Чешется все кроме рук. Хочется всего, но только не писать. Хочется говорить, брать интервью, давать советы, плакать и смеяться изо всех сил. Хочется прыгнуть в прорубь, хочется забежать на рассвете в холодное море. Хочется бежать что есть силы далеко и без оглядки. Хочется ехать в неизвестном направлении неизвестно сколько часов. Но не хочется писать. Не хочется даже брать чернильную ручку в руку. Хочется бездумно делать глупости, бегать ночью по спящему городу, хочется на последнем поезде ехать в ночи. Хочется убежать в лес, спрятаться ото всех. Но не хочется писать. Хочется бежать, бежать далеко, долго, пока не убежишь от самой себя. Но ни единой строчки. Ни единого слова.
Сегодня бы моей бабуле могло исполниться 93 года. Но не исполнится. Уже не исполняется почти 9 лет. Моих девять лент жизни. Жизни без бабушкиных советов, без ее улыбок, первого, второго и дессерта. Без ее "ты у меня самая лучшая и любимая внучка", "ты моя внучечка любимая", без ее звонков на домашний телефон в поисках общения. Без ее радостных возгласов, когда мы все заходили к ней домой на праздники или просо навестить. Без ее рассказов, как они всю жизнь жили рука об руку с дедушкой и только лишь один раз в их совместной жизни поругались. Как в конце концов это оказалась никакой не ссорой, а дедушка разнервничался и остро отреагировал на бабушкину просьбу, потому что его разозлило что-то в новостях о политике. Без утренних оладушек с домашним вареньем. Без расспросов о мужчинах моей жизни. Без чтения книг на ночь. Без рассказов, как во время бега у нее открывалось второе дыхание. Без поездок каждый день летом на море, без бутербродов, ненарезанных помидоров и огурцов, без стаканчика мороженного на пути домой, которое мне так не нравилось, но на большее бабушка никогда не решалась, потому что всегда пыталась жить очень скромно. Без прогулок через санатории после моря. Без тех знойных утренних подъемов, когда маме надо было рано уезжать в командировку, а бабушка приезжала на первом раннем троллейбусе к нам, будила всех, мешала маме, спрашивала, что мы будем с братом завтракать и чем будем сегодня заниматься. Без ее погонями за уезжающим троллейбусом. Без наших прогулок на стадион, без игр в домино, без порицаний, что в карты играть плохо. Без оправданий родительских ссор, что у них просто такой период, и что совместным парам ни в коем случае нельзя разводиться при любом малейшем конфликте. Без бабушкиных утверждений, что за мужчинами нельзя бегать и им нельзя давать спуску. Без ее истории, как дедушка опоздал на их первое свидание, а бабуля развернулась и ушла, его не дожидаясь (моя героиня). Без ее готовности в любой момент сорваться и поехать в другую часть города забрать внука из садика, которого якобы родители забыли забрать (а внук на самом деле просто пошутил). Без ее самого первого за весь день звонка на день рождения. Без ее поздравительных открыток на каждый праздник. Без ее связанных из колючих ниток свитеров на дни рождения, которые никто из нас без силы не носил, ведь они колючие. Без ее очаровательных костюмов-троек летом, без гадкого майонеза "Провансаль" в каждом салате, без грустных 20 гривен и губной помады в маленькой серо-красном кошелечке, без бублика на голове, без ее сада с подснежниками перед окнами, без ее кладовки с миллионом чемоданов, забитыми одеждой, без ее консервированных помидорок, без ее "Мишки на Севере" и клюквенного торта, без ежегодных сборов у бабушки с дедушкой дома после Нового Года всей семьей, без ее елки, что она почти всегда тащила с базара сама домой, без зажигающихся фонариков в этот же вечер, чтоб порадовать всех маленьких внуков. Без ее журналов "Бурда" и всегда лежащих спиц с нитками у кровати, без ее опять " в четыре утра проснулась и больше не могла уснуть, вот и вязала". Без нашей Бадечки.
Я знаю, что у каждого из нас, у каждого из двоих правнуков, из семи внуков, у каждого из трех детей, у каждого зятя и у каждой невестки, у каждой подруги и у каждой соседки (тетя Галя не в счет) были с бабулечкой свои отношения. Но у всех нас были две общие вещи: это наша бадечка и ее любовь, размеры которой были неосягаемы. И я по сей день не могу понять, как в таком маленьком человечке могло помещаться столько этой неограниченной доброты ко всему, что было у нее в жизни.
Я очень скучаю по тебе.
ГОТИЧЕСКАЯ НОВИНКА В КОЛЛЕКЦИЯХ СОВРЕМЕННОЙ РОК АТРИБУТИКИ
ОТ ЮВЕЛИРНОЙ МАСТЕРСКОЙ ДЖОКЕР
СИМВОЛИЧЕСКИЙ КУЛОН – КРЕСТ И ЧЕРЕП
Поклонение духам усопших и умиротворение их — это древний обычай, присутствующий в той или иной форме у всех народов мира. Во многих местах он сохранился до наших дней. Многие народы верят, что тени умерших остаются со своими семьями, и от их имени общаются с духами-божествами, что позволяет сохранить своего рода связь между живыми и мертвыми.
Во многих странах сохранились соответствующие древние обряды, посвященные поминовению усопших. Мексика – это одна из стран, где День Мертвых является древней, веками отработанной традицией. Испанские конкистадоры пришли в совершеннейшее изумление, когда обнаружили, что ацтеки и майя практикуют каннибализм и приносят в жертву людей. Европейцы много сделали для того, чтобы покончить с этим. Однако для мексиканцев как личное, так и коллективное спасение ассоциируется не с верой в будущее искупление, а с идеей непрерывности жизни и смерти, а более точно — с кровью и смертью живых людей.
Древние ацтеки и майя не видели большого различия между жизнью и смертью, рассматривая эти два состояния просто как различные фазы одного и того же цикла. Для ацтеков главное назначение жизни заключалось в смерти, а сама она являлась естественным дополнением всего предшествующего. И наоборот, смерть – это не конец, а основа для будущей жизни. В таком контексте жертвоприношение выполняет две функции: позволяет человеку сыграть некоторую роль в общем творческом процессе, протекающем в природе, а также дает возможность воздать должное богам. Каждая смерть дает начало новой жизни.
В коллекции ТАТУ ювелирной мастерской готических аксессуаров и