Неудобная женщина
Рядом со мной уже много лет женщина неудобная во всех смыслах. Отчего только терплю её, сам понять не могу. Вот, например, как с работы возвращается, так из угла в угол с телефоном расхаживает, да очки на носу поправляет, даже не переоденется. Нет ей заботы ни о царапинах на ламинате, ни о соседях снизу, что цокот её в ночи слушают, ни обо мне. Самоуверенной стала до кончиков своего маникюра. Вся важность - трескотня по телефону. Жизнь, понимаешь ли, вся в этой коробочке заключена… Пфф…
Вот Маня была у меня удобной женщиной: любящей и нежной. Когда бы ни позвал - всегда прибегала, да зацеловывала. Ласковая была, не знаю как и передать – урчать хотелось. А уж, как вкусно кормила… Вспоминаю, и слюнки текут. С Кариной у меня ни добрых разговоров, ни советов, ни совместного приготовления котлет не осталось. Ох, а как я люблю котлеты! И ведь умела готовить, но перестала. Фигуру беречь начала.
А Маня… Какой милосердной и понимающей женщиной была. Я когда по имени её звал, она всегда улыбалась так широко и радостно, словно я комплимент ей какой говорил. А Карину до сих пор позвать не могу: как рот ни открою, всегда «Маня» выходит. Ох, знал бы я тогда, на кого её променял.
Нет, вы не подумайте плохого - раньше нас многое с Кариной связывало: и душевность была, и ласка. Когда я её опекать начал, даже Маня почти не протестовала, хотя я видел, что ревновала. Чувствовала, как проникся я молодостью Карины, запахом её сливочным и лаской наивной. Даже приняла мою страсть и как-то простила.
Они меня обе любили. А вот между собой у них всяко бывало. Порой они так ругались, что посуда вдребезги билась. В такие моменты я в другой комнате прятался, чтоб под горячую руку не попасть. Но и мирно жить они умели, пусть и без большой мягкости друг к другу.
Только это всё исчезло. Давно.
Маня уехала в итоге. Сама оставила нас с Кариной. Ещё и на прощанье просила, чтобы я позаботился о дурочке этой, да не бросал в трудную минуту. Я по привычке ещё какое-то время Маню звал, а Карина после её отъезда и не откликалась особо: не бежала ко мне и котлеты не предлагала. Я и вовсе замолчал.
Если быть честным, Карина не плохо меня кормила и старалась быть ласковой, но заботилась обо мне без особой щедрости, словно долг семейный отдавала. Всё больше я подлизывался, да внимания требовал.
Вот с тех пор я и живу с эгоисткой, бабой - дурой и неудобной женщиной. Я конечно тоже бываю хорош, но хотя бы о ней думаю. А Карина только наряжается и всё время спешит куда-то. Красивая стала – это да. Хотя какой толк мне от красоты этой: замучился её кавалеров выпроваживать. Ведёт себя так, словно меня рядом нет. А ведь когда-то только со мной в обнимку засыпала.
Да-а, сильно изменились отношения между нами. Никакой лёгкости в жизни не осталось. Даже не знаю, зачем так долго живём вместе? Мы, конечно, не клялись в верности друг другу, и наши отношения всегда были свободными, но теперь они уж совсем переросли в соседские. И дело даже не в том, что Мане обещал, а в том, что раньше Карина искренне любила меня… а я ревную. Дома она почти не бывает, но и совсем не уходит. Просто где-то пропадает. Если подумать, пожалуй, из-за этого и остался рядом - контроль ей нужен.
Вот вчера опять пришла с работы под ночь. Кислая. Молчаливая. Совсем на себя не похожа. Что-то тревожно мне стало. Заходил я вокруг неё: и так, и эдак ластился. Только напрасно всё было – легла на кровать, не раздеваясь, да в телефон свой уставилась. А я чувствую запах от неё неприятный какой-то, но знакомый очень: сладкий такой, цветочный. Носом поводил, поводил, да и в сторону отошёл. А Карина, как лежала на боку, так и уснула.
А ночью вдруг начала ворочаться и кряхтеть, как старуха. И заметил я, что стоило ей на спину перевалиться, так, бедняжка, стонать во сне начинала, видно боли её мучали. Испугался за неё сильно. Пристроился сзади, плотно-плотно к её спине. Она, видать, почувствовала меня: проснулась и замерла, аж дышать перестала, словно испугалась чего-то. Мне и смешно, и грустно – совсем обо мне позабыла. Только слышу её подавленный, еле слышный голос:
Зраза?
Маня, - почему-то снова вырвалось у меня вместо её имени.
Она глубоко вздохнула и беззвучно заплакала. Я не видел её слёз, чувствовал только лёгкое содрогание тела, да слышал тихие всхлипы.
Всю ночь мы так проспали, а на утро Карина вскочила, как ни в чём не бывало, бодрая и весёлая. Музыку включила и давай убираться: стирку затеяла, намывать полы начала… и совсем не болтала по телефону. Непривычно её было видеть такой домашней. Я ей не стал мешать, и тихонько устроился у окна.
Истошный дверной звонок прервал домашний уют, раздражаясь нетерпением.
Привет, подруга, - Алка вошла, как всегда, решительно и громко. – Триста лет у тебя не была.
И ещё бы столько же не видеть, - поднялся я со своего насиженного места. – У тебя палец что-ли к звонку прилип? Мы тебя с первого раза услышали.
Обычно, когда она приходила, я всегда скрывался в соседней
Читать далее...