Настроение сейчас - не умеючи по другому

"Может быть в этом мире, тыв всего лишь человек. Но для кого-то, ты- целый мир"

Он был гораздо старше и умнее меня. Он исполнял все мои капризы и прихоти, относясь ко мне с заботой свойственной молодым папашам. Жены всех его друзей уже выглядели как рисунок красотки, обведенный через копирку. Ему нравилось, что я несмотря на возраст могла говорить на любую тему, к тому же некая присущая мне аристократичность и изящество манер, даже сущий бред облекало в форму моей внезапной необдуманной фантазии. Мы не выглядели, как отец и дочь. Вовсе нет. Мы выглядели, как сильный мужчина и его содержанка. Но боже, как он любил меня содержать. Мне приходили в голову тысячи фантазий. Он исполнял все, о которых я думала дольше чем 5 минут. Так мы оказались в рассветном лесу в окружении стучащих дятлов и прыгающих белок. Лес был наш, я лежала на его плече и рассматривала скрюченные ветки деревьев. Он нежно проводил травинкой по моей руке.
Он был странным, в своем стремлении мне угодить, мне же нравилось казаться жутко оригинальной. Он – сильный, уверенный, резкий в жизни мужчина, в нашей круглой кровати превращался в плюшевого кролика. Он готов был слушать меня вечно и доставлять удовольствие часами. Я заставила всю квартиру ландышами, я изрисовала фамильный рояль жуткими узорами в стиле кубизм, я попросила купить мне павлина. Павлин ходил по дому и жутко орал. Я одевала наушники и смотрела на птицу. Он вел себя так, словно птицы не существует. Я выкинула стулья и мы ели на полу, разложив подушки. Я сняла все шторы в доме, потому что однажды мне удушающе стало не хватать света. Я встречала его голой, с ярко красными губами. Я складывала его рабочие бумаги в стопки по размеру, а он ничего не мог найти. Я три дня подряд жарила печенку. Я играла в казаки -разбойники и оставляла для него йодовые стрелки прямо на паркете и стенах. Я, словно протестовала против себя, не желая с собой ужиться. Я удивлялась, как в таком сумасшедшем доме ему уютно. Он отвечал, что комфорт нашел в моих глазах. Он говорил, что не воспринимает весь мир, как нечто существующее, он сказал, что начал жить только заглянув в мои каре-зеленые. Он сказал что ждет сначала вечера, чтобы увидеть меня, а вечером ждет утра. Мы лежали с ним на кровати, застеленной в этот раз, простынью с черепами. Мы чувствовали себя детьми. Он искал в моих глазах сказки, которой ждал всю жизнь. Сказки, о которой мечтал в детстве. Он касался моих ресниц и представлял себе фею, за которую сражался с невидимыми врагами. Я смотрела на него и понимала, что не знаю, как мне остановится. Да и не хотелось.
Мы смотрели диафильм, в котором все образы и слова прописаны, но наши голоса настойчиво звучали, описывая каждую сцену по-своему. Мы оба придумывали то, чего нет. Мы игнорировали чужие реплики. Те кто нас слушал и видел несоответствие удивлялись, но никто не покидал зала. Мы были для многих верхом идеала и одновременно все ощущали какая это шаткая конструкция.
Так мы однажды оказались в конце текста, написанного холодными, оцарапанными кошкой руками. Мы стояли держась за руки, предчувствуя близость неизвестности. Мы знали, что нас оборвут и может даже не дадут договорить, сотрут или распечатают и выкинут. Как угодно...
В конце концов и вас тоже однажды кто-то при********************************