Очень хотел бы, чтобы вы почитали, ибо я старался.



Химический дождь

Поток холодного ветра случайно скользнул по бетонной плите, зашуршал сотнями микроскопических песчинок, тихо, как будто жалобно завыл и унёсся прочь, взметнув вверх облачко серой пыли. Пыль растеклась в воздухе белёсыми слоями, повисела несколько мгновений совершенно неподвижно и начала медленно опускаться вниз, в который уже раз покрывая бывшее перекрытие многоэтажного дома толстым слоем… Кто-то чихнул.
Он чихнул снова и вылез из своего укрытия, которое находилось под этой самой плитой. Он был невысокого роста и довольно полный, одежда сильно свалялась и испачкалась, так что не представлялось возможным понять, какой она была изначально. Лицо его, округлое и грустное, было покрыто толстым слоем бетонной пыли, местами стёртой резкими движениями руки, водянистые глаза светло-зелёного цвета смотрели печально и устало, фокусируясь на точке, расположенной где-то глубоко в пространстве.
Он огляделся и шмыгнул носом. Тусклый, едва пробивающийся сквозь завесу пыли, тумана и облаков свет озарял огромное пепелище такого же огромного когда-то города. Сквозь серую дымку были видны остатки разрушенных небоскрёбов, жилых домов, магазинов, автомобильных стоянок… Не до конца поверженные постройки и редкие, чаще всего сильно наклонившиеся, фонарные столбы торчали в тумане как мачты «Летучего Голландца», приближающегося в сумерках, вызывая скорее страх, чем надежду.
Он плотнее закутался в ошмётки своего наряда, потому что было холодно и почесал голову, нечаянно вырвав клок совершенно безболезненно отставших от кожи волос. Несколько секунд он тупо смотрел на них, держа в руке, потом выбросил и поднялся с земли. Идти было некуда…
Холодный ветер снова налетел резким порывом, завыл в останках каменной конструкции, закружил тучу пыли и унёсся прочь, продолжая скулить и поднимать в воздух измельчённый бетон.
Аркадий Васильевич Дунарёв, профессиональный водитель-дальнобойщик закашлялся, потом его скрутил резкий спазм, он упал на колени и бурно стошнил на красовавшуюся когда-то на стене дома, а нынче валявшуюся у его ног металлическую табличку «Ремонт сумок», заблевав аккурат две трети второго слога в слове «сумок».
Через несколько минут он снова поднялся на ноги, утирая рукой губы и стараясь не замечать во рту отвратительного привкуса. Разогнувшись в полный рост, он крикнул, сложив ладони рупором «Эй!.. Кто-нибудь!». Ответом ему была загробная тишина и шипевший где-то бытовой газ, выходивший из переломленной трубы жёлтого цвета.
Аркадий Васильевич начал выбираться из завалов в надежде выйти на дорогу, где он смог бы свободно передвигаться по городу и нашёл бы ещё живых. Ему очень нездоровилось, голова то и дело начинала кружиться, постоянно тошнило, слабость в мышцах заставляла чуть ли не каждые пять минут садиться и отдыхать. В одну из таких стоянок он задумался и постарался вспомнить. Да, именно постарался, поскольку ум его, казалось, отказал вместе с остальным телом, он не воспринимал ничего из происходящего, не мог вспомнить что было днём раньше…

…Середина июля, пятница. Его грузовик стоял в огромной пробке на выезде из города, он курил и думал о том, что попал в самое неудачное время и мысленно ругал грузчиков, которые так долго возились с коробками. Пахучий брелок-ёлочка беззаботно болтался, подвешенный на зеркало заднего вида, двигатель тихо пыхтел и иногда покашливал, переваривая некачественную солярку.
Радио было выключено, поэтому водитель не сразу понял, почему вдруг из машин начали выскакивать люди и носиться прямо по проезжей части с вытаращенными глазами. Мужчины хватались за голову и что-то кричали, женщины плакали, дети тоже плакали, но скорее потому, что плакали женщины, а не потому, что понимали, что происходит. Аркадий, как человек смекалистый и рассудительный, включил приёмник и сделал громче, прислушиваясь.
«..емь минут. Убедительная просьба соблюдать спокойствие и проследовать в ближайшие станции метро и укрытия, которые вам укажут сотрудники органов охраны порядка…» Потом последовала пауза и сообщение началось с самого начала. «Уважаемые граждане, объявлена воздушная тревога, падение ракеты на город ожидается через семь минут. Убедительная просьба…»
Выскакивая из кабины грузовика Аркадий думал лишь о том, сколько раз уже было повторено сообщение с цифрой «семь» и сколько времени осталось на самом деле. За считанные секунды он успел сообразить, что находится на выезде из города и что до ближайшей станции метро никак не меньше двадцати минут быстрого бега…

