Юрий Дружников –

 "КАК Я ПРОСЛАВИЛСЯ В АМЕРИКАНСКОЙ СЛАВИСТИКЕ"

 

По приезде в Америку мне пришлось около года читать курс лекций о писательском мастерстве на английской кафедре в одном техасском университете.

В первый же день, когда я шел по коридору, меня остановил симпатичный пожилой человек, как оказалось, профессор славянской кафедры, лингвист:

- Очень кстати вы у нас появились, коллега! - Стивен Кларк широко  улыбался.

- Так сказать, представитель великой русской культуры, единственный  натуральный тут.

Мы-то все учили язык в колледжах, даже русских  преподавателей не было, а в Советский Союз нас пускают с трудом.

  Железный занавес тормозит развитие лингвистики. Сейчас я исследую  некоторые аспекты лексики в вашей стране.

Можно задать вопрос носителю  языка?

- Разумеется.

Вынув блокнот, Кларк перелистнул несколько страниц, упер палец.

- Вот, проблема инверсии... Ведь грамотно сказать: "Я ел уху". Не так  ли?

То есть "Я ел рыбный суп". Почему русские меняют порядок слов и  говорят: "Я уху ел"?

И почему слова уху и ел иногда пишутся слитно?  

Не  без трудностей уловил Стивен разницу между уху ел и охуел. Он тщательно  записал в блокнот объяснения.

- Богатейший язык! Кстати, а что значит хуярыть?

Пришлось, насколько возможно, перевести.

- Боже мой! ? обрадовался он. ? То же, что трудиться*. Так просто... А  мы тут на заседании кафедры ломали голову. Значит хуярыть - глагол. От  какого слова?

- От общеизвестного.

- Ах да, конечно... Русская классика. Какое гибкое слово!

А женщины  могут хуярыть или у них свой термин? Тоже могут?

Все русские вкладывают  в труд свою сексуальную страсть. Такова и будет моя новая гипотеза. 

Хуярыть? глагол несовершенного вида, не так ли?

- Конечно, но с приставкой "от" будет совершенный.

- Отхуярыть? Потрясающе!. Я - отхуяру, ты - от...

- На конце ю...

- О!

Стивен понимающе кивнул, опять сделал пометку в записной книжке испрятал ее в карман.

Довольный, он долго тряс мою руку.

- Блистательно! Ваша консультация бесценна. Иду в класс, отхуярую  лекцию.

Закрутились университетские дела, новых знакомств уйма и  любознательный коллега был забыт. Однако, через несколько дней Кларк  окликнул меня в очереди на почте. Он обрадовался, будто мы не виделись  вечность, стал расспрашивать, как устроилась семья.

- Кстати, - он вытащил блокнот, - случайно не слышали такого слова -  ебырь?

- Слыхал, ? смутился я - не от слова, а потому что выкрикнуто оно на  весь зал. К счастью, не он один, но все вокруг, стоящие в очереди и  служащие на почте в этой техасской глубинке, не знали этого слова. Но  услышали бы английский эквивалент, произнеси я его. Поэтому инстинктивно  я перешел на шепот. Его лицо сияло.

- По-русски гораздо красивее звучит! Вы меня поражаете эрудицией.

  Подумал, что Стивен иронизирует, а он продолжал:

- Ваша экспертиза безупречна. У всех нас русский искусственный, бывают  заминки. Очень-очень рад дружбе с вами!

Подошла моя очередь, и надо было  запихивать в окошко конверты.

В суете дней я забыл нового друга, но  вскоре он напомнил о себе. На славянской кафедре шел мой доклад о белых  пятнах в советском литературоведении. Десять минут оставил на вопросы.

- Вопрос вот какой, - поднялся Стивен, - Ебать твою мать?

- В каком смысле? - слегка растерялся я от неожиданности, ибо это не  вытекало из предмета лекции.

В зале кто-то хихикнул, видимо, среди  аспирантов нашлась русскоязычная душа.

- А как же вы объясните наличие параллельного выражения еб твою мать?  Откуда взялась краткая форма еб вместо ебатъ? Я разрабатываю гипотезу: -  сокращение необходимо русским для быстроты перехода непосредственно к  акции...

 -Возможно, - сказал я, чтобы что-нибудь сказать.

- И еще проблема, - продолжил Стивен, - В чем суть процесса опизденения?

