это же про Старкова?
И пусть облака улетают по-прежнему,
и осень прогонит дождями лето,
я буду твердить кому бы то ни было,
что жизнь – это обморок для поэта.
Так русское слово стреляет в висок
согласной давно позабытого имени,
и перекошенный потолок
окрасится чёрным, вишнёвым, синим.
А где-то через полчаса
уже голоса на лестнице,
чьи-то пьяные голоса –
всё, пиздец, пацаны – он повесился.
я сижу в углу и смотрю на себя,
висящим под закрашенной батареей,
– послушайте, вот же я
и это не стихотворение!
Приехало три мента –
протокол, отказ забирать,
облака всё летели куда-то,
а я, отказываясь умирать,
решил всё вернуть обратно:
скорая, мусора, батарея,
верёвка, стихотворение,
и прочее, прочее, прочее.
Получив непонятно чьё одобрение,
я проснулся в объятиях чёрной ночи.
Это щас, а потом?
нулевые, среда.
Облака летят за моим окном
никуда, никуда, никуда.