Вот он летит - жаворонок, высоко-высоко в небе, и прикрывает глаза от его света граф Варвик, и всхлипывает Агнесса, а жаворонок летит, прочерчивая над сценой круг, и в конце его полета невольно поднимаешь голову к ярким софитам и всматриваешься - где он, этот жаворонок? Мой жаворонок там, высоко над сценой, где всё ещё звучит Ave maria, где всё ещё взвиваются языки костра... И я не могу не закрывать лицо руками - слезы сами льются, и рвутся рыдания. Но у каждого свой жаворонок, и кто-то плачет в темноте, а кто-то думает о своем.
И полет жаворонка для меня всегда начинается с первой секунды, как на сцене появляется Жанна, и ничто не может нарушить строгую линию полета, эту тревожную, ломаную линию, которая в конце-концов прервется, чтобы начаться снова, в танце, ярком, беспечном, утешающим и примиряющим, словно пролетает мимо жаворонок и шепчет: "Всё хорошо... Всё хорошо!". Слезы высыхают сами, но высыхают только на лице. А сердце плачет - и плакать оно будет столько, сколько будет пролетать над сценой жаворонок, в ослепительном свете, под замысловатую, как и его полет, музыку...
Я рождаюсь заново после этого полета - каждый раз. С этого спектакля началась моя Вера, я начала жить по-настоящему в тот день, когда впервые заплакала под Ave maria. И каждый раз я снова и снова смотрю на своего жаворонка и перерождаюсь, очищаюсь, мое сердце разрывается от боли, а значит, я жива, я чувствую, я ещё это умею! Не могу выразить словами, как я благодарна этому спектаклю, который родил во мне Веру, обратил меня к Богу и который каждый раз дает силы жить.
Пусть и дальше летит мой жаворонок! Пусть каждый раз плачет сердце и болит душа. Значит, я ещё не разучилась страдать...