Ага
Жили были носочные дырочки. Они были грустные, потому что их никто не любил и их вечно раздирали до невероятных размеров. Им совсем не нравилось, что их нещадно зашивают, продолжая рвать снова и снова и продлевая их агонию. Аждая носочная дырочка знала. Что если бы их отправили в мир иной – в мусорку, то за свои страдания каждая носочная дырочка стала бы целым носком, а то и парой носок. Но так как никто не выбрасывал их, то они часто плакали ночью.
Жила была нравственность. Она была тихой, скромной и невидимой. И была у нее сестра – безнравственность – громкая, яркая и шумная. Однажды нравственность в очередной раз уронили в грязь и она сидела там и плакала. И тут её увидела безнравственность и пожалела. Она взяла нравственность за руку и стала водить за собой. Люди смотрела во все глаза на безнравственность. Она им очень нравилась. Она была веселой, легкой в общении, привлекательной и шумной. Но когда они начинали с ней общаться, то неожиданно начинали замечать нравственность, которая скромно стояла за спиной сестры. Так безнравственность проталкивала нравственность, потому что была очень доброй по своей природе.
Жил-был щенок, хороший, лохматый и ласковый. Его любили гладить, жулькать и тискать люди. Они играли с ним, чесали за ухом и подзывали свистом. Щенок любил людей всех и каждого. И каждому он смотрел в глаза. А в его щенячьих глазах стоял один и тот же вопрос: Можно я буду любить тебя и только тебя? Но людям было удобно любить щенка, только когда им это вздумается, когда у них есть настроение и время. Поэтому все отворачивались от щенка и он ужасно мучался и страдал.
П.Н. При чем тут сыр? Носочные дырки пахли сыром.