На дороге не оказалось никого и ничего, да и сказать, что это было дорогой означало пойти против правды. На ровную когда-то поверхность асфальта сейчас были обрушены тонны бетонных перекрытий, поваленных деревьев, искорёженных автомобилей… Встречались и изуродованные человеческие тела, но мужчина предпочёл этого не замечать и снова огляделся и позвал. Никого…
Небо, между тем, стало гораздо темнее и было совершенно не ясно, то ли просто день клонится к закату, то ли в небе собираются тучи. Холодный стружащий ветер усилился, он вздымал облака пыли и пепла, которые непременно попадали в глаза и рот, пробирал холодом до костей, раздувал тлевшее местами пламя…
Аркадий попытался продолжить движение и даже некоторое время пробирался по завалам, но очень скоро понял, что понятия не имеет, куда идёт. К тому же он ужасно замёрз, зубы отбивали бешеную чечётку, рваные лохмотья одежды ничуть не защищали от обезумевшего ветра, который усилился уже до такой степени, что стал переворачивать и утаскивать с собой куски фанеры, картона и даже металлических листов. Мужчина снова залез под поваленную асбесто-бетонную плиту, чтобы не быть по случайности задетым одним из таких кусков железа…
Под плитой оказалось крайне паршиво, темно и душно, колкая бетонная пыль сразу же попала ему под одежду и в ботинки, заставив всё тело зудеть и чесаться. Аркадий Васильевич начал было ругаться матерными словами и отряхиваться, но внезапно его одолело сильное головокружение и слабость, заставившие с тихим стоном опуститься на землю и закрыть чертовски болевшие глаза…

- А ну пропусти, идиот! – коренастый тип довольно южной внешности больно толкнул дальнобойщика локтём в бок в стремлении первым прорваться к переполненной беснующимися людьми улочке, что, якобы, вела к укрытию.
Аркадий без лишних слов ударил того своим крепким кулаком по лицу, добавил ещё два раза по затылку и, видя что грубиян упал на колени, поспешно выбрался из толпы. Куда теперь? Всюду по городу разносился вой сирен, издаваемый никем не видимыми динамиками, по улицам бегали, словно обезумившие, люди, слышался плач и крик… Движение на дорогах полностью остановилось, был слышен непрекращающийся вой клаксонов. И ни одного сотрудника органов охраны порядка, как ни странно…
Мужчина несколько секунд простоял в нерешительности, оглядываясь, а потом бросился бежать со всех ног.

