обитает на ли.ру и кому приятственны стихи, для Вас, скопом)
от Ыша_Лунный_Зверь,

Недоочарованые сказкой
Смотрят сквозь меня глаза тумана,
Листья…
До земли не дотянувшись, в дым уходят,
Если ночь прижмет к груди котенка,
Я смогу забыть не слишком рано
Снега горсть, растаявшую позже,
Чем по имени её позвал рассвет.
И воды глоток, что будет горше,
Чем седая тень немого Лета,
Лета прожитого кем-то за меня.
Тает, тает… растворяясь без остатка,
То, что было сном и больше жизни,
Если я пройду за грёзой сладкой
Прожитой дорогой камнепада,
В кровь сбивая обнаженных мыслей
Гулкие, усталые шаги,
Значит… Буду рядом, просто – рядом…
Тенью от протянутой руки.



Я не сгорала на кострах -
Холодной сталью,
В огне рожденными мои
Уже бывали
Шаги и тени на стекле иных реалий,
Я не горела -
Это так мой Дух ковали…
Под вой толпы
В воде речной
Смерть не встречала,
Так закаляется клинок, острее жала,
Так замыкаются круги
На водной глади…
Так Дух сжимает кулаки…
Не мести ради.
Не ради маски и плаща немой угрозы,
Так заостряются шипы
Нежнейшей розы,
Так кровь прольется и взойдут
На поле - маки,
И в ножнах тела Дух-клинок
Не ради драки.
И не назло, не вопреки,
Путём и сутью,
Клеймом отмечены враги -
И будь, что будет…
И серебра звенящий крик
Разрежет воздух,
На дне зрачков моих костры
Увидишь!
Поздно…


Это крик обезумевших птиц, устремившихся к Северу,
Разметелится белыми перьями в сердце Зима,
Это Ночь, что потеряна годом, сгорала и верила,
Что запомнят её, сохранят её след холода… холода…
Нет и да!
Это птицы, ветрами крещенными, рваными крыльями,
Как на струнах скрипичных сыграют симфонию вьюги…
Это… белое… белое… снежное… вольное… сильное?
Безотчетное! Криком души упадет в напряженные руки,
Сотней льдистых иголок проникнет под кожу и - больше…
Просто эта Зима будет длиться на сумерки дольше…


Прощайте, мой Додо… И в отшептавший сон опять уходит сказка без начала. Змея вцепилась в хвост, смешались «да» и «до», а «нет» и «после» все начнут сначала. Я Кроликом зову приблудного кота, его же, в настроении, Шер Ханом. Не веря в глубину, что сохранят слова, я знаю – повзрослела, не устала. Я помню… или нет? И в чайной полутьме, в глотках и вздохах – полночь пахнет летом. Жизнь делится на ночь и приглушенный свет, на ненаписанные письма без ответа. Прощайте, мой Додо… мне не заснуть сейчас, мне не сказать душой о том, что скрыто. И на подушке тень смущенных карих глаз, ресницы сны просеивают ситом, не пропуская те, что о прошедшем… а междустрочье шепчет «вечно… вечно… вечно…»


Лунным гребнем расчесала волосы…
И заструились в тишине слова – водой по облаку…
Я назвала по имени далёкую,
Уже, наверное, заснувшую звезду…
…не говорите громко – я уйду…
И я останусь… шепотом и тенью…
И отзовусь на звучное молчание…
Я – это то, что вы всегда хотели
Прижать к груди и сохранить от знания,
И спрятать… жадно… жарко… для себя…
Нет, не любя.
Сбегает иглами еловыми недавнее,
Вонзится пухом в кожу отзвучавшее,
И только «завтра», только «неслучайное»…
Ни здесь, ни там… ни прошлое, ни павшее,
Ни нареченное однажды губ касанием…
Никто. Не Вы. Ни ночь. Ни осознание.
Ни… только капли смотрят снизу вверх,
Дождь-перевертыш… чей-то тяжкий грех.
Ночь.
Снова ночь, а днём закрыты жалюзи.
И день за ночью, ночь за днём без умолку,
Твердят о том… что нужно делать паузы…
Давясь, как вздохом, тишиною гулкою…
Пока луна расчесывает волосы
И растекаются слова – водой по облаку…
Есть кто-то… кто знакомым, хриплым голосом,
Меня зовет своей звездой… далёкою.


Отзовется тишина… тишиной.
Иногда так важно отмолчаться звонким криком,
Иногда так важно не проснуться, отвернувшись,
От видений, нарисованных на белом первым снегом.
Дождь по венам, дождь по душам… Тёмный ликом,
Темный сердцем…
Не от злости, просто, тенью обернувшись,
Даже спящий зверь сильнее человека,
Даже мёртвый лев мне ближе стаи псов.
И отзовется новый день на стыке снов
Скрипящим звуком неопрятного паркета,
А в сердце – лето, хамсином душит,
Пережженным ветром сквозит сквозь кожу…
Слышишь? Осторожней…
Оступись!
Сорвись!
И!... не цепляйся… за рассерженный на Время
Горький дым…
В теле новом, в новом воплощении
Всё равно не будешь молодым…
Всё равно, как птица бьётся память,
Сломанные крылья не помеха жажде танца,
Всё забыть… и всё в себе оставить…
Ты за гранью. Ты уходишь, чтобы не прощаться.
И тишина не отзовется тишиной.


очарование готических надгробий
и склепов в окружении всегда,
всегда…
как будто дремлющих деревьев
и цветов,
уже простившихся с душой и ароматом…
где смерть так мелодична и тиха,
и, как рука, ласкает ветер каменные взгляды…
ни скорби… ни стенаний… ни печали…
и то, что было спрятано в словах
вот так же беспечально и… мертво…
писалось кровью… белым серебром и…
только тлен и звонкая прохлада,
уже – не живо и уже не рядом.
и Время, зашифрованное слогом,
и чувства, пульсом бьющиеся в буквах,
теперь, как призраки – тихи и невесомы,
белеют каллы…
склепом стало Слово…
как обелиски - россыпи стихов.
всё умерло, но мне не жалко слов.
касаясь их, таких… ммм… живых недавно…
снимая с губ пыль догоревших звезд,
не данью памяти – перегоревшим ядом…
спокойно… простодушно и всерьёз
они взлетали, бились, словно птицы,
в силках запутавшись так возлюбить свободу!
и, будто бы надгробия, страницы
потухших слов изысканной породы,
погасших чувств венчальное кольцо,
и шепчет ветер, что архитектура –
поэзия, сменившая лицо.