- У  него  хорошо  в  тетради,  -  продолжал  Верховенский,  -  у  него
шпионство.  У  него  каждый  член  общества смотрит один за другим и  обязан
доносом. Каждый принадлежит всем, а все каждому. Все рабы и в рабстве равны.
В крайних  случаях клевета  и  убийство, а  главное равенство.  Первым делом
понижается  уровень образования, наук  и  талантов. Высокий  уровень  наук и
талантов  доступен только  высшим способностям, не надо высших способностей!
Высшие  способности  всегда  захватывали  власть  и были  деспотами.  Высшие
способности  не  могут  не быть  деспотами  и  всегда  развращали более, чем
приносили  пользы;  их изгоняют  или  казнят.  Цицерону  отрезывается  язык,
Копернику  выкалывают глаза. Шекспир побивается каменьями,  вот Шигалевщина!
Рабы  должны  быть  равны:  Без  деспотизма  еще не  бывало  ни свободы,  ни
равенства,  но  в стаде должно  быть равенство, и вот Шигалевщина! Ха-ха-ха,
вам странно? Я за Шигалевщину!
     Ставрогин старался ускорить шаг  и добраться поскорее домой. "Если этот
человек  пьян, то  где же он успел напиться", приходило  ему на ум. "Неужели
коньяк?"
     - Слушайте, Ставрогин:  горы сравнять - хорошая мысль, не смешная. Я за
Шигалева! Не надо образования, довольно науки! И без науки хватит  материалу
на  тысячу  лет,  но  надо  устроиться  послушанию.  В  мире  одного  только
недостает,  послушания. Жажда образования  есть уже жажда аристократическая.
Чуть-чуть семейство или любовь, вот уже и  желание  собственности. Мы уморим
желание: мы пустим пьянство,  сплетни, донос; мы пустим неслыханный разврат;
мы  всякого гения потушим в младенчестве.  Все к одному  знаменателю, полное
равенство.  "Мы  научились  ремеслу, и мы честные люди, нам  не  надо ничего
другого"   -  вот  недавний   ответ  английских   рабочих.  Необходимо  лишь
необходимое, вот девиз  земного шара отселе. Но  нужна  и судорога;  об этом
позаботимся мы, правители. У рабов должны быть правители. Полное послушание,
полная безличность, но раз в тридцать лет  Шигалев пускает и судорогу, и все
вдруг начинают поедать  друг друга, до известной черты, единственно чтобы не
было  скучно. Скука есть ощущение аристократическое; в  Шигалевщине не будет
желаний. Желание и страдание для нас, а для рабов Шигалевщина.