Разворачиваешь одеяло -- а там человек. Лежит посреди кусков горячей форели с мандаринами. Улыбается? От форели поднимается пар. Горячая вода стекает с одеяла, капает на пол. Затекает мне под ноги. Просачивается сквозь кожу стоп, попадает в кровь. От меня тоже пахнет форелью и мандаринами, и изо рта у меня идёт пар.

Совершенно незачем менять пароли, если у взломщиков есть ключ от вашего дома. Зачем делать трепанацию, если болит колено?

В самом центре солнца находится зона ядерных реакций. Температура там достигает 15 тысяч градусов Цельсия.. <...> Зона переноса лучистой энергии -- самая большая на схеме...<...> Далее идёт зона конвекции, она красная. Конвекция -- это значит перемешивание. Температура здесь уже не больше 6 тысяч градусов Цельсия..*зелёные столы, белые рубашки, жара, солнце, хочется спать. и снятся сны о том, как за каждым углом прячется злобный маньяк с топором* Отсюда мораль -- солнышко-то, конечно, жжот, но всё больше для себя. В серединке.

Вокруг вода, насыщенная мыслью о том, что всё уже никогда не будет хорошо.Со всепоглощающим страхом в комплексе с абсолютной беспомощностью только так и бороться -- позволить им проглотить тебя. И раствориться. Не можешь ничего сделать -- исчезни. Хотя бы заблокируй этот процесс в системе собственного существования. Когда вернёшься, там наверняка уже будет что-то другое -- мы же ради спасения собственной шкуры не слишком заботимся о сохранении контекста там, где этот контекст слишком уж необъяснимо изменяется. Дескать, и так непонятно, почему там что происходит, так что один разнесчастный переход непойми куда с эффектным битьём всей доступной памяти будет смотреться очень органично.

Маниакально-депрессивное альтер-эго сидит у меня на плечах, гладит зелёного крокодила, смотрит на меня сверху вниз, как на говно, и кормит пирожными. "Тебя-то мы, конечно, не вылечим, ну ты не расстраивайся, скушай сладенького.."

 "Обматываешь рёбра проволокой, и постепенно изгибаешь в произвольном направлении". Все куда-то торопятся, не понимая, что они уже там, так?

Забавно.

И льётся чай из крана там,
где живёт свобода
в обнимку с одеялом.
Свернуть пространство и окуклиться, срочно рыть нору, да так, чтобы земля из под когтей летела
в морды потенциальным врагам. Нет уж, не предназначена такая тварь, как я, к тому,
чтобы быть слишком здесь или слишком сейчас.

Так вот почему так спать хочется. Я-то, дура, думала, физиология.
Нечто, которое можно с должным приближением назвать мной, противится чрезмерному существованию.
Очень хочется не быть. Потому что быть правильно не научилась ещё, а быть, как получится  -- это утомительно.
Настоящесть портит, как деньги; когда её становится больше, чем <...>.
И она не умещается. Точнее, умещается, конечно. Могла бы уместиться.
Но существование -- довольно паразитическая материя, оно пытается заполонить различными формами себя всё,
до чего дотянется.
И ему плевать на тонкую душевную организацию,  без которой всё-таки тухло.
Ура,
я опять
знала заранее,
что ничего хорошего не выйдет.

"Слишком <...>" не должно быть доступно. Значит, имеет смысл сознательно себя ограничивать.
Это не настолько моя жизнь, чтобы так в неё засовывать голову.
Меру надо знать, короче.
Отождествление со своей ролью -- тоже болезнь.
Значит, надо сначала поставить себе забор вокруг пропасти, а потом уже учиться в неё заглядывать.
Это, вообще говоря, не имеет решительно никакого значения.
Нельзя подолгу носить маски -- они имеют тенденцию прирастать к коже. Особенно изрядно смазанные бытовушным клеем.

Существование пытается втиснуться изнутри в область моего знания, которую разум пытается обхватить снаружи.
Мне жить ещё учиться и учиться.
В меру отсутствовать. И в меру присутствовать там, где это будет правильно.

Я, в сущности, очень люблю чужие мандарины. Особенно когда мне удаётся не делать их своими.


Убедительная просьба в меру отсутствующих читателей не страдать манией величия.

За стеной, кажется, кого-то пытают.
Достаточно логично ответить, что мне нет до этого дела, когда моя собственная причастность к сабжу
превышает причастность спрашивающего. И это будет ложью в устной форме.
Разумеется, мне есть дело. Дай мне лопату -- и я начну копать.
Положите пищу для размышлений им, размышлениям, в рот, и они её съедят.
Уж простите.
Возможно, за стеной кого-то пытают. Можно строить догадки, анализировать небольшие куски доходящей до меня
информации, делать какие-то выводы. Или не делать. Кто? Kого? Почему? С какой целью?
А может, оно зайдёт ко мне на чай?
А что делать? А что будет?
И ещё 4 гб дурацких вопросов.
Мне нет дела до того, что там происходит на самом деле.
Ещё типичнее.
Опаньки. Ложь в письменной форме!
Да я готова зажмурить глазки и зажать ушки, зарыться в песок, завернуться в фольгу и завязать сверху бантик,
расчленить себя на куски, разложить по чёрным пакетам, позапригивать в багажник и отвезти себя в лес,
лишь бы мне оставили мою чудесную возможность прислушиваться, моделить всевозможные ужасы, панически их бояться,
и самозабвенно от этого страдать.
Мой генератор жести весьма хандрит, если ему перекрыть доступ воздуха и пути выхода зелёной дряни
и других жестесодержащих субстанций.
Жесть идёт, а куда идёт?
Мне нравится думать и не нравится знать; я не люблю сжигать мосты, я всегда стараюсь оставить пути отступления --
наверное, когда дело касается моей шкуры, иметь принципы попросту нецелесообразно.
Цели нет, а средства важны. Важно, как. Важно, почему именно так. А результат -- как получится.
Его можно не пытаться предугадывать, чтобы потом не разочаровываться. Выйдет так, как должно, а не так, как хотелось.
Всё всегда выходит очень хорошо. Лучше и не может, потому что если бы могло быть, то было бы.
Жизнь прекрасна и удивительна,
просто это ещё не так заметно.

Пожалуй, для душевного равновесия всё-таки лучше быть большой и фиолетовой.
В меру большой, разумеется. И в меру исходить зелёной дрянью.
Холод замедляет работу мозга,
Мотивирует всё-таки научиться дышать огнём.
Хотя бы внутрь себя.
И продолжать анализировать химические реакции внутри собственной тушки.


___
Сварив N чашек кофе, наконец начала в нём разбираться -- теперь понимаю, что нихрена не умею его варить.