...Стелла всегда знала, что ей нужно. Она знала чего хочет и загибала пальцы, а разгибала их только для того чтобы схватить своими рученками важное для нее. Иногда её пальцы загнуты, сжатые в кулачек толкали прохожих. Тогда ее губы разжимались и изнутри вырывались слова: Стелла требовала что-бы ей отдали то, что "принадлежит" ей или некоторым её Я. Она не пила и не курила, за это ее любили на работе. Она любила много ходить, за это ее не любили туфли. Вечером вытирала салфеткой свой макияж, подписывала на ней дату, рисовала незатейливый рисунок и убирала в ящик наполненный сотнями таких же салфеток.

...Однажды, когда земная ось наклонилась именно так, как любит Стеллка, она пошла снова мучить свои лакированые туфли и по дороге споткнулась о маленький кожаный бугорок на асфальте. Асфальт в этом месте нарывало и кожа вылезла наружу просто от того, что ей стало скучно. Стелла стала извиняться. Он улыбался ей в ответ и предлагал ей прогуляться вместе. Она хотела по привычке отказаться, но что-то помешало. Это "что-то" не уходило с его лица и тихо, украдкой захватывало веснушчатое лицо Стеллы. Он обещал разогнуть ее пальцы, и никто кроме него не обещал ей этого так искренне. В этот вечер он сделал вид, что не курит и зажал между мезинцем и безымянным пальцем монетку. Она конечно несколько раз выпадала (как железячка, так и Стелла) и они с любопытством наблюдали как далеко укатится двухрублевая. Они шли рядом, она не смотрела на него, она смотрела вперед.

...Он остался у нее. Утром он готовил ей завтрак, кормил её кошек, гладил их, и как-то умудрился починить тот дурацкий шпингалет. Она смотрела в окно, он на неё. Они весь день провели у нее дома: она в уютной пижаме, а он все с той же улыбкой. Вечером он ушел. Она по привычке достала салфетку, но лица нечего было вытирать...