О люди, как же вы смешны.

Как вы упрямы и наивны.

Что, полагаете, вы не грешны?

Считаете, себя в пуху и вате?

Как будто ваши руки не грязны,

Как будто только пухом укрываетесь.

Ох, как наивны и смешны,

Все ваши мысли, подвиги, и грязные слова.

Все надвигаете вы на права,

Что трогать вас нельзя и точка.

И только сдвинь ты жизни строчку,

Так стразу брань и ругань вслед.

А руки пачкать то зачем?

Зачем тот лист бумаги брать?

Все ясно так, менять и незачем.

Сгорайте сами в своем затманенном рассудке…

мой фетиш

 Парни, как вы великолепны, когда на вашем отточенном теле растекается кровь…

Как невероятно красиво и прекрасно слышать ваши отчаянные, полные боли крики.

Это музыка…чарующая, завлекающая и пьянящая  мелодия. Она дурманит разум, и наполняет кровь бушующим, горячим алкоголем.

Как же великолепно видеть как те, что признаны защищать, и сами молят о помощи, пощаде, спасении. Как их уста вскрываются в вскриках ужаса и боли. А тело изящной дугой взвиваеться от накатившихся судорог. Как по их бархатной коже, словно переплетенные волокна стекают алые дорожки…

А их глаза, они как зеркало выдают всю их печаль и сломленную гордость.

Ах, юноши, как же вы красиво плачите. Хоть говорили что плачут только слабые…Как мелкие слезинки, отражающие скорбь и уязвимость струяться из глаз. И мелкие кристалики бьются о земь. Оставляя за собой малые мокрые пятна…

Как восхитительно, видеть ваши отчаянные лица и надломленные тела.

Как великолепно ощущать что вы во власти случая, и можете разбиться как фарфоровые куклы…Всего одно мгновенние и ваши тела сломаються… их сломают, когда забава надоест…вы как игрушки, красивые куклы, во власти кукловода.

И всего один щелчок решит вашу судьбу...

Я любил ломать красивые вещи, красота туманит взор.

Я любил ломать гордых людей, любил сокрушать стойких.

Я любил ломать жизнь, поэтому предпочитал владеть чужой.

Я хотел научиться летать, но я ране потерял крылья.

Я хотел научиться дышать, но воздух был мне противен.

Я хотел от всего убежать, но в стенах закрыли и в клетку меня посадили.

Я хотел наконец все сломать, все сломать, ничего не оставить.

-Сударь, а что на ужин?

-На ужин  DarkHope сер.

-Ммм…а это вкусно?

-На любителя.

-А с чем это следует есть?

-Это следует есть без ничего, дабы прочувствовать вкус исключительно этого блюда.

Разбей мечты, все прочь надежды.

Оставь реальность только мне.

Невеждой,

Я время прибрегал и клял его.

Жизнь, однако, похожа на американские горки. Взлет, падение. И стабильности никогда нет и быть не может. Все жизнь это резкие повороты, спуски и карабканье в гору. Сидеть на одном устойчивом месте невозможно. Не сдвинешься сам – сдвинут тебя. А как только начинаешь взбираться в гору, то после непременно в конце упадешь.

Чем выше взбираешься, тем больнее будет падать. (С)

 Но мы все равно ведь лезем на гору? Каждый, даже осознавая скорое падение все равно настойчиво царапая камни, поднимает себя на верх, на свой же спине и абсолютно сам. Малейший неправильный ход и вновь летишь с горы кувырком…А после встанешь, отряхнешься и полезешь опять.

Какая наивная глупость…

Сдаются карты во главе стола сидит Судьба, она криво улыбаясь смотрит на своих противников, зная что вновь, обвев их вокруг пальцев, получит победу.

Игроки с надеждой всматриваются в карты, надеясь на победу. Кто наперед пытается продумать ходы, кто уповает на Бога иль удачу, другой лишь тупо смотрит в карты, а третьему все это лишь игра, и забава пустая.

И вот проходит время, в запале игры, все медленно ближется к логическому концу.

И вскоре подается знак, и все открыли карты.

И…О чудо! Нашелся победитель. И не судьба, извольте, нет. Обычный человек.

Сидящий во главе стола улыбкой приветствует победителя:

-Поздравляю, вы выиграли.

-А что дальше? –спрашивает неожиданный победитель

-Как же, вы получили выигрыш, и теперь все ваше. Вы победитель.

-А что мне делать дальше?

-Да ничего, теперь ведь вам все принадлежит

-Тогда я проиграл…

Дыши,

Хоть тьма пробралась,

 сквозь неба ниши.

и захватила весь небосвод.

Дыши,

И мой голос услышишь.

Услышишь его, и как он позовет.

Дыши,

И больше уже никто не умрет.

В бездну уже не упадет.

И попусту не будет кричать…

Дыши,

Я научу дышать.

И каждый вздох, мы будем делать вместе.

И пусть все будут знать,

Что делаем один всего лишь вдох.

Дыши,

Захочется бежать,

Мы словно ветер устремимся вдаль.