  Тут вмешался председатель:

- Вопросы по лингвистике несомненно важны, - сказал он, - но уводят в  сторону от литературного критицизма - объявленной темы нашего заседания.

  Кларк поймал меня на выходе:

- Они все опизденевели. Я правильно употребляю, не так ли? И уже широко  использую ваши слова в классе.

Заметен энтузиазм тех студентов, которые  раньше скучали на лекциях.

Кстати, я сообщил о вас в Оклахому, одной  коллеге, ее зовут Глория Хартман.

Профессор Хартман хуярует монографию  об освобождении русской женской речи от контроля мужчин, тормозящих  эмансипацию. Надеюсь, не откажете ей в консультации?

Глория позвонила по  телефону и упорно говорила по-русски.

- Мне же не с кем практиковаться по хорошему русскому языку, -  призналась она, - Мой Хуйчик ничего не понимает.

- Кто?

- Так я ласкательно зову мой муж. Он по русскому языку ни хуя...  Надеюсь, я правильно употребляю ваш хуй?

- А чем ваш муж занимается?

- Он профессор ебаной американской экономики. А я недавно ходила в  Россию заниматься проституцией.

- В каком смысле?

- В прямом. Тема у моей новая книга: "Усиление эксплуатации московских  проституток в период гласности и перестройки и их протест через русский  лексикон".

- Был протест?!

- Еще какой! И у меня вопросов до хуя.

- Видите ли, Глория, сам-то я проституцией не занимался. Вряд ли буду  полезен.

- Будет вам пиздеть! Стивен говорит, что лучше вас он никого не знает.

  Глория звонила мне регулярно раз или два в неделю. Я надеялся, что она  разорится на телефонных звонках, и тогда я отдохну. Но этим не пахло.

  Потом раздался звонок из Вашингтона.

Меня пригласили в Госдепартамент  прочитать лекцию о современной советской культуре.

Билет на самолет  прислали по почте.

Ночью я прилетел в ближний Вашингтонский аэропорт,  поспал два часа в забронированном для меня отеле, а утром за мной заехал  мужчина в годах, слегка отечный, организатор лекции, и повез на завтрак.

  Хорошо бы узнать, что за аудитория меня ждет, но хозяин предпочитал  рассказывать старые русские анекдоты, сам смеялся и на мои вопросы не  отвечал.

В аудитории оказалось человек около пятидесяти лиц обеих полов,  большей частью молодежь. Все одеты с иголочки.

Организатор представил  меня. Он добавил:

- Вы разъезжаетесь в посольства пятнадцати новых государств, в которых  русский язык еще долго будет основным средством общения.

Профессор  Глория Хартман, которую вы все помните, рекомендовала этого эксперта в  интересующей нас реальной области. Для успешной работы вы все должны  понимать, куда вас посылают на переговорах. Он обратился ко мне:

- Вот тут сзади поставлена для вас доска. Просим все выражения  записывать. Кроме того, мы пишем на пленку правильное произношение для  лингафонного кабинета, чтобы все присутствующие могли потренироваться в  русском мате за оставшиеся до отъезда недели. Леди и джентльмены, прошу  въебывать!  

Так потекла моя новая жизнь, и устанавливались научные  контакты.

Лучше бы они выписали уголовника из Бутырки, чтобы учил их  говорить по фене.

Месяц спустя я сидел в университетской библиотеке,  когда подошел сияющий Стивен Кларк, неся подмышкой тяжелый пакет.

- Это вам подарок!

Он подождал, пока я разверну сверток, выну книгу, и тут же сделалдарственную надпись на титульном листе словами, которыми все авторы надписывают свои книги.

Книга сияла.

Она была шикарно издана престижным академическим издательством: в яркой сине-красной суперобложке – коллаж с портретами русских классиков. "Нью-Йорк-Торонто-Лондон-Токио" - красовалось на титуле.

Стивен ушел.

Я погасил проектор, в котором читал микрофиши, стал листать книгу и вдруг натолкнулся на свое имя:  

"Экстаз в русской психофизиологической традиции называется охуением".  

Ниже следовала сноска:  

"Приношу глубокую благодарность моему коллеге профессору Дружникову за разъяснение значения этого важного для русской культуры слова".

Я стал листать с интересом.

"Термин ебырь можно считать существенным для неофициальной положительной характеристики русского человека".

