Лил по-осеннему холодный дождь. Ельф возвращался домой. Ельф шел без зонта. Ельф был доволен - собой и жизнью. Ельф шел от брата.
Сумка, под завязку набитая дисками, привычно оттягивала плечо. Из телефона в наушники лились знакомые аккорды какого-то ОСТа, а в голове крутились проделанные уже бесчисленное количество раз расчеты. И эти расчеты подтверждали, что всё налаживалось. Стоило лишь немного подождать, и такая расплывчатая еще недавно цель, казалось, была готова материализоваться прямо перед носом Ельфа из струй дождя, стекающих со стеклянного козырька автобусной остановки. Неудивительно, что настроение Ельфа было на редкость приподнятым.
Подъехал автобус. Устроившись на своём любимом первом сиденье, Ельф выудил из кармана трубку. Баланс 0,29 цента... Балрожий потрох. Значит позвоню из дома. А жаль. Так вдруг захотелось поговорить. Просто, ни о чём.. Спросить, как дела. Именно сейчас, сидя на старом автобусном кресле из изодранного кожзама, глядя, как за окном над водой клубится серая дымка. Ладно, дома так дома.
Ельф ввалился в квартиру. Вытряхнул диски из сумки на стол. Кое-как сгреб получившуюся бесформенную груду в несколько более или менее аккуратных стопок. Программы подождут. А вот этот, этот и тот без коробки поставлю сейчас. И надо бы попозже переписать Высотского, а то не ровен час забуду про него совсем. Запищал телефон. Нэ? Брат! Ельф кое-как выбрался из-за компьютера, сунул ноги в тапки и прошлепал на кухню. Открыл холодильник. Ну-с, братец, что готовим сегодня ночью?
Когда в доме напротив уже давно погасли последние окна, Ельф, отложил полуразрядившуюся трубку и с упоением отхлебнул из большого стакана молочный коктейль. На окне остывала залитая шоколадной глазурью мазурка, модернизированная по последней лихолесской моде. В разговоре с братом Ельф называл свои мазурки лембосами. Отнюдь не из-за вкусовых и питательных качеств (которые у ельфовых мазурок по понятным причинам - благодаря таланту их создателя к готовке - отсутствовали), а оттого, что мазурки представлялись Ельфу идеальным походным провиантом. Действительно, вполне сытная, хоть и не полезная, эта пища была удобна в переноске и не черствела крайне долго (честно говоря, черстветь сильнее было невозможно), по случаю могла послужить точильным кругом, молотком, орехоколом, а при должной сноровке с её помощью можно было вырубить двух-трех рослых уруков. Но в ту ночь мазурка была с глазурью, а значит - не транспортабельная. Ибо делать застывающую глазурь Ельф пока не научился. Взгляд на часы, мельком. Ба-алрожий потрох. Теперь звонить уже точно поздно. Дотянул до последнего, как всегда... Ельф с досадой поставил - почти швырнул - блюдо с мазуркой в морозилку. А хрен с ней, пускай замерзает, черстветь всё равно больше некуда. Тем лучше, достоит до завтрашнего вечера; пускай папа продегустирует, он в отличие от некоторых всегда ест то, что мене готовит, как бы это ни выглядело.
Сонно плюхнувшись в кресло перед монитором, Ельф включил комп и, представляя, как обрадуется отец полной коллекции любимого исполнителя, перекачал с диска Высотского. Потом щелкнул кнопкой выключения, не дожидаясь завершения сеанса, и кое-как забрался под одеяло.
Засыпая, Ельф подумал, что следующий день он торжественно посвятит доделыванию курсовой.

---
следующего дня не было
---