Я терпеть ненавижу метро. Потому что у меня клаустрофобия и большое личное пространство. Чтобы стены не так давили, я слушаю музыку. Одного диска Греты как раз хватает от погружения до выныривания.

Питер веселился, а потом уснул, и
Нам… домой…
Не успеть, метро само собой закрылось
Или не само… собой…
Небо потемнеть никак не может, и пешком…
Домой…
Нам с тобой не сложно петь о чем угодно…
Ах… с тобой…

Хочу весну и белые ночи. И побольше выходных, и гулять до утра, и чтоб не холодно, и чтобы ничего не болело.
Встаю в очередь к турникету. Передо мной мужчина с лыжами, цыганка с детьми (они правда не платят, а ползут по-пластунски), тетенька с двумя авоськами запутывается в перекладинах. Турникет начинает визжать. Приходится идти к другому и все начинается заново. Хороший вкус, хорошее начало.

Девица ты красавица… только невезучая.
Дай поцелую глазоньки… слезы-то в них горючие.
Ими мы пишем сказочки… что взял, то и выплакал.
Проводники Музыки… и в любви пусто нам!
А ты соло сыграй

Эскалатор уходит в бесконечность. Становится душно и муторно. И ужасно хочется куда-нибудь в поле. Чтобы был воздух.

Не было вечных дорог, надежды уплыть да по небу.
Осень грудью бьется в окно и бесснежные сны по мостам не встречу,
Не встретиться нам с тобой.

В поезде меня сразу расплющивают о противоположные двери. Я стою и чувствую, как трещат ребра. Прижимаюсь носом к стеклу и смотрю на стены, по которым извиваются змеи кабелей. Неожиданно давление на меня ослабевает. Жопой чую, что это не просто так: или от пьяного все шарахнулись, или от грязного, или от везущего какой-нибудь тычкоопасный груз. Оборачиваюсь, а там… Стоит такой распрекрасный себе буч, с рюкзаком и в кожаной куртке. И опирается руками о стекло с надписью «Не прислоняться» так, что на его несчастную спину приходится все то давление, что раньше приходилось на меня. Ну до чего приятно. Прямо если бы я не была так глубоко жената, то и не знаю, чего бы и сделала. А так только стою и улыбаюсь до следующей остановки.

Не жалеет ни о чем… не горевать.
Все, что было, по плечо… да не теряй.
Я не многое пойму, пока жива.
Обернулась, чтоб кивнуть… и… вперед ушла.

А на переходе пальтово-курточно-дубленочная река течет мимо старухи, которая просит милостыню. У нее седые, волосы вылезают из-под голубого платка. Такой же платок был у моей бабушки. Только она не дожила до седых волос. Старуху толкают, из протянутой руки выпадают монетки и тут же тонут в жирной грязи.

Не стоит думать
О тех, кто не догорел,
О том, что все
Конечно.
У беспредела
Тоже есть свой предел,
Который время
Залечит
Да… насмерть.

Следующий поезд. Замечтавшись, теряю бдительность и тут же получаю локтем в грудь, падаю на закрытые двери, стукаюсь затылком и сползаю вниз. Сапоги, лодыжки, колени. Ё-моё, а я здесь не одна. Вижу скрючившегося беспризорника. Он такой грязный, что похож на эфиопа. Голова болтается из стороны в сторону. Наверное обнюхался «Момента». Поезд дергается, кто-то пытается сесть мне на голову. Надо как-то подниматься. С трудом выныриваю на поверхность. Дамы в золотых сережках, мужики с газетами. Верх и низ, как две параллельные прямые. Которые не пересекаются.

А я не знаю, что мне делать с вами, больше нету сил:
Откуда-то брать придется.
Все, кто идут непараллельными со мной дорогами,
Пересекут мой путь. И разойдемся.

От нечего делать разглядываю людей. Бледные, почти прозрачные лица, усталые глаза с застывшим ожиданием весны. Молоденький юноша, зажатый в углу, пытается в немыслимой позе читать книжку. В какой-то момент я вижу, что на обложке написано «Гегель. Феноменология духа».

Я знаю, что будет…
Напророчила:
Быть нам изгоями без сна и силы.
Северные люди…
Души разворочены…
Серою волною
Укроет нас Нева…

Что-то мне сегодня хреновасто. Вываливаюсь из поезда, не доехав две остановки. Падаю на удачно освободившееся место на скамейке. Платформа похожа на море. Прибывает поезд – прилив. Люди входят-выходят, идут на переход. Потом отлив.
Откуда ни возьмись появляется бабушка с рюкзаком. Что-то мне говорит. Снимаю наушник, слышу «Ишь, расселась, молодая! Видишь, я с рюкзаком!» Отрицательно качаю головой, снова надеваю наушник. Бабуля стоит и махает руками у меня перед носом.

Проходящий так, можешь идти куда шел.
Я не бью гитар, я не люблю дешевых шоу
И безумных не играю соло:
Самой досадно.

Сижу и борюсь с искушением поехать домой, залезть под одеяло и лежать с закрытыми глазами до самого вечера. И думать про той-терьеров, Булгакова, черное пальто и фиалки.

Ночь.
Шагов пустота,
Полнота колес.
Не дожить до ста:
Этот путь так прост.
Отдаю приказ:
Позабыть про разворот.

Залезаю в очередной поезд. В толпе стоит парочка. У девушки зеленые волосы, у парня вся куртка в шипах. Они влюблены с счастливы. И не замечают толпы вокруг, и локтей на головах, и наступающих ног.

Весна
С неба сыплет хлебушек,
Весело с тобой.
Весна,
Детка, ты не девушка,
Покажи любовь…

Наконец моя остановка. Нетерпеливая сутолока у эскалатора. Скорее, наверх, к небу.

Кто зачерпнет меня и выльет в небо?
Догорают в нем закаты,
Мой мир стоит распятый,
Был он или не был?
Я встречу человека из бумаги
И из снега: он умеет
Таять и гореть. Не знаешь,
Будет/не был.