Интервью с Валерием Леонтьевым.

— Новая программа несколько удивила...

— Но она не новая... Как всегда, у меня там всего понавешено.

— Однако в отличие от других программ она не получила названия...

— Поэтому и не получила... Чтобы набраться смелости и как-то назвать программу, надо, чтобы она имела новое содержание. Но так как новых песен у меня процентов сорок, то не рискнул еще и названием все это объединять, чтобы публика не посчитала, что ее надувают. Так что - обновил, но называть не стал. И потом у меня же два совершенно разных отделения: первое - строгое, академическое, с блоком песен Талькова, затем мы специально сделали антракт, чтобы "отбиться" от развлекаловки, от шоу. Во втором отделении я уже забавляю зрителя, как умею. Этому невозможно придумать название - получилось как бы два концерта.

— Твое первое отделение напомнило Леонтьева трех - пятилетней давности, до диско-поп-рок-периода. Не есть ли это возвращение к некогда славному доброму имиджу?

— Первое отделение идет под знаменем размышлений о жизни и смерти, чему, к несчастью, есть обильный материал... Прежде всего - гибель Талькова. Это, Миша, не нелепость, не случайность. Случайность, может быть, в том, что это произошло с ним. А могло произойти с любым другим артистом за кулисами. То, что происходит за кулисами, - следствие того, что происходит в жизни, в обществе. И это еще одно свидетельство совершенно безобразных человеческих и общественных отношений, которые у нас нынче воцарились. Свидетельство к безобразному отношению к человеческой жизни, к личности. Это - полное падение...

— Валера, может быть, ты не знаешь - что происходило за кулисами, а я то был там (и дальше я рассказал Леонтьеву то, что читателям "Смены" уже известно из статьи "И, поверженный в бою, я воскресну и спою" от 9 октября). Пересказал и содержание последующих публикаций "Смены" о ходе следствия... Он слушал-слушал (вообще слушатель он редкостный: участливый, не рассеянный) и сказал:

— В общем, концы в воду! Никто не виноват!

— Валера, а ты о гибели Талькова как узнал?

— Господи, я в Филадельфии, вроде, был - в общем, где-то в Америке. И уже числа седьмого-восьмого услыхал о том, что с Игорем случилось. Мы переполошились: как? Почему? Мы же не знали подробностей. Мне сказали, что из зала выстрел был...

— Представляю себе ваше состояние: в благополучной, блистающей Америке услышать такое...

— Мы подумали: неужели за тот месяц пока нас не было, уже стали артистов из зала отстреливать?! А мне как раз там кассету дали с его фильмом "За последней чертой", где он играет рэкетира и его убивают. И я это только что посмотрел!

— Валера, я чего-то не понял: в Штатах ты смотрел кассету с советским фильмом? Странное развлечение.

— Кто-то приехал из Союза и привез эту кассетку. Мы вечером воткнули видик и посмотрели ее. А на другой день мне говорят: "Талькова застрелили!" Ну, скажи - может такое быть?! Не знаю: говорят, что он был человеком конфликтным, сам нарвался, сам "заработал". Может быть... Может быть, был острым, конфликтным, проблемным человеком! Судя по его творчеству, наверное, все так и было. Но я его знал достаточно близко, мы много общались. У меня еще осталась кассета, которую он мне напел, - на будущее. Я эти песни еще буду петь.

— Эта кассета с уже готовыми инструментальными фонограммами? Чтобы ты только голос "наложил"...

— Нет-нет. Он, бывало, приходил сам, играл что-то под гитару... Да что там говорить! Я его знал милейшим, обаятельным человеком, совершенно бесконфликтным. Мы с полуслова понимали друг друга, смеялись, веселились. Он мне еще рассказывал: "Когда я начинаю в своем концерте петь "леонтьевские" песни - "Примерный мальчик", "Память", "Друзья-товарищи", "Уеду", то говорю публике, что сейчас начнется авторский вечер Леонтьева". Кстати, когда он мне давал петь эти песни, то обещал, что сам их трогать не будет, но потом я это раскручивал, а Тальков все это начинал петь. И ничего...

— Видимо, отношения у вас действительно были очень теплые, коль даже такое обстоятельство не напрягало тебя, не провоцировало конфликт...

— Да ради Бога - автору виднее! Им движут свои мотивы, которые нам, исполнителям, не понять.

— То есть никогда-никогда у вас не было ни намека на соперничество? Ведь кое-кто считает, что, к примеру, песню "Я приглашу на танец память" Игорь поет интересней, чем Валерий...