В сноске внизу страницы я прочитал:

"Это наблюдение помог мне сделать эксперт в этой области Юрий Дружников".

"Для обеспечения сексуальной мобильности русский народ трансформирует правильные грамматические конструкции ебать мою мать, ебать твою мать, ебать его мать, ебать ее мать, а также ебать нашу, вашу и их мать в почти аббревиатурную форму ебмою (твою, его, ее, нашу, вашу и их) мать",

В сноске было написано;

"Благодарю моего коллегу Дружникова за одобрение моей гипотезы по поводу семантики  имплифицированной формы еб".

В книге я насчитал двадцать семь сносок со своим именем, возле которого стояли, помимо названных выше, слова: бля, курва, опизденеть, мандавошка, пиздорванец и некоторые прочие, плюс все грамматические производные этих слов.

Минут через пятнадцать Стивен вернулся, спросил:

- Ну, как мое исследование?

- Несомненно, очень ценный вклад в лингвистику.

- А знаете, в издательстве оказалась консервативная редакторша, немного помнившая русский; у нее бабушка была из Минска. Язык редакторша совсем  забыла, но ваши слова помнила с детства.

-Не мои, а фольклорные, -  уточнил я.

-Не в этом дело! Она просила меня эти слова заменить на более   принятые в американском лексиконе.

-Честно говоря, в этом был резон...

- "Но ведь это же посягательство на академическую свободу! - сказал я   ей. - Цензура!"

Тогда она попросила ссылки на иностранный источник.

Тут   я согласился...

Поэтому в тезаурус введен раздел "Первоисточники   толкования русских терминов".

Вот тут... Полистав страницы, он упер   палец. Глаза мои побежали по строчкам:

Блядища - профессор Юрий  Дружников (Италия)

блядун - см. ебырь ебырь - профессор Дружников   (Италия)

еб мою (твою, его, ее, нашу, вашу, их} мать - профессор  Дружников (Италия)

пиздюк -профессор Дружников (Италия)

хуище - см. хуй  хуй - общеупотребительное в Советском Союзе и Италии хуярыть, выхуярыть,  дохуярыть, захуярыть, изхуярыть, отхуярыть, перехурыть, прихуярыть,  ухуярыть - профессор Дружников (Италия)

И так далее.

Все мои авторские   права были соблюдены.

Но с каких-таких пор они стали вдруг моими?

Ведь  это все - народное достояние!

Будь я таможенником, вообще бы не дозволял  это к вывозу,

- А почему источник - Италия? - мягко, чтобы не обидеть,  спросил я Кларка.

Он вдруг перешел на русский, как оказалось, довольно  хороший.

- Видите ли, я стараюсь быть пунктуально точным во всех мелочах. Это же  академическое исследование, ебена мать!

То, что это русский лексикон, и  мудоебу понятно.

Но вы меня информировали, что в процессе эмиграции  опизденели в этой ебаной Италии и только потом прилетели в США.

Тут,  бля, принципиально важно, как и куда раскрепощенная от тоталитарной  идеологии русская лексика перетекается через границы. Я получил от  университета гранд и летал в Рим, чтобы проверить мои предположения.

В  процессе исследования гипотеза полностью подтвердилась: в Риме таксисты  понимали все данные термины.

Я сделал четыреста магнитофонных записей.

  Но вы остаетесь для нас основным родником!

- Право же, - смутился я, - это преувеличение...

- Напротив! Вот, смотрите: в предисловии я пишу, что без вашей ценной  помощи книга хуй бы состоялась.

Вот. оказывается, что...

- Значит, еще и в  предисловии?! Листая книгу, это я пропустил...

- Благодарствую! -  я пожал его мужественную руку, окрепшую в борьбе за  свободу русского слова в консервативной Америке.

Кларк похлопал меня по  плечу.

- Хули тут благодарить? Это мы признательны вам, нашему главному  эксперту.

Мы с коллегой Глорией Хартман начинает кампанию за обогащение  экспрессивными русскими средствами закостенелого американского языка.

  Пускай и в Америке хуяруют и пиздяруют.

Кстати, кафедра уже утвердила  название, и, без лишней скромности сообщу вам: можете считать меня  основоположником новой науки - ебеноматики. Тут и ваш реальный вклад в  американскую славистику.

 

 

(c) Юрий Дружников, 1999