Сон сменился явью как один кошмар сменяется другим в особо длинные и богатые на тяжёлые сны ночи. Аркадий открыл глаза и моргнул несколько раз, привыкая к мизерному свету, что лился в укрытие с улицы. Поднялся на колени, большего не позволял низкий потолок, и вылез наружу, из последних сил перебарывая в себе рвотные позывы и желание лечь и спать дальше.
На улице шёл дождь. Длинные полосы воды протянулись с неба до земли, мерно стуча по развалинам города, странно-белёсая вода собиралась в лужи, стекала по отдельно стоявшим стенам разваленных домов. Зато прекратился ветер и крупная пыль, что постоянно лезла в глаза, смешавшись с водой, превратилась в обыкновенную грязь.
Аркадий наконец-то повалился на колени и с едва переносимой болью освободил желудок на мокрый асфальт. После чего поднялся и, шатаясь, пошёл вперёд, наугад, не различая дороги.
Холодный дождь приятно омывал лицо, уставшие глаза… Под влажными струями тело перестало зудеть и чесаться, это было даже немного приятно, разум от холода как будто прояснился, появилась способность думать. Аркадий замер на месте и огляделся. Он по-прежнему не знал, где находится и в какую сторону идёт, руины вокруг и плотный не то дым, не то туман, не давали сориентироваться. Чёлка ужасно неудобно лезла в глаза и он попытался её поправить. Огромный клок мокрых от дождя волос прилип к пальцам и отстал от головы. Мужчина с безразличным видом стряхнул их в большую лужу на асфальте под ногами и снова провёл по голове, собирая в руку остатки растительности. Теперь дождь омывал его совершенно лысую голову, стекая тонкими струйками по воспалённой коже. Аркадий безразлично пожал плечами, вытер руки о штаны и двинулся дальше, пробираясь по дороге через завалы. Он, конечно, не мог видеть, что дождём смыло и его брови с ресницами и начавшую было пробиваться щетину…
Силуэт вынырнул из тумана совершенно неожиданно, Аркадий даже замер на месте и тряхнул головой, как бы желая убедиться, что ему не показалось. Силуэт тоже заметил дальнобойщика и приветственно замахал руками. Аркадий почувствовал, как застучало от волнения его сердце, ноги сами понесли вперёд, кажется, он что-то закричал, ободряющее и приветственное. Радость переполнила его, наконец-то он встретил человека! Значит, он не один выжил в этом аду, он не остался один, есть кто-то ещё! Если он встретил одного человека, значит где-то есть и другие, значит, они встретятся, найдутся, значит, не всё пропало…
Они побежали навстречу друг другу с радостными улыбками, обнялись, засмеялись, как будто были давно не видевшимися родственниками. На глазах дальнобойщика появились слёзы радости, как и на глазах незнакомца, такого же безволосого и с такой же размокшей, воспалённой светлой кожей. Конечно же они не узнали друг друга, солидного возраста водитель с крепкими кулаками и коренастый молодой человек южной внешности, державший раньше три табачных киоска…
- Ты как?.. – первым спросил Аркадий, когда радость немного схлынула.
- Нормально… А ты?
- Да тоже сносно… Наших больше не видел?
- Нет… Надо искать, - немного нахмурившись ответил новый знакомый.
И они стали искать. Совершенно молча пошли дальше по дороге, перелезая через завалы железобетонных конструкций и выискивая в сгущавшихся сумерках признаки живых людей. Молчали потому, что не о чем было говорить, да и не хотелось, оба были счастливы, в сердцах обоих поселилась надежда и вера в то, что не всё ещё кончено.
Костёр они заметили когда ночь окончательно опустилась на руины города, окутав всё тьмой и холодом. Дождь утих, оставив после себя множество луж, самые большие из которых слабо светились голубым в кромешной темноте, сделалось очень тихо и от этого как-то страшно, может быть именно поэтому их внимание привлёк конвульсивно дёргавшийся где-то вдалеке огонь. Оба переглянулись и не сговариваясь двинулись в том направлении. Очень скоро Аркадий разглядел силуэт сидевшего на корточках у огня человека, сгорбившегося, сжавшегося в комок, обхватившего колени руками.
Они вышли в круг света и человек поднял на них взгляд наполненных болью и тревогой глаз. Это была женщина… Её лицо, когда-то очень красивое, сейчас несло лишь тень правильных черт и контуров. Губы Марины Алексеевны, топ-менеджера крупной московской компании, занимавшейся телекоммуникационными технологиями, потрескались, большие зелёные глаза, на которые часто заглядывались подчинённые, не очень-то веря, что эта женщина управляется с целым отделом, сейчас погасли и, казалось даже, потеряли свой цвет, щёки запали, не совсем правильной формы череп, больше не обременённый пышной причёской, тоже совершенно не добавлял красоты…
Она подбежала к ним и все трое, Аркадий, Фархат и Марина, обнялись, счастливые от того, что встретились.
Мужчины быстро собрали всё, что могло гореть и побросали в костёр, потом сели к огню, протянув вперёд замёрзшие руки. Сначала молчали, может, просто не знали, что и как говорить, а может боялись… Наконец всё же стали, сначала тихо, в полголоса, обсуждать куда идти дальше, когда настанет утро, потом уже громче и увереннее стали строить предположения, гадать, сколько бомб упало на Россию, кто начал войну, сколько досталось агрессору… Всё это были догадки, им было невдомёк, что в руинах лежат тысячи населённых пунктов по всей планете, что в лихорадке было отдано слишком много лишних приказов, что тысячи тонн пыли всё плотнее заслоняют поверхность Земли от солнечных лучей, что война ещё не закончилась и даже сейчас, когда уже погибли миллиарды людей, битвы всё ещё продолжались и обезумившие генералы отдавали приказы идти в атаку на укрепления противника, который продолжал упорно защищаться, не зная, что защищать уже нечего…
Они ничего этого не знали, потому рассуждали о том, как строить свою жизнь дальше и откуда искать помощи. Потом практически одновременно замолчали, почувствовав, как усталость свинцом втекает в мышцы, как боль огненными иглами впивается в мозг, как сводит отравленный кишечник… Аркадий обнял сидевшую рядом Марину и закрыл глаза, она положила голову ему на плечо и наконец перестала дрожать, чувствуя успокаивающее тепло чужого дыхания…

