— Насколько ты оторван от окружающего мира?

— Да, я стал гораздо скучнее, сам это замечаю. Но я не считаю себя одним из гениев в треснувших очках, которые, кстати, тоже очень симпатичны. Мне, может быть, хотелось бы достичь такого просветления, чтобы обо всем забыть, но не очень получается. Хочется и на нормальной машине ездить, и все остальное. Но мне ни разу не удавалось сделать то, что в чистом виде вело бы к материальным благам. Есть же разные идеи, проекты. И ты думаешь: дай займусь. Неинтересно, зато денег много. И вот это «зато» становится таким тяжелым грузом. Можно было бы мне быть и попрактичнее, но меня ломает. Не получается и рыбку съесть, и на лодке покататься.

— А если попытаться отложить жизнь? Сейчас заработать деньги, а потом отдыхать весь остаток жизни в Майами?

— Процент сбывшихся надежд очень уж невелик. Да, есть такие люди. Но когда к концу жизни человек все-таки выстраивает этот дом, то не понятно, что ему в нем делать. Процесс важнее результата. Расскажу такую историю: я ездил на Дон на рыбалку в маленький хутор, где живут одни рыбаки. Они выслеживают сомов. Они там огромные, трехметровые. И вот один из рыбаков, дядя Петя, выслеживал сома несколько лет: знал, под какой корягой он спит, где кормится, все знал. В общем, «Старик и море» Хемингуэя отдыхают. И вот когда однажды зимой он его все-таки поймал, рыбаки выволокли рыбу на берег, стали полукругом вокруг дяди Пети, а тот сидел на земле рядом с сомом и плакал. И все знали причину этих слез: все закончилось. А на следующий год он погиб: ловил с маленьким сыном очередного сома, наматывал леску на руку и, видимо, не успел вовремя скинуть, рыба дернула, и они перевернулись вместе с лодкой…

— Что ты делаешь, когда работа над фильмом полностью закончена?

— Я слишком устаю, чтобы что-то делать. Когда мы закончили озвучку, собирались было напиться. А потом я посмотрел на часы: два ночи. Ну, просто пошел, купил бутылку пива в палатке, и все.

— Почему ты ушел из «Взгляда»?

— То, что я ни с кем не ссорился и не ругался, — это точно. А вот причину, по которой я ушел, сформулировать даже для себя точно не могу. Просто я понял: это не то, хочется другого, большего. Я ушел в никуда. Сел дома, писал сценарий — не этот, другой, он еще не дописан. И хорошо, потому что, если бы я ушел «куда», это выглядело бы совсем иначе.

— Знаешь, впечатление было такое, что во «Взгляд» тебя просто выбрали как некоего «идеального представителя молодежи». Умный, положительный, кандидатскую защитил, правильные вещи говорит…

— Я, наверное, сам виноват в том, что это было не так, как надо, не так, как хотелось бы. Вероятно, можно было бы сделать все по-другому, но я не делал. Вопрос — почему? В принципе я ни секунды не сомневался в правильности всего, что там говорилось. Другое дело, как это должно было говориться? Это самое сложное. По крайней мере, я не произносил там ничего, во что бы сам не верил. Но хорошего в результате оказалось больше. Характеры, сюжеты, персонажи, которые не стали эфирным результатом, — они все остались. Я бы, может, и кино про девочек не стал снимать, если бы не встречался с беспризорниками в Питере или с мальчиком из Калуги, который просил у Деда Мороза трубу для младшего брата. Ну и люди, с которыми я работал, — у меня до сих пор там друзья. Существует закон сохранения энергий: ничто не исчезает бесследно и ничто не берется из ниоткуда. Но понять, насколько велики потери и приобретения, можно лишь спустя время.

Сергей Бодров-старший: «Мне было страшно за него»

Сергея Бодрова-младшего заметили и полюбили после роли в фильме Бодрова-старшего «Кавказский пленник», где он сыграл молоденького солдатика, попавшего в плен к горцам. После этого Бодров-младший стал стремительно превращаться в звезду первой величины, а папе задавали и задают вопрос: «Ваш сын действительно талантлив или хорошему режиссеру просто удалось грамотно организовать рекламу собственного сына?» Бодров-старший на мой вопрос отреагировал спокойно:

— Бодров-младший, к моему величайшему удивлению, один из немногих актеров, под которых дают деньги на фильмы в этой стране. А это вызывает у меня уважение. В Бодрове-младшем есть то, что на Западе называется «презенс» — органичное присутствие в кадре. Камера его любит. В моей новой картине «Медвежий поцелуй» задействованы актеры из разных частей света, каждый из них знаменит в своей стране. Но Сережа оказался единственным актером, которого знают в Америке и в Европе.

У нас произошла забавная сцена в Санкт-Петербурге, где мы снимали «Медвежий поцелуй». Мы сидим в гостинице, и мой приятель шутя спрашивает менеджера: «А кто из звезд здесь жил?» — «Сергей Бодров». «Старший?» — спрашивает приятель. «Ну, взрослый уже». Никто про меня, его отца, режиссера, даже не вспомнил! Я видел и тридцатитысячные толпы поклонников, кидавшиеся на машину, где сидел Сережа. Мне было страшно за него, но, по-моему, голова на плечах у него есть.