Если бы я могла выбирать себя, я была бы темноволосой хрупкой женщиной - с короткой стрижкой, с серыми холодными глазами и неизменной тонкой сигаретой в мундштуке – в длинных пальцах, очень длинных пальцах с такими же длинными ногтями. Пошло, кроваво-красными. Сто тыщ миллионов лет назад, в отрывном календаре я прочитала бы про «триады красоты»: «три красные – волосы, ногти, губы», и поверила бы, раз и навсегда, бесповоротно. Правда, оставив за собой право изменять красному цвету волос. Я носила бы черное, шелковое черное белье и поднимала тонкую бровь. У меня был бы светлый маленький шрам под подбородком – я не сказала бы тебе, откуда. Я говорила бы вообще мало – низким хрипловатым голосом, отпуская голубой сигаретный дым в открытое окно. Я держала бы расписную чашку из-под кофе за прозрачную ручку, и густая кофейная жижа пятнала бы бледное блюдце будущего. Я проводила бы пальцами по твоей груди – гладкой и безволосой, по мускулистой шее, где пульсировала бы голубая жилка, накручивала на палец твои темные пряди. Я бы улыбалась рассеянно, задумчиво и рассеяно, и крутила на пальце гладкое золотое кольцо. Ты был бы просто идеальным, идеально красивым – холодной, никелированной красотой, которая бы входила как острый скальпель, под ребро и от нее перехватывало бы дыхание. Я бы не любила тебя, нет. Я уходила бы ближе к вечеру, рассеянно глянув в потрескавшееся зеркало. А однажды ушла бы от тебя совсем– легко и как бы между прочим; может быть, оставив записку с угловатыми росчерками. Женщина, имя которой «может быть». Несостоявшаяся судьба.

Если бы я могла выбирать себя, я была бы томной белокурой стервой с волосами, гладкими, как бритва в руке наемного убийцы. Я лежала бы на смятой простыне в твоем большом и гулком доме, и ела малину, капая красным на загорелый живот. Ты потянулся бы к сладким лужицам, а я отмахнулась устало. Жарко, лето, сквозняк тревожит легкие шторы. Я отражалась бы в зеркале – мраморным сфинксом. Я куталась бы в розовое, лежа у бассейна, и лениво поворачивая в пальцах запотевший стакан с джином. Утром. Я говорила бы по мобильному – бесконечно, растягивая гласные. Я не любила бы детей и скучные семейные выезды с твоими друзьями. Я вообще бы ничего не любила, и легко раздражалась – откидывая голову назад, и глядя на тебя – презрительно. Хотя я любила бы тебя. Но это было бы так давно, и кончилось. Я бы никогда не простила тебе этого, и никогда от тебя не ушла. Пережив всех тех, кто хотел бы быть на моем месте. Женщина, для которой все уже закончилось. Расплывающаяся точка на вощеной бумаге.

Если бы я могла выбирать себя, я была рыжей, огненно-рыжей кошкой с веснушками на плечах. Я смеялась бы – легко, а плакала – редко, и не при тебе. Я засыпала бы, уткнувшись в твою кожу, и слегка касаясь ее губами. Я пахла бы летом. Я бы звонила тебе домой, только домой – и представляла бы, как звонок скользит по паркету в твоей квартире – под крышей, окнами на восток. Я ненавидела бы твой мобильник. Я любила бы чай. Обычный чай, с молоком и с сахаром. Я вообще бы любила все сладкое. Все сладкое и цветное. Как ты. Вечером я слушала бы джаз, и смотрела, как солнце билось на осколки в окнах многоэтажек. Ты бы любил меня.

Если бы я могла выбирать себя, я осталась бы собой. Глупо, ненужно, неуклюже, волшебно. Если бы я могла выбирать тебя… Я оставила бы все, как есть. Может быть, ты бы любил меня. Хотя, по большому счету, это совершенно неважно.