Повсюду, вечно и везде пьянеть свободой будем.

Захочется кричать,

Кричи! Во всю кричи!

Дыши,

И небо с завистью оглянется,

И криво на нас обернется.

Дыши,

И все вернется,

И я вернусь, к тебе опять.

Веселый смех, звон колокольчиков и бесконечный шум: соединявший в себе и голоса людей и непрекращающийся гомон. Атмосфера вокруг навивала собой простоту  улыбки, и все вокруг никак не могло представлять собой, что-либо грустное и несчастное. Даже воздух сплошь был пропитан весельем и радостью.

Разбитый на ярмарке цирковой шатер манил к себе прохожих, зазывая их забавными шутками и добродушными приглашениями. И все кто проходил рядом с шатром, не могли сдержать желания увидеть программу цирка и поднять себе так настроение, отдохнуть. Родители тянули своих детей, старики с предвкушающей улыбкой, не спеша, также брели к нему. Все возраста, и мужчины и женщины, все сбегались к месту как пчелы на мед.

Не быв исключением, прогуливаясь рядом с матерью, маленький мальчик тоже потянул её к источнику веселья. И после недолгих уговоров они уже спешат вслед за всеми.

Стоящих на входе забавный клоун, облачившийся в красный дуплет и шапку шута, раздает всем буклеты содержащие в себе программу.

И вот, озираясь по сторонам они входят в необычайный, большой шатер; в котором под куполом как птицы, «перелетая» от одного места к другому, изящно кувыркаются в воздухе акробаты, а вдоль арены цирка грациозно шагают цирковые животные, на шаг опережая своих хозяев в походке. Как в центре корчат рожи шуты и клоуны, шутя и играя.

Мальчик указал маме на клоунов и они вместе подступили к ним. Улыбаясь наивной детской улыбкой, он шел все ближе и ближе к ним, и вскоре издалека уже слышал их шутки, и улыбка становилась все шире.

Средь светлых клоунов, одетых в яркие, красочные цвета, притаился черно-белый, грустный шут, с нарисованной слезой у глаза. Он почти ничего не говорил, лишь обращал глаза в разные стороны с невеселым и жалким взглядом.

К скорому времени все эти собравшиеся шуты и клоуны, решили разыграть маленькое представление, дабы привлечь внимание публики к себе. Сперва, они весело шутили и заразительно смеялись, их смех обильно перемешивался со смехом публики, да только смех клоунов был более наигранным, что все же отличало его от прочего. После в сценку вошел грустный клоун. Его роль была проста и так же горька как и его образ. Он стал объектом насмешек и издевок прочих клоунов. Они шутили и надсмехались над ним, ля на него воду и обрызгивая ею. Делали все, чтобы показать «смотрите, он просто так такой грустный!» И публика смеялась, искренним и радостным смехом. И вскоре все вокруг накрыл этот смех.

Мальчик потянул мамин рукав:

-Мам, а почему они смеются?

-Как же, - обратив к нему голову, тихо сказала та, - им смешно – вот и смеются.

-Но ведь они обижают его и шутят зло, что смешного от того, что человеку причиняют боль?

-Он шут, и это его профессия - смешить людей.

Малец тянет руку, высвобождаясь от материнской руки, и ступает к клоуну. Пробираясь через толпу людей, он все-таки подходит к нему, но представление все не смолкает. Даже когда мальчишка отвлекает актера от работы, остальные, как забыв про него, продолжают играть.

Шут спрашивает мальца, что надобно ему, и тот отвечает:

-Почему с вас смеются? Это ведь больше грустно, чем смешно.

-Потому что – я шут, - отвечает клоун, - и что бы я не сделал, они будут смеяться, ведь знают что все это лишь шутка. Что все не всерьез. И даже если я скажу что-то вовсе

Кто несет наказания за мысли? Врят ли можно обвенить кого-то в том, что мысли его не есть правильны. Ведь это наше сокровенное сокровище, которое делает нас счастливыми и несчастными,  радует нас и сводит с ума... Это наше, то что всегда с нами, и то что никто не сможет забрать у нас. Наш дар, что дает нам неимоверную силу, способную рушить стены и вершить судьбы, творить и уничтожать. Это наш мир, и мы в нем хозяева.

Так кто же может судить нас? Указывать что правильно, что нет. С чего вдруг мы должны вливаться в обие стандарты? Мыслить как все? Нет уж, извольте. Не смотрю ни на какие законы, рамки и правила, мысли наши неизменны. Они наши верные спутники, что всегда сопутствуют нам.

Но тем не менее , мысли также, самые беспощадные и жестокие враги. Ведь именно они играют нами и нашими чувствами. Они пленят нас, сводя с ума и заставляя раскаиватся иль горевать. Они наши судьи, что решают оставлять ли нас в живых,  или же отправлять на смертную казнь. Мы их пленники. Мы мученники мыслей и их жертвы. Мы рабы, которым не видать воли. Мы не можем избавится от них.

Мысли -  наша сила, и в то время кара.