[525x700]Натянув туманов одеяло,
На стога-
Утро белой птицей оседало
На луга.
А на небо легли перьями
Облака.
Облакам всё видно, ведомо,
Свысока.
Реки птичьих стай текут на юг,
За горизонт.
Им нарисовал прямой маршрут
Самолёт.
Тает над кострами тополей
Шар луны.
И плывут, летят гирлянды ночей,
До весны.
[699x364]
[525x700]
[показать]
[700x525]
[525x700]Я разбужен двадцатым веком,
в двадцать первый пришел умирать.
Там осталась под алым снегом
побежденная белая рать.
Поколение восьмидесятых.
Комсомольцы и господа,
колесо перемен горбатых
изломавшие навсегда.
Я останусь немым укором
тем кто выжил, покинув строй,
Ворошу теплый пепел словом
и судьбы не ищу другой.
Капли крови на рукавицах,
запорошена голова.
Я один в тех ушедших лицах
Я за вас допишу СЛОВА.
Я родился в двадцатом веке,
в двадцать первом мне места нет,
закрываю усталые веки,
оставляю заснеженный след.
[700x525]
[700x525]
[700x525]Показали дверь,
да ключ спрятали
и открыта щель -
“НА, ПОДГЛЯДЫВАЙ!”
Кто-то видит пуп,
кто-то задницу,
тот заметил труп,
тот – красавицу.
Моду взяли
писать откровения.
Больно били
за не поклонение.
Перерезали,
перевешали,
да таких проклятий
навешали,
да таким огнем
выжгли мнение
о божественном
представлении,
на божественном
представлении,
что потешили
и уважили
тех, кто ключ
не вставляет
в скважину.
В этом мире младенцев душат
и скрывают в мусорных баках.
Их отцы - перегарные души,
озверевшие в пьяных бараках,
Их матери – проститутки,
лишенные в детстве света,
им нравятся закоулки
в оттенках алого цвета.
Здесь белое расстреляли
и соль растеряла силы.
Здесь все уже разметали,
всех продали, все забыли.
Со скал да небесных башен
смести бы крапивное семя.
Но так умирать страшно...
Ведь это МОЕ ПЛЕМЯ!
Так трудно быть самим собой!
Так трудно сметь и отличаться!
Любить свободу, ошибаться,
пройти нехоженой тропой.
Как тяжела сомнений цепь!
К земле все ниже пригибает
и страх когтями вырывает
ростки несбывшихся надежд.
Безмолвно древо жизни губят
без устали, без сожаленья
враги знакомые с рожденья -
(давно родители им служат).
Их приводили к колыбели,
когда мы людям доверяли
и нам в наследство оставляли,
спуская корабли на мели.
И без огня и вдохновенья,
мы не растем, а прорастаем,
мы не живем , а проживаем
и ждем конца, как избавленья.