АГЕНТ  ДВА  НУЛЯ

  Николай Иванович присел на низкую скамеечку у печки, открыл ржавую дверцу и запалил засунутые туда старые газеты и разный горючий мусор. Гордость и боль Николая Ивановича, печь, сложенная собственными руками, пожирала "вагоны" дров, нещадно дымила и ни хрена не грела. Халабуда в дачном посёлке, заброшенная двушка в городе плюс средней паршивости пенсия - всё что нажито за двадцать пять лет беспорочной (ну, почти) службы. Пенсионерские будни не предвещали особых потрясений в обозримом будущем, основная задача момента заключалась в том, чтобы заполнить свободные от недомоганий дни какой-никакой деятельностью. Дача помогала, но и проблем подкидывала. Куда, к примеру, девать эти, мать их, кабачки, раздувшиеся до натовского 155 миллиметрового калибра, начавшие вянуть огурцы-дураки и прочие продукты дачного хозяйства. Мормышки пересмотреть? До зимней рыбалки ещё как до Пекина раком, но готовь сани летом. Раздавшийся телефонный звонок звонок прервал неторопливый ход размышлений и был принят не без удивления (кому понадобился?), но с благодарностью. Друзей у Николая Ивановича никогда не было, последняя супруга умерла несколько лет тому назад, дети далеко, немногочисленные знакомые звонили в основном с целью поделиться насущной симптоматикой.

List of Pre-Raphaelite paintings

List of Pre-Raphaelite paintings - Wikipedia

Альфред Клейтон Теннисон

поэтический эквивалент прерафаэлитизма.

(1809 - 1892 гг.).

 Alfred, Lord Tennyson

Нищая и король.

Как хороша она была,

   Представ пред королём, -

   О том ни сказке не сказать,

   Ни написать пером!

   Король с престола поднялся,

   Навстречу ей спеша.

   "Чему дивиться? - двор шептал, -

   Она так хороша"!

   Она в лохмотьях нищеты

   Сияла, как луна;

   Одних пленяла нежность глаз,

   Других - кудрей волна.

   Такой блестящей красоты

   Не видано в стране,

   И нищей той сказал король:

   "Будь королевой мне"!

Part I

On either side the river lie

Long fields of barley and of rye,

That clothe the wold and meet the sky;

And thro' the field the road runs by

       To many-tower'd Camelot;

The yellow-leaved waterlily

The green-sheathed daffodilly

Tremble in the water chilly

       Round about Shalott.

Willows whiten, aspens shiver.

The sunbeam showers break and quiver

In the stream that runneth ever

By the island in the river

       Flowing down to Camelot.

Four gray walls, and four gray towers

Overlook a space of flowers,

And the silent isle imbowers

       The Lady of Shalott.

Underneath the bearded barley,

The reaper, reaping late and early,

Hears her ever chanting cheerly,

Like an angel, singing clearly,

       O'er the stream of Camelot.

Piling the sheaves in furrows airy,

Beneath the moon, the reaper weary

Listening whispers, ' 'Tis the fairy,

       Lady of Shalott.'

The little isle is all inrail'd

With a rose-fence, and overtrail'd

With roses: by the marge unhail'd

The shallop flitteth silken sail'd,

       Skimming down to Camelot.

A pearl garland winds her head:

She leaneth on a velvet bed,

Full royally apparelled,

       The Lady of Shalott.

Part

Beata Beatrix (replica) 

1871-1873

Frame: Its general design replicates the frame of the original painting, except, of course, for the fact that this is in two parts, with the frame separating the main picture from the predella bearing a small plaque with the picture's title. The symbolical roundels are the same, except that there are two at the bottom. The top of the frame bears two inscriptions: Jun: Die 9: ANNO 1290 QUOMODO SEDET SOLA CIVITAS! There is another inscription below the predella: MART. DIE 31 ANNO 1300, Veni Sponsa di Libano.

