В колонках играет - Мумий тролль "Такие девчонки"

Как-то в разговоре с подругой мы начали обсуждать одного актера. В его адрес прозвучало среди многих прочих словосочетание «прокуренный голос». Мне оно очень понравилось. Я даже записала его на полях блокнота с тем, чтобы когда-нибудь вставить в рассказ. Рассказов с тех пор было написано несколько, никому не показанных и обреченных кануть в толстую папку черновиков, но как-то именно это словосочетание не ложилось в те тексты. Не подходило по настроению, да и герои попадались всё не те. Да и в жизни не встречались хотя бы отдаленные прообразы такого вот персонажа – в котором прокуренный голос отражал бы его восприятие жизни, его мысли, его поведение. Ведь всё-таки в художественном тексте любые определения даются не просто так, а с глубоким подтекстом. Загвоздка в том, что, чаще всего, кроме автора, никто не может их правильно расшифровать.
В этом и есть загадка понимания человека человеком (пусть один писатель, которого совсем недавно мне цитировали, простит меня за открытие того, что он открыл раньше меня). Ни один из читавших одно мое стихотворение не понял истинный его смысл, потому что если бы поняли, о чем на самом деле я писала, непременно поговорили бы со мной. Не поговорили и не спросили – стало быть, не поняли. Оно и к лучшему, я уже не думаю так, как писала.
Смысл, который я вкладываю в образ «человек с сигаретой»,наверно, понятен одной мне. Он соткан из моего понимания этого мира, из моей личной жизни, из образов людей, которых я знаю.
Вдохновение – это такое состояние, когда тебя нет, ты растворяешься в других, в своих персонажах, в своих ролях, ты живешь их мыслями и ощущениями и поступаешь в соответствии с их логикой. Отсюда и есть то, чего многие не могут понять – когда персонаж сам решает свою судьбу и поступает не так, как задумано. Даже пушкинской Татьяне суждена была другая судьба, но она сама за себя решила.
Когда-то один человек, мнение которого я до сих пор ставлю выше других, сказал мне, что талант есть, что то, что я пишу, действительно достойно и интересно. С этим человеком я давно не общаюсь всерьез, близко и так, как хотелось бы. Странное дело, но последнее произведение, которым я горжусь, я написала именно перед самым прекращением общения. Всё остальное – это жалкие попытки допрыгнуть до той планки, что я поставила себе тогда. А это, видимо, невозможно. Именно в отсутствии человека, который анализировал и критиковал мою работу и который был самым главным моим вдохновением. Я благодарна моей Лю за всё, что она для меня сделала, но увы – она отпустила меня в свободное плаванье слишком рано. Я уже полгода назад начала писать «в стол», видимо, этим всё и закончится. Потребность писать есть, есть постоянное создание новых образов и историй, но как можно показывать то, что существенно ниже той планки? И я всё прячу, часть удаляю, рву и выбрасываю, часть считаю возможным «довести до ума». Только некому. Потому что у моего верного редактора, моего критика и главного вдохновителя теперь другие дела.
Сейчас я думаю, что это правильно. Ведь всё, что ни делается, всё к лучшему. И моя повесть так и замрет на середине, на сорок восьмом листе, а рассказы будут мирно пылиться в столе. Значит, мне не дано писать «на публику», а дано что-то другое. А ведь когда-то(всего-то год назад) я мечтала получить Букера...