Уже полгода, как я прожила на Кипре, а все проведенные здесь дни мои похожи друг на друга, как близнецы. Прекрасный остров оказался тюрьмой, из которой сложно вырваться. По крайней мере, я не могу себе представить, как и когда я вернусь домой…
Я не могу себе представить этот чудный день, когда окажется возможным начать все сначала, но не здесь, на маленьком пятаке суши в Средиземном море, а дома, в России, стране, на территории которой может поместиться несколько Европ со всеми их реками и морями.
Ностальгия – чувство, рождающееся в безысходности, от несвободы жить и поступать так, как ты этого хочешь. Если бы Бунин мог вернуться в Россию, и принять ее такой, какой она стала, назвавшись СССР, он не грустил бы в изгнании.
А мой окружающий мир складывается сейчас из спортивного велосипеда, компьютера с интернетом, кухни, которой я почти не пользуюсь, и дивных вечеров на балконе купленной мною «однухи». У меня вид на море, а оно переменчиво, и я не смогу разлюбить его, так же как не могу забыть Родину.
А время течет медленно, будто его мне отмерено много – и можно не бояться старости, болезней, нищеты… Ужаснее всего того, что временной ход я ощущаю лишь при зачеркивании дат в календаре, слыша звон будильника по утрам и во внутреннем страхе... Я боюсь одиночества и не знаю, как с ним бороться. Не то, что я не могу жить одна – неправда. Могу! Даже слишком могу. Могу обходиться без мужчин, без общения, без еды. Я умею не думать о суетном, переключаться, занимать мозг «великими» вещами. Просто, кажется, я начинаю привыкать к этому, хотя и не уверена вполне, что это правильно.
Чтобы не сойти с ума, я составила распорядок дня, и стараюсь его придерживаться. Я не позволяю депрессии нарушать этот распорядок, не позволяю ни одному чересчур яркому событию вторгаться без спроса и нарушать мое балансирование на краю жизни, которой некоторые могут завидовать, но я начала тяготиться.
Что же, по крайней мере, я могу подтвердить, что мысли материальны – однажды, лет пять назад, покидая Кипр, я мечтала остаться здесь жить. Мечта осуществилась, но теперь я страдаю от невозможности в ближайшее время увидеть Москву, прогуляться по Невскому, или ощутить прелесть киевской весны. В России я покупала в «Республике» книги на английском языке, и у меня не было времени читать что-то по-русски, кроме учебников по менеджменту и экономике. Я много работала, и мечтала об отдыхе. На Кипре работы «по специальности» для меня не нашлось, и я начала смотреть на жизнь иначе, переосмысливать ее и делать запоздалые выводы. На Кипре я перечитала всего Достоевского, покупая книги очень дорого. Иногда я прошу Макса выслать мне книги с оказией – благо всегда находится кто-то, кто курсирует между Москвой и Ларнакой довольно часто. Я немного подрабатываю для одного российского туристического журнала, и иногда это позволяет мне даже покупать кое-что для души или путешествовать. Макс оплачивает мое одиночество щедро – я действительно ни в чем не нуждаюсь, но для меня важно иметь возможность кое-что оплачивать самостоятельно, хотя бы давать чаевые или покупать спортинвентарь, которым я забила холл основательно.
Впрочем, небольшую подработку мне удалось получить и на Кипре. Это случилось однажды в баре Rosy O’Gredis , где я иногда встречаюсь с новыми друзьями-эмигрантами. Я обожаю танцевать, и делаю это всякий раз, как обнаруживаю где-то музыку и зрителей. Зрители нужны для куража – они заводят, подливают огня и изобретательности в движениях, без них танец теряет смысл. Наверное, понять меня сможет только тот, кто работает на зрительскую аудиторию – профессиональный актер. Он также согласится, что мы, создатели представлений, отдаем зрителям многое – энергию, силы, эмоции, но мы и берем достаточно взамен. И лучшее ощущение, которое я когда-либо получала, присутствуя среди большого количества людей и глаз – это ощущение восторга. Восторг ни с чем нельзя сравнить – он уникален, он лечит, восстанавливает, успокаивает, зажигает, опустошает, но он еще и дает силы… жить дальше.
Поскольку представители одной национальности вдали от Родины всегда знакомятся достаточно быстро, я тоже вскоре по приезду обзавелась друзьями - Вогой и Марком. Они – завсегдатаи Rosy O’Gredis, и я могу развлекаться под их «прикрытием». Они пытались «подклеить» меня вначале, но потом приняли как друга и заботятся о моем благополучии, не забывая поздравлять с праздниками и даже дарить цветы. Вога – ловелас, за месяц у него может поменяться до трех девушек, и все – русские. Он – лезгин, и давно развелся с женой, потому что оценил преимущества обеспеченной свободы. Марк – отшельник, как и я. Он любит женщин, но панически боится отношений с ними. Я подозреваю, что это из соображений чистоплотности. По-моему, секс он сублимирует в спорт. Его великолепные мышцы могли бы украшать сцену в дамском клубе, но он зарабатывает за один день столько, сколько иные не могут и за год. Поэтому ему не нужно работать стриптизером.
