В Бога Ник Кейв не верит. Впускать любовь тоже остерегается(пусть он и не спел сегодня об этом, но все это знают). Женщины и алкоголь для Ника Кейва - соответственно сосуд зла и жидкость зла. Ложь и правда у него трутся боками и тот, кто говорит правду иногда оказывается еще отвратнее чем тот, кто, боюсь, что лгал. К смерти относится с юмором, крайне не серьезно, искренне считает, что это не конец. Музыку Ник Кейв...эм...покрывает, так же, как и свою публику. Символизирует все это ритмичное покачивание бедрами. Покачивание бедрами и по-настоящему отчаянные крики. Прыжки, крики, и попытки залезть на синтезатор. Итого:отчаяние, бедра и крики.

Безоговорочной правдой явилась Mercy seat.

Откровенной издевкой со вкусом оказалась Stagger Lee.

Смелым памфлетом на жизнь прозвучала Papa won't leave you,Henry.

Очередным возвещением конца света открыла выступление Tupelo.

Самозабвенной отдачей дани увежения рокенроллу сделана Midnight man(как, надо отметить, и весь последний альбом).

Гимном неотягщенного рефлексией существования обрушилась Get ready for love.

И на этом мрачном, не выцветшем за время берздэйпартивском чернильно-черном, оголтело-апокалиптичном фоне куча баллад(по-русски тоже баллад). Баллад, на которых я, если быть до конца честной, обычно осмысляла предыдущие номера.Для меня настоящим гимном любви является Let love in, No more shall we part и другие альбомы мне всегда казались не до конца искренними в речи о ней. На фоне животрепещущих цинизма и тоски прекрасные напевы чистых чувств принимаются за эстраду. Впрочем, на Into my arms я позволила себе расслабиться и провыть этот незамысловатый призыв. А вот на "дьявольских" песнях я срывала глотку.

Он красивый, действительно красивый. В потрясающй одежке. Худой. И, да, без усов.

А если сказать еще что-то по бытовым вопросам, то:я наконец-то стала одной из двух.