— Какое соперничество? Это просто исключено!

— Как вы с ним познакомились? Он подошел однажды до или после концерта...

— Вообще Игорь был моим поклонником - сам мне об этом рассказывал - с давних-давних пор. Когда у Игоря еще не было своего репертуара, когда он, может быть, еще не так удачно занимался сочинительством, композиторством, он, как и все молодые певцы, пел что-то известное. И у него в репертуаре была "Ненаглядная сторона", "Там, в сентябре", "Бреду по желтым склонам". Это, стало быть, конец семидесятых - начало восьмидесятых годов. Когда я уехал из Сыктывкарской филармонии в Горький, то он поступил на работу в Сыктывкарскую филармонию. Тогда артисты сами не одевались - их одевали. Ему со склада выдали костюмчик казенный - который я, уехав, сдал. И он в нем пел, работал. Потом я уехал из Горьковской филармонии в Ворошиловградскую, а Тальков приехал в Горький... А познакомила нас во Дворце молодежи Люда Сенчина.

— Она и меня с Тальковым познакомила!

— Встретились мы в году 85-м. А затем уж как-то он сам пришел ко мне с "Забинтованными лбами" и "Мальчиком".

— Это была его идея, его предложение?

— Я понимаю, Миша, к чему ты клонишь... Когда "Московский комсомолец", помнится, поднял волну, что Леонтьев ворует песни у Талькова, у Крылова, у Кузьмина, у Газманова, то твои коллеги явно поспешили...

— Неужели все сами приходили?

— Сами. Кузю, правда, я попросил, но то были совершенно нормальные, взаимозаинтересованные, обоюдовыгодные контакты.

— Почему в блоке "Памяти Талькова" нет ни одной новой песни Игоря?

— Пока я не трогал совсем новых песен. Я постоянно совершаю одну ошибку (хотя, честно говоря, не уверен, что это - ошибка). Мне многие профессионалы с Гостелерадио, многие коллеги-артисты, тот же Олег Газманов, говорят: "Что ты творишь?! Ты ведь песни пачками делаешь, делаешь! Не докрутишь одну - запускаешь другую, потом - следующую". И я подумал: может быть, действительно добить, докрутить, дожать какую-то определенную порцию песен? И когда из нее уже ничего нельзя будет больше выжать - браться за следующую? У меня сейчас раскручиваются несколько песен Игоря. Талькова нет, но мы еще попоем его песни!

— Странно, что ты начал исполнять тальковские песни, выбирая из них, может быть, не самые глубокие, не самые патриотические. Песня "Таня" ведь вообще не характерна для Игоря: песня - шутка, пародия?

— Это же дискотека в чистом виде. Песня для ног, для моего второго отделения.

— С образом Талькова, который, кстати, в этой же гримерке, каких-то полтора года назад рассказывал мне о жуткой судьбе России, песня "Та-та-та-та-та-та, Таня, по-тан-цуй со мной", не слишком стыкуется...

— Тем не менее он ее записал, сам запустил в "Утренней звезде" - это одна из последних его съемок. Почему нет?! Он пел глубокие песни - политика, на острие социальных моментов. Это была его тема.

— Его, но не твоя?

— Принципиально не хочу ни слова говорить о политике, о каких-то социально-общественных отношениях, потому что все это уже на грани блефа. Не только у артистов, но прежде всего у публики. Посмотри - что кругом делается! А если еще люди придут в зал, заплатят десять рублей, чтобы им еще об этом со сцены пели, вещали. Я предпочитаю развлекать. Да и так, как умел петь Игорь, умел только он один.

— Какова же твоя версия его гибели? Сейчас многие говорят, что он был контактером, что был связан с "Памятью", что был забияка, драчун...

— Понимаешь, Миша, любую из этих версий теоретически отменить нельзя. Но речь не о том. Повторяю, что это мог быть не Тальков, а Иванов, Рабинович, кто угодно... Суть в том, что можно прийти и застрелить человека, если он тебе не нравится. Вот это наша сегодняшняя жизнь, наш гуманизм, культура, наше воспитание. Не нравится - убью!

