Ты говоришь мне – уезжай...
Куда? Ведь прошлое не выжжешь...
Здесь все моё – от птичьих стай
до самой захудалой крыши.
Сплелось, врастая в плоть и кровь –
мой город с улицей на север,
и первая моя любовь,
и этот придорожный клевер...
Дождям моим потерян счёт,
и память ходит берегами...
Ну где же мне скажи ещё
стареть – в Париже? В Амстердаме?
Всё в чемодан не соберёшь..
Ни тополя у поворота,
ни шелеста моих берёз –
смотри, стоят
вполоборота...
Простой пейзаж в карандаше...
От неба до закатной песни.
И в неизбыточной душе
все живы и давно воскресли.
Судьбу не сменишь как часы
и не пройдешь с другого края...
Дождусь рассветной полосы,
а там наступит жизнь иная.
Давай-ка Бога не гневи.
Здесь все моё – мои причалы,
и птицы белые любви,
и птицы черные печали...



© Наталья Золотова
[434x700]

 

Редкое фото. Он тут улыбается. А в жизни Бьерн Андресен улыбался нечасто. Все больше смотрел с задумчивой рассеянностью. Как будто не переставал думать о чем-то своем. Северная порода. Он же швед. Очень белая кожа, очень серьезный взгляд.

Сохранились документальные кадры, где Лукино Висконти просит его раздеться для кинопробы к фильму «Смерть в Венеции». Бьерн на мгновенье растерянно замирает, будто его ударили по лицу. А потом поспешно стягивает с себя свитер, чтобы никто не подумал, что он испугался или застеснялся. Так он и стоял перед маэстро - белокожий, озябший, испуганный шведский мальчик, глаза которого выдавали одно только нестерпимое желание, чтобы эта пытка поскорее закончилась. Он еще не знал, что она только начинается и продлится всю его жизнь. А если бы и знал, что бы тогда сказал?

Читать далее...

Есть далёкие люди, есть — близкие. Есть — чужие, ты к ним не ходи. А бывают, как птицы подбитые, очень странные, но свои.

© Ирина Аликова
[564x696]

Счастье бывает разное. Иногда оно пахнет цветами и морем, пряным, соленым и свежим.
А иногда оно противно воняет медикаментами и хлоркой. Звенит инструментами и прет казенщиной.
Когда выписывают, хотя уже и не надеялись.

Бывает, счастье приходит на изящном балконе, где ты стоишь с укладкой, при параде, и смотришь салют в твою честь, а сотни огней разрывают ночное небо и сердце, кажется вот-вот вырвется из груди. И ком в горле.

А случается, счастье сваливается на тебя на грязном вокзале, на заляпанном бог весть чем перроне, где ты, весь взволнованный, растрепанный и потный, ждешь поезд, который везет человека. Одного единственного среди сотен пассажиров. И сердце так стучит, что заглушает шум колес.

Бывает, ты бежишь длинный марафон, выкладываешься на все сто и чувствуешь — ты молодец.
А бывает: впервые, раз, и пошевелил пальцем. Одним. Пальцем той руки, которую не чувствовал два года. И ощущение, что пробежал вокруг Света.
И еще чуть-чуть.

Бывает что-то сделал, стоишь, любуешься и даже немного гордишься собой, а бывает, приходишь домой уставший, взвинченный, после того, как на тебя наорал начальник, в метро тебя пихнули два раза и один раз ты чуть не упал на ступеньках, разуваешься и наступаешь на деталь от Лего.
И хочется заорать, но потом вспоминаешь, кто его рассыпал. И становится хорошо… хоть и больно.

Случается, пообщаешься с классным человеком, со звездой, потом еще сделаешь селфи и всем показываешь. Ух ты! А все говорят: «Круто! Не может быть!».

А бывает, обнимаешь свою бабушку, которую два года не видел из-за кордонов и всего остального, сидишь, глотаешь слезы и думаешь, не умереть бы, так хорошо.
И фотки эти хранишь в телефоне и никому не показываешь. А только смотришь и смотришь. И иногда водишь по ним пальчиком.

Некоторым торжественно надевают на голову корону, а других просто по утрам гладят по голове. А они счастливо улыбаются сквозь сон…

Одни встают на пьедестал, а другие просто встают с кровати.
Сами. Без боли.
И те, и те счастливчики.

Счастье бывает разное.

Иногда оно шумит водопадом в длинных любовных смс, иногда прячется в короткой сухой фразе «не выявлено».
Открыто танцует на шумных вечеринках, а потом стыдливо скрывается в прощальных объятиях.
Для одного гремит музыкой на свадьбе, а другого будоражит невнятным гулом: он впервые услышал.

Публичное и интимное.
Признанное и умалчиваемое
Ожидаемое и нечаянное.

Но всегда одинаковое.
И нет на земле места и обстоятельств, где оно не может нас настигнуть.
Хотя бы раз, хотя бы в чем-то.
Пусть мелочь, пусть мгновение, пусть момент.

Важно не упустить, поймать, запомнить…

Чтобы в конце, когда всё, каждый мог сказать себе: «Я был счастлив, елки-палки. Несмотря ни на что. Был!»






© Дарья Исаченко
[427x640]

Лучше писать для себя и потерять читателя, чем писать для читателя и потерять себя.

© Сирил Конноли
[700x582]

Дожди, дожди... И осенью кромешной
надеяться и верить – тяжкий труд.
Листва за ветки держится мятежно.
Но дни идут. Куда они ведут?

Ты думаешь, что в бешеной игре
мы пешки, у которых шансы плохи.
А мы с тобою точки и тире
на волнах обезумевшей эпохи,

живая память этих смутных дней,
поправка к генетическому коду,
написанная веком не в угоду,
а вопреки и боли, и войне.

Переживём, и выживем, и нас
забудет ждать беспамятная Лета.
Смотри. Не отводи усталых глаз
от этой тьмы, сгустившейся к рассвету.


© Полина Орынянская
[445x700]