This is a painting that DGR grew to care for, after a fairly prolonged unhappiness with a work he had begun simply for money. In all conceptual and iconographical matters the painting differs very little from the original, except that the added predella thickens both the Dantescan motifs and the autobiographical significance of the subject.

Technically, however, the work is very different indeed, as one can see most immediately if the background areas of the original are compared with this work. Here everything is articulated with much greater precision: the figures of Dante and Eros; their respectively attendant symbolic accessories (the well, symbolizing rebirth and the New Life that Beatrice is dreaming toward; and the Arbor Vitae ornamenting the backspace of Eros); and the distant cityscape architecture of Florence. In one sense the increased definition seems to give greater realism to the picture. But in another and even more telling way the symbolic resonance is increased. That effect comes about because of the way DGR has sharply defined the presence of a field of golden light. In the original painting DGR gives Beatrice an aureole (like the figure of Love) via a witty manipulation of a gold color field that instantiates nature and supernature simultaneously. Here her glory spreads across the entire left two-thirds of the picture, and even appears to hollow out by the power of its lightening the otherwise planar structure of the background areas. The result is not at all to produce a kind of realistic depth recession, though it could be read that way; rather, the gold light comes to seem an extension of Beatrice's person, a flooding glory that rhymes with the darker gold flesh of her tranced face and folded hands.

So here DGR slightly alters the focus of the ideality he first pursued in the original work. In this painting the ideal is clearly centered in the face of Beatrice; and in this painting that face has been drawn somewhat further away from the face of the artist's dead wife toward a more abstract form.

This is a far more dynamic picture than the original. This picture's energy clearly runs along three disharmonic diagonal lines of force: the lines defined by the arm of the sundial, the line joining the dove to the figure of Love, and the line of Beatrice's right arm. In each case symbolic relations are being drawn in reds and golds.

The formal balance between the main picture and the predella is neatly done: the three figures of the former have their equivalents in the latter (with Love being replaced by the train

                            A

Lawrence Alma-Tadema

                            B

БЁРН-ДЖОНС BURNE-JONES

Frederic William Burton 

George Price Boyce

Rosa Brett

 FORD  MADOX  BROWN

Eleanor Fortescue-Brickdale.Элеонора Фортескью Брикдейл 

                              C

Frank Cadogan Cowper

Walter Crane  Уолтер Крейн

                                 E

WHO  IS  WHO?

      Решил исследовать кто есть кто в эпопее прерафаэлитов, какие ножки бежали, лисоньку спасали, а какой хвостище за кусты цеплялся. Начну ка я с конца. Джон Уильям Уотерхауз  John William Waterhouse     По мнению некоторых (не моему) последний прерафаэлит, возглавивший третий завершающий этап движения.  Ну, не знаю. Если чем Уотерхаус и знаменит, то эклектикой, подражанием и отсутствием своего стиля. Если он работает в манере прерафаэлитов, то его полотна могут принадлежать и Россетти и Бёрн-Джонс и Миллесу. Все картины Уотерхауза   http://gallerix.ru/album/Waterhouse

Джон Уильям Уотерхаус (1849-1917)

       В большей степени чем прерафаэлиты на творчество Уотерхауза (до откровенного подражания) оказал Альма-Тадема с его сценами Древнего Рима, но не прошёл Уотерхауз и мимо романтизма с заметным немецко-сентиментальным уклоном, чему доказательством служит, по моему мнению, представленная ниже Ундина, на мой взгляд, страшно  далека она от канонов прерафаэлитов.        

   Символизм и модерн также не остались без внимания Уотерхауза. А знаете чем обосновывается отнесение Ундины к прерафаэлитам? "Избрав литературный сюжет - в основу картины положена повесть Фридриха де ла Мотта Фуке, Уотерхауз зарекомендовал себя наследником прерафаэлитов". [1] Значит, избери литературный сюжет и ты прерафаэлит. Покажите мне, кстати, преафаэлита. избравшего темой картины литературное произведение НЕМЦА.