— Я тут несколько дней назад был в "Юбилейном". Концерта в зале не было, я побродил по этим обшарпанным коридорам, и как-то сама мысль пришла: умирать в 34 года в расцвете сил и славы - нелепо, а в таких "унылых декорациях" и вовсе страшно, несправедливо... Покажи Талькову все это и предскажи: "Вот здесь оборвется жизнь твоя", он бы не поверил, а если бы и поверил, то, может быть, как-то сумел предотвратить этот страшный конфликт... Так вот вопрос. Может быть, прозвучит кощунственно, но религия учит: помни о смерти. Думай. А как ты? Думаешь?

— Я очень много думаю о смерти. Ну, что тут сказать... Я не думал о своей смерти в связи с какими-то конкретными фактами, в связи с тем, что этот, другой, третий погиб... Много лет назад я еще думал о том, какая она будет, как она придет. Мне почему-то кажется, что у меня это случится не дома, не в своей постели, что это будет или в дороге, или - хлоп! - прямо на работе. Круги-круги перед глазами - перекинулся ногами кверху... В общем, поговорим о приятном

— Однако спасибо за откровение. Знаешь, Валера, история с Тальковым поучительна еще тем, что люди из его окружения после случившегося повели себя странно - вместо того, чтобы помогать следствию, наоборот, затихорились. Нехорошо все это перед памятью Игоря. Представляешь, до чего дошло: следствие уже взывает через прессу к друзьям-коллегам Талькова: объявитесь, дайте правдивые показания.

— А почему? Почему?

— Если б я знал. Но получается, что они от него отступились...

— Но если кто-то чего-то боится, то это говорит в пользу того, что убийство было не случайным... Били, не добили, стреляли... Как это может быть - у меня не укладывается! Вот мы недавно в "Октябрьском" тоже собрались на тусовку. Но ты можешь себе представить в бронежилете Ротару, Пугачеву, размахивающую автоматом (ну, это еще можно вообразить), или меня с пистолетом... А ведь тоже достаточно популярные люди. Но была режиссер Люба Гречишникова, которая по сценарию и своей задумке расставила всех по своим местам..

— ... Кстати, Леонтьев был не на самой выгодной позиции - закрывал первое отделение...

— Тем не менее все, не пискнув, вышли в указанное им время, отработали указанное им число песен, мило посидели, пообщались, расцеловались, выпили и разъехались. Никто никого не застрелил. Не оскорбил. Не обидел. Может быть, все-таки есть разница между культурой, мерой воспитания, отношением к жизни этих артистов и тех артистов, которые были в той программе? - Если бы Игорь вернулся на миг в сегодняшний день, он бы многому ужаснулся!...

— Если бы Игорь вернулся на миг в сегодняшний день, он бы многому ужаснулся!...

— А эта серия благотворительности, раздутая, гипертрофированная! Концерты, концерты в память Талькова, в память Талькова! Все собирают какие-то тусовки. Некрасиво! Я в "России" свою программу отработал, директор мой Коля собрал деньги, положил на две книжки на предъявителя - одну отвезли вечерком матери, другую - жене. Молча.

— Валера, уверен ли ты сегодня в своем окружении, в том, что оно не поведет себя также странно?

— Есть люди, в которых я уверен больше, чем в себе. Не знаю, как себя поведу в какой-нибудь критической ситуации, но знаю - как поведут себя эти люди. В остальных, конечно, не уверен, их мало знаю, и каждый человек преследует в жизни свою цель, но есть люди, с которыми у нас цели общие.

— А что ты скажешь по поводу того, что 6 октября на первых поминках на теплоходе "Алексей Сурков" все артисты, участвовавшие в том трагическом концерте, клятвенно дают слово на сорок дней Игоря собраться здесь же, в "Юбилейном", дать концерт памяти, но 14 ноября ничего подобного не происходит?

— Зато 14 декабря был объявлен благотворительный концерт памяти Талькова с активной рекламой по московскому коммерческому телеканалу "2х2": Джуна, Леонтьев, Вайкуле, кто-то там еще. Мы пытались узнать: кто объявил этот концерт, кто дал рекламу, кто все затеял? Я не имел об этом ни малейшего представления. Я был в Индии. Лайма укатила в конце ноября в Нью-Йорк - очевидно, ее тоже никто не спрашивал. Мы не нашли концов...

— А как тебе нравятся интервью о Талькове, которые раздают налево-направо совершенно посторонние люди, музыканты, вдруг ставшие близкими друзьями Игоря?

— Это отвратительное явление - нагреться на памяти. Я в эти игры не играю. Я занимаюсь своим делом. Тем, что мне нравится, тем, что умею...


Смена

№ 296-297, 25 декабря 1991

Михаил Садчиков