Он любит, когда я танцую, и часто сам приглашает на танец. Он - прекрасный танцор, лучший партнер за всю мою жизнь. Но ему интересно, как реагируют на меня окружающие, и это именно он обратил мое внимание на то, что я являюсь желанным гостем в клубе. Меня ждут и всегда усаживают на лучшие места, дополнительно угощая бесплатным коктейлем. Марк общается с многими «тусовщиками», и часто говорит мне, что мужчины приходят в клуб поглазеть на меня. То есть у меня есть тайные поклонники, некоторые из которых считают, что я на отдыхе, потому что у меня нет специфического загара (я пытаюсь сохранить молодость). Поклонники меняются – одни уезжают в другие страны, домой, другие приезжают. Они приходят смотреть на меня ради развлечения. И я рада, что они меня выделяют и любят этот раритетный клуб так же, как и я.
Однажды Марк пригласил меня в клуб сам. Сам позвонил вечером, спросил о настроении, рассказал о сорвавшейся сделке и предложил потанцевать в Rosy O’Gredis. Я удивилась. Потому что Марк никогда раньше не был организатором посиделок. Обычно я сама просилась с ними «потусить», а иногда Вога звонил по утрам, предупреждая, чтобы я не планировала вечером рано отправляться спать. Как бы там ни было, в клубе меня встретили два человека, один из них - Марк, а другой, как оказалось, - владелец клуба. Они шикарно ухаживали за мной весь вечер, оставив изюминку напоследок.
- Мадам Мари красиво танцует. Она – украшение нашего заведения – приступил наконец-то к главному владелец клуба.
-Спасибо. Я рада, что Вы так гостеприимно встречаете меня, и мне нравится проводить здесь время, – меня одолевало любопытство, хотя я уже начинала догадываться, в чем дело.
- Мы очень уважаем нашего постоянного гостя господина Чернусского, и гарантируем гостеприимство и уют всем его друзьям, тем более таким прелестным женщинам, как мадам Мари.
Я промолчала. Подождав немного, Константин (так звали владельца заведения) продолжил:
- Мы не решались обращаться к Вам с этим предложением, но Вы знаете, мир материален,- он вздохнул, - и иногда благосостояние может зависеть от ряда обстоятельств. Мне, как бизнесмену, хотелось бы контролировать эти обстоятельства. Как мадам Мари смотрит на возможность иметь небольшой, но постоянный доход?
Я ненавидела эту вычурность фраз, которой обычно кичатся образованные иностранцы и перешла к делу:
- Вы хотите предложить мне работу?
- Я хочу предложить Вам танец каждый день. Я наблюдал за Вами. Вы любите танцевать, а мои гости любят Вас. Я хочу предложить Вам контракт, и Вы, разумеется, можете подумать, но, прошу Вас, не отказывайтесь.
Когда Константин ушел, я вопросительно посмотрела на Марка. Марк смущенно улыбался:
- Понимаешь, он уже месяц мучает меня этим предложением. Для него это важно. Мне кажется, для тебя тоже. Я сказал ему, что ты - моя сестра. Так безопаснее. Ты знаешь, я никогда не доверял этим местным.
-А мне казалось, что ты не доверяешь людям в принципе.
Марк подал руку, приглашая на сальсу:
- Я тоже так думал, пока не встретил тебя. Тебе я не могу не верить. Думаю так же и другие. Думаю, такая работа тебя развеселит. По крайней мере, ты всегда сможешь отказаться.
С того дня я стала приходить в Rosy O’Gredis на работу. Количество посетителей прибавилось, кажется, Константин доволен. Интересно другое: Марк посещает клуб гораздо чаще и я вижу его в конце зала почти каждый день. Иногда он приглашал меня на танцевать, хотя его и раздражают овации.
- Ты знаешь, для отдыха мы выберем другой клуб в английском квартале, где нас никто не знает. Здесь я стал терять ощущение невесомости и полета, - однажды отметил Марк, придерживая меня.
Я стала звездой – меня узнают на улицах, улыбаются и машут. Женщины завидуют мне. Выходя утром на пробежку, я чувствую, что они смотрят мне вслед, и, по-моему, не вполне благожелательно. Однажды я спросила Марка:
- Зачем ты приходишь в Rosy O’Gredis каждый день? Можно подумать, что тебе нечем заняться. Кажется, раньше вы с Вогой находили кучу отговорок, чтобы сменить день совместного со мной выхода.
- Вога развлекается с девушками. А мы с тобой похожи одиночеством. Я бы с удовольствием танцевал как ты, но это повредит моему имиджу крутого бизнесмена. И потом я опасаюсь за тебя после того, как ты стала знаменита. - Марк поправил на мне ожерелье, - Я переживаю за тебя. Ты ведь моя подруга…
Марк никогда не знал обо мне ничего. И Вога не знал. Я выдумала имя и историю своей жизни, просто потому что так удобнее вживаться в новый мир. Техника очень распространенная. Я бы даже сказала, широко используемая психологами для получения быстрых эффектов при необходимости быстрой адаптации. Я познакомилась с этой системой пару лет назад в Москве, изучая английский язык по методике с погружением. Ты меняешь имя, придумываешь историю своей жизни и начинаешь проживать эту новую жизнь. Тебе легко даются новые знакомства, ты иначе воспринимаешь людей и начинаешь делать и говорить совершенно по-другому, чем в обычной casual жизни. Ты как бы раскрепощаешься и живешь сразу в двух мирах одновременно. Для нормального человека подобный вариант перевоплощения – способ выйти за рамки обычного мышления, развить новые способности. Опасна подобная методика для людей, склонных к психическим заболеваниям, поскольку у них возникает вероятность «потеряться» между двумя своими личностями, «забыв», какая из них настоящая.