Они вымкнули меня из своей системы, и хотят, чтобы я была им за это благодарна.
И я благодарна. Действительно благодарна, ведь этим мне дали возможность вомкнуться в какую-то другую, более нужную мне…
Они считают, что знают всё на свете.
И это так, право же. Они не учитывают, что может быть что-то не на этом свете, а гораздо, гораздо, гораздо больше. Не верят.

Сначала я перестала петь во время еды. Перестала петь по вечерам. Мне стало страшно в этом доме брать чистые, сильные, высокие ноты.
Всё чистое, сильное и высокое здесь умирает. Безвозвратно.
Потом я стала открывать окна. Приходить и открывать окна нараспашку, чтобы дышать и петь неслышными мелодиями.
Она пришла и закрыла. Холодно.

Теперь я не могу дышать и петь.

Зато я умею болеть. Долго, в затуманенной от паутин скуки и треволнений квартире, напоенной от самого первого кирпича криками и руганью.

Приходить, переступать порог и чувствовать, как серый паук с мощными хелицерами вцепляется в сердце и пытается проглотить тебя всего.