Милая моя, Варя!
Не знаю, что сказать и обладаю ли я правом ласкать себя надеждой, что Вы действительно принадлежите мне. Хотя тут я заблуждаюсь, Вы же не вещь, чтобы принадлежать кому-то.
Ваше письмо я получил с некоторым опозданием, что ж недостатки полевой почты давно известны, и жаловаться на них грешно, особенно мне, ведь Вы итак, радуете меня весточками слишком часто. Я избалован вашим вниманием и порой забываюсь, но это от счастья.
Вы пишите, что Даша поправляется - чудесно, видимо свежий воздух нашей усадьбы, и всяческая забота о ней Антона Федоровича дали свои благотворные результаты. Передавайте привет Дашеньке от меня и пожелания скорейшего выздоровления. Посылку от Маргариты Ильиничны я получил, антоновскими яблоками мы угощались всем отрядом, ей поклон, радостные улыбки, и самые искренние благодарности.
Наступление немцев спало и по всей линии фронта воцарилось странное спокойствие, и даже пугающее умиротворение, так что мы с Андрюшей даже смогли прочесть сборник стихов, что Вы мне прислали с прошлой оказией. Ласкающие строфы Северянина сняли хотя бы часть боли, связанной с ранением Михаила Францевича. С ним произошла престранная и глупая история, Михаил решил в свойственной ему «донкихотовской» манере атаковал неприятельский редут и нарвался на шальную пулю. Недавно заходил к нему в палату, где отдыхают раненые офицеры, вид у него героический, рука перевязана, рвется в бой, глаза блестят, сам бледный – вылитый Чайд-Гарольд...