Перейдём к полотнам, кои, по моему мнению, близки прерафаэлитам. Прежде всего, это вездесущая Леди  Шелот и пара Офелий разного времени исполнения, Пандора плюс.

    С Леди Шелот 1888 года свершилось возвращение Уотерхауза из псевдоисторизма Тадемы в лоно прерафаэлитского стиля. Кстати о Леди Шелот (есть рубрика) она для англичанина как для нас Василиса премудрая, узнаваемый литературный персонаж. Нет такого прерафаэлита, кто бы её не живописал.

Существую ещё две законченных Леди. Та что 1894 года это, право,  Ренуар какой-то:

Чарльз Олстон Коллинз (1828 - 1873) Charles Allston Collins.

АРТУР ХЬЮЗ  Arthur Hughes

Georgiana Burne-Jones

https://en.wikipedia.org/wiki/Georgiana_Burne-Jones

• Works by or about Georgiana Burne-Jones at Internet Archive
• Works by or about Georgiana Burne-Jones

    Georgiana Burne-Jones, Lady Burne-Jones (Birmingham, 21 July 1840 – 2 February 1920), the second oldest of the Macdonald sisters, was the wife of Pre-Raphaelite artist Edward Burne-Jones, mother of painter Philip Burne-Jones, confidant and friend of William Morris and George Eliot, and something of a painter and engraver in her own right. She was a Trustee of the South London Gallery and was elected to the parish Council of Rottingdean, near Brighton in Sussex. She is known for the biography of her husband, The Memorials of Edward Burne-Jones and for publishing his Flower Book. She became the mother-in-law of John William Mackail, who married her daughter Margaret. Their children were the novelists Angela Thirkell and Denis Mackail.

ФОРД МЭДОКС БРАУН

Gabriel Charls Dante Rossetti 1828-82.

Данте Габриэль Россетти.

Автопортрет 1847г.
Self portrait (1847)

    Dante was born 12 May 1828 at 38 Charlotte (now Hallam) Street London, his  sister Maria was born 1827, brother William Michael 1829, sister Christina 1830.

 Наречённый Габриэль Чарльз Данте, Россетти из преклонения перед Данте с 1849 года называет себя Данте Габриэль.

           Россетти происходил из семьи итальянских эмигрантов, его отец Габриэль, сын кузнеца и необразованной дочери сапожника родился в Abruzzi во время первой французской республики, в юности перебрался в Неаполь, получил образование в университете Неаполя и занял должность либретиста в оперной компании. Занимался живописью, был консерватором (хранителем) музея в Неаполе.

Королевский музей Бурбонов.

«Изюминка» неаполитанского музея — собрание мозаик и фресок с патрицианских вилл Помпей, 

РОССЕТТИ ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО. THE LIFE AND OEUVRE.

      В семье Россетти существовал культ поэзии, и все его дети так или иначе были связаны с поэтическим творчеством и литературной деятельностью. Его дочь Мария Франческа написала книгу "Тень Данте". Кристина стала поэтессой, младший сын Уильям Майкл стал художественным критиком и биографом семьи, старший сын Данте Габриэль в юности проявлял большой интерес к поэзии, прежде всего к Данте, переводами которого занимался его отец, написавший "Аналитический комментарий" к "Божественной комедии", и к английской поэзии - Шелли, Китсу, Браунингу, Блейку. В пять лет он сочинил свою первую драму, в тринадцать - повесть, а в пятнадцать его произведения уже печатались.

        Prints of this kind began in the 1790s as loose sheets of figures taken from the popular theatre of the day and illustrating the key actors and characters (for example, Robert Dighton's 1799 portrait of John Kemble playing the title role in Pizarro). As such they were a kind of souvenir. Soon, however, enterprising publishers began issuing sheets that had figures and theatrical scenes designed to be cut out and made part of a toy theatre that children could construct at home. These toy theatres were immensely popular throughout the 19th century, and it is clear (see WMR and