…Он оглянулся назад, словно ожидал увидеть падающую на город бомбу и в тот же момент споткнулся обо что-то твёрдое и большое. Ноги подкосились и разогнанное инерцией тело, пролетев чуть больше метра, с глухим ударом опустилось на асфальт. Аркадий зло ругнулся, ощущая, как боль обожгла ободранные локти и ладони, как неприятно кольнуло где-то под рёбрами. Но на это не было времени, он спешно поднялся с земли и оглянулся – на асфальте лежала детская коляска, об неё он и споткнулся. К счастью, она была пуста. Дальнобойщик собрался было бежать дальше, но заметил сидевшую здесь же на тротуаре женщину с грудным ребёнком на руках. Внешне спокойная, разве что неестественно бледная, она убаюкивала расплакавшееся дитя. Аркадий подошёл ближе.
- Ты что? Почему ты здесь сидишь?
- А что мне ещё делать? – она подняла на него глаза и голос её дрогнул.
- Нужно спасаться, найти укрытие… - не очень то уверенно ответил Аркадий, на секунду приходя в себя после сумасшедшей гонки.
- Где?
- Чёрт… - он зло махнул рукой – Чёрт с тобой!
И он побежал дальше, а женщина тихо заплакала, сидя на тротуаре, держа дочь на руках…

Утро было очень тёмным и холодным, казалось что лучи солнца застревают в матово-сером небе, умирают там, сгорают, и на землю сыплется лишь холодный пепел, оставшийся от них. Пепел как снег начал покрывать руины, сравнивать их, заглаживать острые углы, местами его толщина уже достигала нескольких сантиметров. Первый снег был самым чёрным…
Очень хотелось пить, но Аркадий не решился пить из луж, помня, как они светились ночью, к тому же пепел, попавший в воду растворялся и делал её чёрной и очень горькой на вкус. Есть не хотелось.
Все трое пошли дальше, прямо по дороге, ища глазами в сумерках других живых. Аркадий молчал, он вспоминал свою семью, свою по-старушечьи ворчливую, но тем не менее добрую мать, жену, капризную и немного стервозную, но всё равно терпевшую его долгие отъезды и воспитывавшую дочь практически в одиночку, саму дочь, пусть и не очень красивую, но смышлёную девчушку тринадцати лет… Все они были где-то далеко, в Ростове на Дону. Но был ли сам Ростов? Этого он не знал, он не знал, что на его родной город атомная бомба упала на четыре с половиной минуты раньше, чем на Москву…
Из размышлений его вырвал громкий окрик. Аркадий поднял взгляд и увидел впереди человека, махавшего им рукой, за его спиной были видны ещё люди, много людей. Они шли куда-то вперёд, держась за руки, все одинаково лысые и бледные, до смешного похожие друг на друга. Аркадий громко засмеялся и бросился вперёд, слыша за спиной смех Марины и Фархата, они нашли людей, нашли выживших. Их было уже больше пятидесяти, и это было только начало, начало новой эры, нового витка истории и эволюции…

Спустя пять недель, одним из вечеров, когда они сидели у костра и ели жареную свинину, обжигаясь горячим, капающим жиром, Аркадий ни с того ни с сего предложил Марине выйти за него замуж. А она ни с того ни с сего согласилась с лёгкой и непринуждённой улыбкой на губах. Они поцеловались и сели ближе друг к другу, хотя ближе было уже некуда. Несколько минут спустя она спросила:
- Интересно, а наши дети тоже будут… бесполыми?
- Думаю да… - он пожал плечами и отбросил в сторону прутик, с которого объел всё зажаренное мясо – Теперь ведь все такие…
Он не ошибался. А через полтора года Аркадий Васильевич, дальнобойщик из Ростова на Дону скончался от острой лейкемии, вызванной большими дозами радиации. Марина прожила ещё восемь месяцев и умерла от рака, оставив на земле своего ребёнка, ребёнка новой и единственной теперь расы…