и сказал: «Возьмите деньги, но я хочу 50% чистой прибыли».
Ремонт старого театра и его перевоплощение в храм вечеринок заняло приблизительно год и около $700 тыс.
[показать] [показать] [показать]
Для организации помпезного открытия «Студии» парни наняли свою старую подругу Кармен Д’алессайо (Carmen D’Alessio), чтобы она приглашала только «правильных» людей и работала в качестве PR-менеджера клуба. Было приглашено порядка 5000 человек, но лишь публика исключительная.
26 апреля 1977 у клуба собралось несколько тысяч человек, но многим из приглашенных так и не удалось пройти внутрь – помещение «Студии» трещало по швам, и это притом, что новый клуб был огромен – приблизительно 100х80 метров. Внутри была танцевальная площадка, балкон, где размещались столики для гостей, обтянутые серебряной тканью диваны по периметру танцпола, зеркальный, инкрустированный бриллиантами бар, мостик в «поднебесье» клуба, переплетения проводов, света, колонок и прочей дорогостоящей, лучшей по тем временам аппаратуры. «Студия» явилась воистину гигантским и роскошным организмом. На третьем этаже располагалась Резиновая Комната с баром в стиле Хай-Тек и кусками каучука на стенах. Именно здесь нью-йоркская богема будет совокупляться, лизать, сосать, нюхать и глотать над головами тысяч танцующих людей.
Комната «V.I.P.» находилась в подвале клуба. «В этой комнате постоянно менялись декорации, лучшие художники развешивали здесь свои картины, – рассказывает главный официант заведения Паоло Миранда (Paolo Miranda). – Особо мне запомнился «пинбол» Элтона Джона, белые пластмассовые стулья, и постоянные вечеринки, которые устраивала тут «Студия» для всяких знаменитостей…».
Своим сетом открывал первую вечеринку «Студии» Риччи Кацзор (Richie Kaczor). Первый трек, прозвучавший здесь был «Devil’s gun» группы C.J. & Co.